А ну лежать всем!!! Я сказал, мордой в землю, суки!
Пацаны попадали на животы, и лишь одна тень скользнула в сторону. Твою мать! Зинченко, пригнувшись, юркнул за “Волгу”, а оттуда рванул дальше, обогнув забор.
Бах! — я пальнул еще раз в воздух, но гаденыш улепетывал со всех ног. Перемахнув через соседский плетень, он уже чесал по чужому огороду.
Я распахнул дверь “Волги” — ключи в зажигании. Дернул Быкова за руку:
— Садись в машину и гони к выезду из поселка. Там его перехватишь, если от меня смоется.
— Я вожу не очень и прав нет, — зачем-то вспомнил про документы Быков.
— Гони! — рявкнул я на него, а сам припустил за Зинченко.
Антон послушно запрыгнул в машину и дал газу. Я несся как скаковая лошадь, перепрыгивая через низкие дачные заборчики. Впереди маячила спина Женьки. Гаденыш мчался быстро. Всегда считал его задохликом, но оказалось, что он несколько лет в секцию конькобежную ходил. Отец заставлял. Об этом я узнал, только когда всерьез про него справки начал наводить. Так что бегать он умел и дыхалку еще не прокурил совсем.
Впереди вырос заборчик повыше. Я прибавил разгона и самонадеянно попытался взять его штурмом, не сбавляя ход. Прыжок! Но я не Бубка, и шеста у меня нет. Зацепил ногой штакетину и полетел мордой вниз. В последний момент успел сгруппироваться и перекатом взрыхлил огород. Пистолет выронил. В колышушейся тени от садовых деревьев ничего было не разглядеть, и нащупать оружие быстро не получалось. . Твою мать! Где чертов ПМ? Хрен с ним, потом за ним вернусь. Я вскочил на ноги. Женьки не видно. Луна, как назло, залезла за облачко. В черноте лишь видны силуэты домишек.
Я выскочил на узкую улочку и осмотрелся. Если он знает эти места, то будет выбираться к дороге, чтобы поймать попутку. Или наоборот, затихарится до утра в одном из домиков. Я оббежал округу и остановился перевести дух. Где же ты, сволочь?..
Несколько секунд передыха – и помчался дальше. На ходу обернулся, чтобы запомнить участок, где пистолет обронил. Вовремя я обернулся. На том участке мелькнула тень. Силуэт человека, пригнувшись, драпал в противоположном от меня направлении. Вот сука, там он сидел, а когда я мимо пронесся, назад рванул.
Я развернулся и поскакал назад. Силуэт меня заметил и, уже не скрываясь, неся по огородам. Пот заливал мне глаза. Я скинул на ходу куртку.
До Зинченко метров двадцать. Он изрядно выдохся, и я постепенно сокращал дистанцию. Вот уже до него метров десять.
— Стой, сука! — выдохнул я на бегу. — Не уйдешь!
Словно вняв моим словам, Зинченко резко остановился и развернулся:
— Стой, Андрей! Не подходи! — голос глухой, как из пещеры.
Вылезла луна и осветила его налитые кровью глаза, в руке его блеснул складник с широким клинком:
— Не подходи… Убью…
Я остановился в пяти шагах от него:
— Тебе не привыкать убивать. Убери ножичек. Все кончено, Женя. Сюда уже вся милиция Новоульяновска едет.
— Я не убивал…
— Разберемся, брось нож.
— Ты мне не веришь? Да? — Зинченко улыбнулся, но улыбка больше напоминала оскал. — Никто меня никогда не слушал. И отец тоже…
— Отца твоего выпустили, дома он. С ним все в порядке. Если ты не виноват — тебя отпустят. Сам говорил, что денег у вас помойка. На жизнь хватит. Не губи только свою судьбу сейчас. Не дури, — я медленно подходил. — Я сейчас протяну руку, и ты спокойно отдашь мне нож. Договорились?
Плечи Женьки задергались, послышались всхлипы:
— Не убивал я, не убивал…
— Тем более, тогда тебе нечего бояться. Отдай нож и пойдем со мной. Мы разберемся.
— Нет! Не подходи! — рявкнул Зинченко, махнув перед моим лицом ножом. — Вы на меня все повесите. Знаю я вас! Уже кофту какую-то приплели из мусорки! Я почему и сбежал от вас, что боялся этого!
— Если ты этого не делал, тебе нечего бояться. Расскажешь все Горохову, и тебя отпустят, — переговорщик из меня тот еще, но я всеми силами пытался внушить Женьке ложную надежду.
— Андрюха, — уже чуть ли не плачущим голосом проговорил Зинченко. — Отпусти меня. А? Что тебе стоит? Это же я. Твой одноклассник.
— Сейчас, Женя, тебе помощь нужна. На каждом столбе твоя фотка висит. Приказ есть стрелять в случае чего. Если жить хочешь, пошли со мной…
— Ах ты сука! — Женька ринулся на меня, замахиваясь ножом.
Я резко присел и, хапнув рукой земли, швырнул ему по глазам. На мое удивление он увернулся и сразу ударил. Клинок рассек руку. В последний момент я успел ее убрать, и рана получилась поверхностной.
В ответ я ударил боковым ему в ухо. Но Женька уже снова кинулся на меня, и удар не попал в цель, смазав его по затылку.
Я поймал его руку с ножом, собираясь вывернуть, но Зинченко ударил меня коленом под дых. Попал четко, спазм перекрыл мне дыхание. Я согнулся пополам, но руку с ножом не выпускал. Вцепился бульдожьей хваткой.
Падая на землю, я потянул за собой его руку. Если отпущу, мне хана. Зарежет к чертям собачьим. Женька пытался выдернуть руку и одновременно ударил меня ногой. Я втянул голову в плечи и отворачивался от ударов, уже почти лежа на земле.
Зинченко нашел мое слабое место и пытался меня затоптать. Спазм чуть отпустил, и я наконец вдохнул и смог шевелиться. Выбрал момент и подсек его ногой. Тот грохнулся на землю, выпустив, наконец, из руки нож. Я вцепился в его ноги, не давая ему подняться. Если вскочит, то убежит. А я за ним после такого удара не угонюсь.
Зинченко отчаянно лягался, пытаясь скинуть меня, но я настырно карабкался по нему, подбираясь к горлу все ближе и ближе, не обращая внимание на удары ногами, что прилетали мне по голове, рукам и плечам.
Но горло мне его нахрен не нужно. Боксеру нужна челюсть. Вот я уже навис над ним. Зинченко молотил меня кулаками, но неумелые удары проходили вскользь, не причиняя вреда. Вот его морда уже на расстоянии полета моего кулака.
Щелк! Кулак впечатался знатно. В подбородок, как и хотел. Зинченко раскинул руки и затих. Готов. Я плюхнулся рядом с бездыханным телом, и, тяжело дыша, смотрел в небо.
Кристаллики звезд манили в неизвестность. Черное небо казалось глубоким и
