Создание тайных организаций молодежи не всегда было связано напрямую с политическим противостоянием. Оно могло быть как отмечает В.И. Исаев, протестом против казарменности советского быта. Так, в школе № 6 г. Барнаула в 1928 г. учениками была организована группа под названием «Долой общественную работу», участники которой вели хулиганскую агитацию среди сверстников, били стёкла, портили школьное имущество. После выявления группы под суд были отданы 17 чел.
Очень плотную слежку чекисты вели за представителями интеллигенции, особенно ссыльной. В 1927 г. благодаря доносам сексота С.П. Волконского были арестованы как члены антисоветского «монархического кружка» и осуждены к новой ссылке видные новосибирцы: бывший вице-губернатор Якутии и статский советник Д.О. Тизенгаузен, врач Н.А. Щукина и ещё несколько человек, собиравшихся на вечеринки и слушавших, в частности, чтение иронических рассказов Тизенгаузена о быте сибирской деревни. В январе 1928 г. за «антисоветскую агитацию» были арестованы и затем сосланы члены новосибирской коллегии защитников И.А. Ваксберг, Л.Л. Домбровский, Г.И. Жерновков, И.М. Шапиро[311].
Нарымская политссылка была настолько пронизана чекистской агентурой (в том числе за счёт платных спецосведомителей, игравших роль сосланных), что в середине 20-х гг. бывший член ЦК ПСР Д.Д. Донской и ряд других старых ссыльных испытывали полное недоверие к вновь прибывшим. Тем не менее ссыльные, особенно сторонники Троцкого, играли активную роль в противостоянии властям. Они находили сочувствующих даже в рядах правящей партии, что очень беспокоило власти. Осенью 1928 г. чекисты разоблачили «троцкистскую организацию ссыльных» в Красноярске, печатавших листовки, а в мае 1929 г. ОГПУ Ачинска выявило «оппозицию» во главе с женщиной-инструктором потребсоюза, которая поддерживала связь с ссыльными и распространяла «троцкистскую литературу». Начальник Ачинского окротдела ОГПУ К.П. Болотный в 1928 г. собрал целую коллекцию перехваченной его подчинёнными корреспонденции ссыльных троцкистов.
В конце 1920-х гг. троцкисты вели интенсивную переписку с единомышленниками, переигрывая органы ОГПУ, перехватывавшие только часть писем. Так, секретарь Киренского окружкома ВКП(б) Воробьёв в феврале 1928 г. обескураженно отмечал, что местные ссыльные, обладавшие знакомыми в Москве и Ленинграде, получают от них политическую информацию о положении в стране и партии раньше и подчас подробнее, чем власти округа, которым секретные пакеты из центральных властных структур доставлялись даже реже, чем раз в месяц[312].
В методах давления на оппозиционеров чекисты не стеснялись: так, сосланному в Барнаул популярному публицисту Л.С. Сосновскому, бывшему редактору газеты «Беднота», весной 1929 г. было приписано руководство подпольным троцкистским центром и сразу тремя троцкистскими группировками. Тот решительно отрицал вину, но был осуждён и отправлен в тюрьму. Легко разгромленные с помощью аппаратных расправ троцкисты и правые не были по-настоящему опасны для краевой верхушки. Но страх перед проявлениями инакомыслия в среде «своих» был очень велик и определял плотную работу «органов» против любых оппозиционеров.
В конце 1920-х гг. группировка сторонников «рабочей оппозиции, действовала в Омске, опираясь в основном на поддержку рабочих железнодорожного узла и паровозоремонтного завода. Организация боролась за рабочую демократию, распространяя на собраниях и в частных беседах идею «новой рабочей революции», свободной от «советской буржуазии», защищала независимость профсоюзов. В августе 1929 г. активистов организации арестовали, а год спустя омские чекисты ликвидировали ещё одну группу «рабочей оппозиции»[313].
Сибирская деревня в течение всех 20-х гг. уповала на возрождение крестьянских союзов, которые бы защищали интересы сельского населения от государственного произвола. Крайне негативные мнения о власти были очень распространены. В 1927 г. в донесении агента ОГПУ из с. Громы Братского района Иркутского округа приводились следующие высказывания крестьян: «Если будет война, прежде всего перебьём коммунистов и комсомольцев на местах, а потом и дальше»; «скорей бы Англия начала, а мы поможем» и т. п. А относительно политической ситуации в Ачаирском районе Омского округа в том же 1927 г. «компетентные органы» сообщали: «Общественное мнение настроено антисоветски, не говоря уж о зажиточной части деревни, но за ней имеется добрая половина середняков и бедняков. Есть разговоры, что не нужно советской власти, нужно царя. Другие рассуждают, что нужна демократическая республика, президент. И есть суждения, что нужна советская власть без коммунистов».
В крестьянской среде Новосибирского округа в конце 1920-х гг. существовала реальная организация «Примерное общество» (в чекистских документах часто именовалась как «Семья примерного общества»), не предполагавшая каких-либо агрессивных намерений. Реагируя на усиление вмешательства государства в крестьянскую жизнь, в декабре 1928 г. житель с. Иткуль Д.А. Соколов с односельчанином А.А. Орловым решили создать организацию, которая могла бы донести до правительства свои предложения по крестьянскому вопросу: об уменьшении налогов, разрешении свободной торговли, введении бесплатного обучения детей, открытии в каждом селе клубов, установлении денежных сборов с граждан в пользу бедняцких хозяйств. С помощью сексотов работники ОГПУ представили данную организацию как имевшую повстанческий характер, приписав к ней множество непричастных лиц, и в 1930 г. жестоко разгромили[314].
Переход к политике широких репрессий в деревне
Во второй половине 1920-х гг. стал очевиден кризис новой экономической политики. Огосударствление всех сторон жизни крайне мешало развитию экономики. Ограничения на аренду земли, наём рабочей силы и размеры земельных владений, твёрдые цены на зерно, административное сдерживание товарооборота негативно влияли на состояние промышленности и сельского хозяйства. И в городе, и в деревне партийно-административный аппарат вёл жёсткую борьбу с частным капиталом, подрывая развитие свободного предпринимательства.
Не только нэпманы, но и все зажиточные крестьяне считались как идеологическим, так и экономическим противником. Кризис хлебозаготовок в 1927 г. привёл руководство страны к мысли о силовом нажиме на деревню с целью вынудить её продавать хлеб по низким фиксированным ценам. Опыт силового воздействия на процесс хлебозаготовок был оценён Сталиным и его группой как успешный.
Хлебозаготовительные кампании 1927–1929 гг. проходили как «чрезвычайные» раскалывая общество на всех уровнях: и по линии противостояния с властью, и по углублению социального раскола между более зажиточными и менее успешными крестьянскими хозяевами.
В.А. Ильиных предложил корректный термин для обозначения радикальных изменений в деревне — «социалистическое раскрестьянивание», ибо государственная политика с конца 1920-х гг. предполагала ликвидацию единоличного хозяйства как базовой единицы социальной самоорганизации крестьянства[315]. Первая попытка раскрестьянивания, стремительно предпринятая в ходе гражданской войны и сопровождавшаяся как стихийным насильственным уравнением руками люмпенской части деревни, так и введением коммун, оказалась неудачной, закончившись экспроприацией зажиточных и разорением многих середняцко-бедняцких хозяйств. В целом крестьянская самоорганизация оказалась очень устойчивой структурой, поэтому для её полного разрушения понадобился новый и продолжительный по времени виток целенаправленного государственного террора и принуждения.
Заковский сразу проникся сталинским указанием судить отказывающихся сдавать хлеб по низким государственным расценкам мужиков как спекулянтов. В свою очередь, Сталин запомнил сопровождавшего его в период сибирской командировки начала 1928 г. Заковского как чекиста, способного быстро организовать карательное наступление на «злостных саботажников хлебосдачи», мобилизовав на это не только оперативников ЭКО, но и большую часть аппарата ряда окружных отделов ОГПУ. И было неважно, что ещё недавно Заковский ходил днём с огнём в поисках кулаков, находя их в мизерных количествах. Так, в конце 1926 — начале 1927 г. полпред ОГПУ обследовал 8 сёл Барабинского округа, где отнёс к зажиточным (выше середняцкого уровня) 5 % хозяйств и не нашёл ни одного настоящего кулака-эксплуататора.
По итогам кампании Заковский на пленуме крайкома ВКП(б) в марте 1928 г. самокритично заявил: «Я думаю, что такое большое количество арестов в Сибири производить не нужно было, а эффект при увязке наших мероприятий получился бы гораздо больше чем он получился при многочисленных арестах». Органы ОГПУ к 29 февраля 1928 г. арестовали 123 чел. только по ст. 58 УК. Дела на 64 из них проверила прокуратура и согласилась с обоснованностью обвинения лишь в отношении 20 чел.
