Леонель говорил умиротворяюще и благожелательно, но вот глазами сверлил так, будто топором счёсывал с меня моральную броню.
Я опять не ответил.
А что тут ответишь?
Отнекиваться было бессмысленно, я только подтвержу этим его догадки. Хотя выглядел патриций Скорпиус так, будто и не нуждался в доказательствах.
Он точно знал, с кем разговаривает.
А вот я пока не имел понятия, что за человек передо мной сидит.
— Так что вы хотели мне рассказать, патриций?
— Сначала признайте, что вы Теодор Ринг, а потом все разговоры, — без промедления предложил Леонель. — Так будет справедливо, не находите? Ведь не сам же я вас сюда позвал. И, скажу честно, я крайне удивлён вашему появлению. Поначалу даже не сразу поверил. Знаете, у меня везде глаза и уши. Я точно знаю, что происходит на моих винодельнях, даже на самых дальних плантациях. И точно знаю, кто ко мне наведывается. И у меня есть три доказательства тому, что вы — это вы, Теодор. Сказать, какие?
Он смолк, снова ожидая от меня реакции, и мне пришлось ответить:
— Ну скажите.
Патриций кивнул.
— Первое. Ваша внешность. Как я уже говорил, фотографии из газет. Но этого, конечно, мало. Есть ещё одна деталь вашей внешности, о которой знают не все. Подарок, что вам оставил ваш двоюродный брат Георг, когда узнал, что именно вы подсыпали ему отраву.
В мыслях я попытался разобраться, на что намекает патриций.
Проблема была в том, что я не знал подробностей отношений Теодора Ринга и Георга, сына дяди Фердинанда.
Именно этот Фердинанд, кстати, приезжал в Ронстад на опознание моего якобы мёртвого тела больше месяца назад. И этот самый Фердинанд натравил харпагов на город — вот это мне было известно точно. Но больше об имперской семье я не знал ничего.
— Итак, — продолжал Леонель, — в тот момент, когда вы подходили к парадным дверям моего замка, мне уже описывали вашу внешность и, конечно, ваш значок волка. Сначала я подумал, что ничего особенного. Агенты как агенты. Но когда мне сказали, что у вас на шее длинный шрам… вот тут, с левой стороны… — патриций показал на собственную шею, черкнув большим пальцем от уха до ключицы, — …хм… мне сразу же захотелось лично на вас взглянуть. Ну а когда я вас увидел, то почти все сомнения отпали. Почти. Мне пришлось вынудить вас драться. Извините, Теодор. Я хотел увидеть ваш знаменитый кроваво-красный щит. И увидел. Это второе доказательство.
— Ну и что? — пожал я плечом. — То, что я адепт со шрамом на шее, ещё не доказывает, что я Теодор Ринг. Я могу быть просто на него похож. А щит… он иногда меняет цвет.
Я откровенно врал. Щитовой эрг не меняет цвета.
Патриций сразу меня подловил.
— Вы лукавите, дорогой друг. То, что я сам не являюсь адептом кодо, не означает, что мне неизвестно, как всё устроено. Не держите меня за дурака. К тому же есть третье доказательство. Самое главное. Против него у вас не найдётся аргументов.
Я вскинул брови и усмехнулся (а сам напрягся ещё больше).
— Кажется, вы видите то, что хотите видеть, патриций.
— Нет, я вижу то, что есть, — возразил Леонель. — Хотя понимаю ваше нежелание признаваться. Это правильно. Ведь вы не знаете, кто я такой, поэтому предпочитаете быть просто Рэймондом. Я и сам пока не знаю, что вы задумали и зачем ко мне пришли. Мы на равных… Итак, молодой человек. А теперь проведите пальцами по задней стороне шеи, сразу за воротником рубашки.
Вот теперь я не стал скрывать своего напряжения и нахмурился.
— Какого чёрта?..
— Прошу вас, Теодор. После этого лгать вам уже не придётся.
От нехорошего предчувствия я сжал ладонь в кулак. Потом медленно разжал его и, не сводя глаз с Леонеля, дотронулся пальцами до задней стороны шеи.
Сначала ничего не обнаружил, но уже через пару секунд моя рука нащупала что-то холодное и тонкое, вроде эластичного прута, как обод, обхватившего шею сзади.
Я мгновенно сдёрнул это с себя и уставился на предмет.
Это был металлический прут-полуошейник с острыми и цепкими краями. Видимо, в пылу боя я даже не заметил, как на меня эту штуку нацепили. Скорее всего, нацепил мастер призыва — он единственный подходил ко мне близко.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Видя, что я багровею от злости, патриций поспешил пояснить:
— Это не моя придумка, Теодор. Такие полуошейники использовались ещё в Великую родовую битву для усмирения адептов. Как и наручники, колодки, цепи и путы. На внутренней стороне нить из дериллия. Один из моих телохранителей надел на вас эту вещь почти в самом начале схватки, когда вы спрыгнули с лестницы. Дериллий лишил бы кодо любого адепта, даже чёрные волхвы его боятся. Но только не вы, Теодор Ринг. Я наслышан, как вы стену Ронстада разрушили, а ведь она содержала в себе дериллий. С такими данными вы единственный в своём роде… Теперь у вас есть, что на это сказать, дорогой друг?
Я положил полуошейник на стол.
Сказать мне было нечего — патриций провернул всё, как надо.
Последний аргумент был неоспорим.
— Хорошо. Я Теодор Ринг. Что дальше?
Мужчина сыто улыбнулся.
— А дальше откровенность за откровенность, мой принц. Задавайте свои вопросы первым. Уверяю, наш разговор останется между нами. Да и на моих работников можете положиться, какими бы олухами они ни выглядели. Всё, что будет произнесено в этом замке, останется в этом замке. Даю вам клятву патриция клана Скорпиусов, а это не пустой звук.
* * *
Пока патриций не передумал, я озвучил свой первый вопрос без предисловий.
— Что за портреты висят в рабочем кабинете Джакомо Бруно?
Эффект получился тот же, что и с самим Бруно.
Патриций был настолько удивлён, что его глаза распахнулись, а брови взлетели вверх.
— Портреты?..
— Да. Портреты.
Леонель поставил чашку с чаем на стол и неожиданно рассмеялся.
— Простите, но вы действительно незаурядный человек!.. Я думал, мы будем говорить о войне. Но… портреты двухсотлетней давности?.. Бог мой!
Я подождал, пока приступ его удивлённого смеха пройдёт, и добавил хмуро:
— Рад, что вас повеселил. О войне поговорим позже. Сначала мне надо знать всё об этих портретах.
Лицо патриция вновь обрело серьёзность. Он поднялся с кресла.
— Что ж, Теодор. Тогда пройдёмте в кабинет.
Я кивнул и тоже поднялся.
Правда, сделал это не так живо и легко, как патриций. Всё же мне недурно досталось от его телохранителей.
Леонель заметил, что я морщусь от боли, и на его безучастном лице вдруг отразилась вина.
— Ещё раз прошу простить меня великодушно, мой принц, — Он направился к лестнице и по пути отдал несколько приказов бармену: — Френсис, вызовите сюда нашего дежурного врача. Заодно подготовьте гостям новые костюмы взамен испорченных. И ещё принесите чай в кабинет мистера Бруно минут через десять. Это всё. Хотя… нет… не совсем…
Он неожиданно остановился и посмотрел на Дарта, который всё ещё сидел на полу, навалившись на стену. Над ним склонилась официантка.
— Отведите мистера Морриса в нашу лучшую гостевую комнату, — велел ей Леонель. — Обслужите по высшему разряду. Всё, что он захочет. В рамках закона, конечно. — Патриций обернулся на меня и добавил непринуждённо: — Как раз в другой гостевой комнате расположились ещё трое ваших друзей.
Я остановился.
Вот это новости. Паршивые новости.
Значит, Хинниган, Джо и Терри попались на разведке. Хреновые из них вышли разведчики.
— Не злитесь, Теодор, — усмехнулся Леонель, заметив недовольство на моём лице. — Дело не в них, а в вас. Ваше появление заставило мою охрану присмотреться ко всем, кто пришёл на винодельни сегодня. Ваши друзья ни словом о вас не обмолвились. Но пришлось надеть на них путы из дериллия и запереть в комнате, уж простите.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Отпустите их, патриций, — сразу попросил я Леонеля.
Тот покачал головой и продолжил путь к кабинету.
Уже на ступенях лестницы он ответил:
— При всём уважении, мой принц. Пока мы не поговорим о войне, ваши друзья останутся у меня. Мне тоже нужны гарантии.
