— Колин… как по-вашему, это очень плохо — то, что мы стоим вот так и что я счастлива?
— Не только вы, Ариадна.
Она подняла на него доверчивый взгляд.
— Это плохо, да? Это неприлично?
, . ;
— Я не знаю. Проклятие, я просто не знаю! Плохо или нет, но у меня такое чувство, что… что это правильно.
— И у меня. Я тоже чувствую, что это правильно… — Девушка сделала глубокий вздох, вдохнув при этом не только аромат свежести, но и запах мужчины. — Я знаю, вы не хотите этого слышать, но вы мне дороги, Колин. Если бы только…
— Если бы только — что?
Рука чуть сильнее сжала плечи, и Ариадна с готовностью прильнула ближе.
— Если бы только все было иначе. Чтобы вы могли каким-то образом оказаться на месте Максвелла… Боже, я не знаю, как это объяснить! Звучит глупо, правда?
Колин ничего не ответил. Она восприняла его молчание как разрешение продолжать.
Облака разошлись, и сквозь прореху выглянуло заходящее солнце. Бесчисленные капельки росы тотчас вспыхнули, словно кто-то повесил на кончик каждого листа крохотный светильник.
— Однажды я позволила Максвеллу поцеловать меня, — медленно произнесла Ариадна, заново переживая в памяти эпизод из прошлого. — Это было на званом вечере у леди Андреа, в ее розарии. Мы вышли немного отдышаться, потому что музыканты сыграли вальс дважды. Максвелл наклонился к моим губам, и я не протестовала… но только… — в голосе ее звучала растерянность, — только я ничего при этом не почувствовала, Колин, ничего.
Тот смотрел хмуро и немного смущенно. Тяжелая прозрачная капля упала сверху прямо ему на ресницы, заставив прикрыть глаза.
— В тот вечер мне впервые стало не по себе. Я верила, что первый поцелуй принесет необыкновенные, сказочные ощущения. Но ничего не случилось, просто губы прижимались к губам. А ведь тот, кто целовал меня, должен был стать моим мужем. Это плохо, когда поцелуй мужа оставляет равнодушной, так ведь, Колин?
Во взгляде девушки было что-то лихорадочное, отчаянное. Что можно было ответить на такой вопрос?
— Да, это не слишком хорошо, — согласился Колин.
Ариадна со вздохом опустила голову ему на грудь. С минуту она молчала, печально глядя на темнеющие холмы, потом заговорила снова:
— Все это не тревожило бы меня так сильно, если бы не с чем было сравнивать. Я просто выбросила бы это из головы, приняла как факт. Теперь ничего уже не исправить… теперь, после вашего поцелуя. Это было совсем иначе.
Ровное биение сердца в груди, к которой она прижималась, участилось. Ариадна вновь отстранилась и с грустной, беспомощной улыбкой встретила взгляд Колина. Он тихонько погладил ее по щеке.
— Простите меня. Не следует вот так выкладывать все, что думаешь, но почему-то я не могу иначе; Если я вас смутила…
— Нет, нисколько. Сказать по правде, я польщен.
— Правда? Честное слово?
— Ну конечно! Не каждый день юная леди, красавица признается в том, что ей по душе поцелуй старого калеки.
— Перестаньте! Вы совсем не старый и не калека! Сколько вам? Двадцать пять… восемь?
— Тридцать три.
— Ну, вы смотритесь куда моложе, особенно в очках.
Жаль, что вы редко их надеваете. И потом ваша улыбка… словом, вы совсем не такой, как другие пожилые мужчины.
Они все толстопузые, с красным носом…
— Ради Бога, Ариадна! Я пока еще не пожилой!
— Конечно, нет! — торопливо заверила девушка. — Я просто оговорилась. Все-таки вы невозможны, Колин. Я только что призналась, что ваш поцелуй мне больше по душе, чем поцелуй жениха, а вы пропустили это мимо ушей, зато прицепились к слову «пожилой»!
— Кстати, о вашем женихе. Полагаю, не миновать дуэли, явись он сейчас перед нами.
— Ничего подобного! Я бы сделала все, чтобы уладить дело. Некоторым нравится, когда мужчины ссорятся из-за них, но это не по мне. Я не могу допустить, чтобы вас ранили или даже…
— Ну, спасибо. — Колин выпрямился, как бы в горькой обиде. — Сначала меня обзывают пожилым, а потом и вовсе собираются грудью заслонять от пистолета и шпаги!
Ариадна засмеялась и немного отступила, не убирая, однако, рук с его груди.
— Колин, Колин! Вы как будто точно знаете, что сказать, чтобы испортить мне настроение. Смотрите, я смеюсь, хотя еще минуту назад это был самый мрачный день в моей жизни.
— Очень скоро он станет и того мрачнее, — заметил Колин так беспечно, как только мог, и махнул рукой на холмы, за которыми скрылось солнце. — Давайте сделаем еще одну попытку отыскать это животное, от которого одни неприятности.
— Нет, сначала вымойте голову.
— Зачем это? Мне нравится быть героем романа — красивым рослым брюнетом.
— Они всегда одинаковы и до смерти надоели, поэтому я предпочитаю блондинов! — засмеялась Ариадна.
— Голова подождет.
— Не спорьте. Помните, что командую здесь я.
Колин улыбнулся, сдаваясь, и девушка бездумно взяла его за руку. Ее маленькая ручка так удобно легла в его ладонь! Словно эти две руки были созданы друг для друга.
Созданы друг для друга!
Шареб-эр-рех пропал, возможно, навсегда. Но это не меняет дела. Все равно нужно было сказать то, что изначально она была намерена держать в секрете. Теперь то, что она утаила, стояло между ними, как стена, разделяя, мешая полному доверию. Необходимо было сделать этот шаг.
Ветеринар поймал поводья Грома, который все это время послушно ждал под соседним дубом, и приготовился повести его за собой.
— Колин!
Он повернулся, вопросительно глядя на девушку. Она смотрела в ясные глаза, полные удивительного понимания и доброты, и поражалась себе. Как могла она молчать все это время? Как могла не доверять ему?
— Прежде чем вы уйдете отсюда, — сказала она, — я должна вам кое-что рассказать.
— Я знаю, — произнес он с улыбкой. — Шареб-эр-рех не лошадь для парадов.
— Разумеется, нет, — нетерпеливо воскликнула Ариадна, — но…
— Это беговая лошадь, не так ли? Я с самого начала это предполагал.
— Вы правы… и ошибаетесь, Колин. Шареб не беговая лошадь, а нечто гораздо большее.
Он не спросил, о чем речь, просто молча ждал. Девушка вздохнула и наконец сказала правду:
— Это самая быстрая лошадь в мире, Колин.
Глава 14
Самая быстрая лошадь в мире. Словно каждое слово с заглавной буквы.
Колин улыбнулся, и на лице его непроизвольно возникло выражение, с каким благодушный отец смотрит на ребенка, когда тот утверждает, что ночью ему явилась фея.
Ариадна повторила сказанное, на этот раз с вызовом.
— Мне достаточно знать, миледи, что Шареб чистых кровей. Вам не нужно преувеличивать его ценность.
В этот момент они шли через луг, по колено в мокрой траве. Гром чинно шествовал между ними, а Штурвал то присоединялся к маленькой группе, то убегал в сторону, довольный, что стихийное бедствие позади. Хотя солнце и скрылось за холмами, до заката еще оставалось время, и небо над головой было цвета диких фиалок. Скот, на время дождя укрывшийся, где только возможно, снова высыпал пастись.
