с бандитами?
– Ну… опасаюсь, конечно, но, с другой стороны, надо же когда-то познакомиться с изнанкой вашей замечательной планеты?
– Познакомиться? Мне кажется, ты знаешь об изнанке намного больше, чем все наши бандиты.
– Тогда к чему твой вопрос?
– Ты никого не знаешь на Траймонго.
– Люди разные, а бандиты везде одинаковы, – спокойно объяснил ИХ, глядя юноше в глаза. – Если видел двух-трёх, значит, видел всех. Я знаю, что ими движет, и знаю, как с ними говорить. Все они жадные, подлые, не приспособленные к созиданию твари. Абсолютно бесполезные для общества отбросы, не достойные ничего, кроме презрения.
– Но ты ведёшь с ними дела, – заметил Занди.
– Они для общества бесполезны, а мне иногда бывают нужны, – объяснил суперкарго. – Главное – выбрать правильного контрагента.
– Ты уже об этом говорил.
– А ты учись. Глядишь, пригодится. Хотя надеюсь, что нет.
– Почему?
– Потому что тебе лучше выучиться и стать честным человеком.
– А ты разве не честный?
– Честный, – уверенно ответил ИХ. Однако уточнил: – Но помимо честности у меня есть и другие таланты.
В числе которых значилось потрясающее чутьё на людей. Занди это уже понял, но сегодня убедился в этом в очередной раз.
Поужинав, они вернулись на катер и медленно поплыли вдоль частных эллингов, заполонивших всю береговую линию. Плыли очень медленно, поскольку сидящий на носу Бабарский внимательно разглядывал и сами эллинги, и тех, кто в них работал, оценивая людей по одним лишь ему известным критериям. Пару раз приказывал юноше глушить двигатель, но, посмотрев, как на это реагируют люди, качал головой и говорил следовать дальше. И лишь минут через сорок, когда Занди мысленно смирился с тем, что они впустую потратят время, Бабарский жестом указал на эллинг – ничем не примечательный и, на взгляд юноши, ничем не выделяющийся среди остальных. Тем не менее спорить Занди не стал и подвёл катер к причалу, на котором курил и о чём-то думал брюнет лет сорока. Причём думал он настолько увлечённо, что никак не среагировал на пришвартовавшийся к его собственности катер. И соблаговолил открыть рот лишь после того, как усевшийся рядом ИХ вежливо произнёс:
– Добрый вечер.
– Вечер, – не особенно дружелюбно отозвался брюнет. – Я сейчас докурю и уйду.
Но не пошевелился.
– Дома ждут на ужин? – осведомился ИХ, который предусмотрительно уселся с подветренной стороны, чтобы дым летел прочь.
– Старуха у меня строгая. Если опоздаю – буду есть холодное жаркое.
– Настоящая хозяйка.
– Такая уж мне досталась.
– Отсюда можно будет на чём-нибудь уехать?
Вопрос брюнета не удивил.
– В километре к югу находится станция, из неё раз в час поезд в город идёт.
И Занди понял, что Бабарский привёл их точно по адресу.
– Что скажешь? – продолжил ИХ, по-прежнему не глядя собеседнику в глаза.
Они перешли на язык опытных, понимающих друг друга с полуслова людей, и юноша не сразу догадался, что разглядывающий горизонт ИХ поинтересовался у брюнета мнением о катере. А когда понял, хотел удивиться, мол, как так, он же его не осмотрел, а ещё через секунду догадался, что владелец эллинга сидел на причале всё то время, что они подходили, и ему нет нужды рассматривать судёнышко.
– Хороший. И, похоже, очень быстрый.
– Двигатель толково выставлен, – согласился ИХ. – Идёт идеально.
– Документы в порядке?
– Документов не будет. – Других бумаг у Бабарского не было, и он решил их приберечь.
– Откуда пригнал?
– Из Абергульфа.
– Здесь его искать не будут.
– Мне он больше не пригодится.
Брюнет тоже понял, что имеет дело с человеком опытным и тёртым, определил его как вора средней руки из Мэя, переспросил себя – так ли? Ответил утвердительно, выстучал трубку о пирс и перешёл к делам:
– Даю пятьсот.
– Соглашусь на тысячу ассигнациями и хорошую наводку.
– Что за наводка?
– У меня скоро документы протухнут. Нужны очень хорошие.
– Хорошие стоят дорого.
– Поэтому и наводка нужна хорошая.
– То есть деньги есть?
– То есть заплатить смогу, – уточнил ИХ. – Накопил.
– Все вы прибедняетесь, – хмыкнул владелец эллинга. – Что за пацан?
– Сын, – не задумываясь, ответил Бабарский. – Старший мой.
– Чего вы натворили? – И тут же уточнил: – Мне – плевать, но люди спросят, а я не хочу отправлять вас к тем, для кого это важно. Если вы не понравитесь или натворили то, что люди считают неправильным, – вас выгонят. Или убьют.
– Искать будут катер, не нас, – уверенно ответил ИХ. – Нас никто не знает, и мы ничего не творили.
Брюнет помолчал, обдумывая услышанное, затем проворчал:
– Тысяча и наводка?
– Тысяча и наводка, – подтвердил Бабарский.
– Пойдём в эллинг, – сказал брюнет, поднимаясь на ноги. – А то я и правда на ужин опоздаю.
* * *
– О чём вы думаете, капитан? – вдруг спросила Кира, продолжая рассматривать высоченные горы, меж которых рулевой осторожно вёл цеппель.
Осторожно, однако без робости, уверенно, поскольку «Пытливому амушу» не раз и не два доводилось ходить через горы, и опытный рулевой прекрасно понимал все опасности, которые могут их подстерегать. Сейчас цеппель летел примерно в трёх километрах над уровнем моря, и все надеялись, что на такой высоте им не встретятся поселения траймонгорцев. Но всё равно внимательно вглядывались вперёд. А радист слушал эфир, однако связь здесь оставляла желать лучшего и ничего, кроме помех, ему не доставалось.
– Я думаю об упорстве, адира, – помолчав, ответил Дорофеев. – И о жажде жизни. О том, как несколько столетий назад пришедшие из пустыни люди штурмовали эту твердыню. Вряд ли у них было альпинистское оборудование и хорошее снаряжение. Зато у них был скарб, животные, дети, старики…
– И упорство.
– И упорство, адира, – согласился Базза. – Я думаю, вдоль дороги осталось много могил.
– Уверена в этом, капитан.
– Но они дошли. И построили дом на той стороне. – Пауза. – На Траймонго живут очень упорные люди.
Потому что преодолеть лежащую под ними гряду казалось невозможным.
Сначала – вертикальная двухсотметровая стена «плато на плато», преодолев которую переселенцы упирались в скалистые горы, проход в которых ещё нужно было поискать. И проходы эти вели ещё выше. Поначалу казалось, что безжизненность гор являет собой естественное продолжение безжизненности пустыни, что единственное их отличие – отсутствие удушающей жары, которую сменил ветер – настолько сильный, что некоторые его порывы сбрасывали в пропасти людей и даже повозки. Казалось, что они просто сменили один кошмар на другой, но, углубившись в горы достаточно далеко, увидели наконец ледяные «шапки», и робкая надежда отыскать пригодную для жизни землю превратилась в уверенность.
Помимо необыкновенного строения «плато на плато» континент мог похвастаться ещё одной уникальной особенностью: колоссальный горный хребет сложился таким образом, что все выходящие из него реки текли на
