«Нет, — решил Калинов, — не буду я ей ничего говорить. К обеду-то секунда всяко объявится. Если не будет характер выдерживать…»
— У нас сегодня гости, — сказала Вита. — Марину я предупредила. Постарайся не опаздывать. Они будут к семи.
Вита выключила связь. Калинов посидел, тупо глядя в окно. Надо было работать, но в голову лезла всякая чушь. Что за муха укусила маму-два? Кому она хочет досадить? Ему?.. Так он и так ее чуть ли не на руках таскает. Таскал бы и в буквальном смысле — да тяжеловата на сносях стала!
Он знал, что беременные иногда уничтожали своих эскулапов. Эскулап — не врач, только и разговоров от него: то нельзя да это не рекомендуется. А иногда так хочется чего-нибудь вредненького попить или скушать! Спасу нет! И вреда особенного тоже… Сняла браслет — и каблучком его. Эскулапу много не надо, он на такие перегрузки не рассчитан. Не водолазов эскулап, а беременной женщины. Опять же, доктора понервировать своего да мужа подергать… Всем им в беременности внимания не хватает. А у нас работа! И другую жену обхаживать надо — тоже ведь прекрасного пола представитель. Вот они и ломают браслетики — урон невелик, а сразу убедишься, что весь мир вокруг тебя вращается.
Ладно, решил он, подожду до обеда. Что там у нас на повестке дня?
* * *
Через полтора часа, расправившись с очередным звонившим, он в очередной раз убедился, что голова занята не работой. Маринина выходка беспокоила, на сердце лежал каменюга размером с постамент Медного всадника, и Калинов тщетно пытался убедить себя, что совершенно не волнуется. Ну подумаешь, уничтожила приборчик!
Но не выдержал. Переключил свой служебный канал на Милбери, а сам отправился в Летний сад. За двадцать минут обшарил все уголки, которые любила Марина, и, нигде ее не обнаружив, вернулся назад.
На тейлоре горел сигнал ожидания. Кого-то не устраивало общение с Милбери, кому-то требовался «сам» собственной персоной.
Калинов сел за стол, привел в порядок дыхание, справился об абоненте. Связи с ним ждал секретарь ЕПСП. Калинов дал согласие. Через несколько секунд удовлетворенное лицо Петера Крайчика проявилось на дисплее. Поприветствовали друг друга, поговорили о том о сем. А потом Петер выдал новость:
— Алекс! Мы намерены выдвинуть вашу кандидатуру в члены Совета Планеты от Северного Европейского округа.
Калинов опешил. Он не состоял в Европейской партии сторонников полигинии, поскольку быть работником Социологической комиссии значило быть беспартийным. И хотя полностью избежать влияния политической раскладки сил не удавалось, но к этому всегда стремились. Социологическая комиссия должна учитывать интересы людей, а не партий.
— Я понимаю, — говорил Крайчик, — что вы не вступите в ЕПСП, но этого и не требуется. Вы все равно душой наш, даже будучи беспартийным. И кто, как не вы, способен в достаточной степени отстаивать интересы многоженцев?
Калинов поблагодарил за доверие, обещал подумать и хотел было раскланяться, как вдруг к нему явилась беспокойная мысль.
— Простите, Петер! Могу ли я знать, когда было принято решение о моей персоне?
Крайчик удивился, но ответил:
— Решение обратиться к вам было принято вчера на секретариате. Особенных прений оно не вызвало.
— А журналисты были поставлены в известность?
— Да, по окончании секретариата состоялась пресс-конференция.
Калинов еще раз поблагодарил, и они распрощались. Само по себе известие было приятным, но теперь события сегодняшнего дня сразу стали видеться под иным углом, и Калинов обеспокоился еще больше.
Снова позвонил домой. Анфиса сказала, что младшая хозяйка еще не возвращалась, а с Женькой они уже искупались, и он, такой потешный, затеял…
Калинов, не дослушав, переключился на Виту.
— У тебя сегодня что, — осведомилась Вита, — день усиленного общения с примой?
— Подожди! — оборвал Калинов. — Дай мне номер Марининого доктора.
— А что случилось? — встревожилась Вита.
— Пока не знаю. Давай номер!
Мегера исчезла, с дисплея на Калинова смотрела теперь заботливая супруга, продиктовала номер. Зуев отозвался сразу.
— Сигнал не возобновился?
— Нет. — Зуев развел руками. — Наверное, она сломала браслет.
— А вы не могли бы взглянуть на последний кусок записи? Перед самым исчезновением сигнала…
Лицо врача исчезло с дисплея. Калинов увидел его правое ухо, полуприкрытое черными волосами.
— Что именно вас интересует?
— Меня интересует, нет ли в записи перед исчезновением сигнала чего-либо странного, — раздельно произнес Калинов.
С минуту на экране красовалось ухо. Врач что-то мурлыкал себе под нос. Потом замолк, удивленно посмотрел на Калинова и снова отвернулся. Еще полминуты тишины. Наконец Зуев протяжно свистнул.
— Ничего себе!.. — На дисплее появились его округлившиеся от удивления глаза. — Никогда такого не видел! Графики имеют такую форму, словно Марина Васильевна уснула. Только не так, как обычно — в течение нескольких минут, — а сразу. Продолжительность участка изменения ритмов — всего две секунды. Интересно…
«Очень интересно, — подумал Калинов. — А главное, очень понятно».
— Вы давно работаете? — спросил он.
— Год. А что?
«Зеленый, — подумал Калинов. — Не встречался еще с подобными ситуациями. А в институте не изучали».
— Ничего, — сказал он. — Спасибо вам.
— А что это значит-то? — воскликнул врач. Калинов пожал плечами, демонстрируя абсолютное спокойствие, и отключился. Снова вызвал Виту.
— Ты мне скажешь, что случилось? — В глазах Виты стояла тревога. — Или семейные проблемы у нас тоже секретны?
— Ее похитили.
— Как это похитили?! — Вита была поражена. — Разве беременных похищают?
Калинов потер рукой лоб, с трудом унял дрожь в пальцах. Зачем все это? Кому надо?
— Выходит, похищают!
— Так чего же ты сидишь?! — взорвалась прима. — Надо же что-то делать!.. Позвони в Службу безопасности…
— Нет! — Калинов замотал головой. — Нельзя в Службу безопасности, нельзя. Ждать надо…
— Ты в своем уме? Чего ждать?
— Ждать, пока похитители сообщат свои требования.
Вита выпучила глаза:
— Так они тебе и сообщили!
— Сообщат! — Калинов все еще тер рукой лоб. Поймав себя на этом, тут же убрал руку под стол. — Сообщат… Людей без причин не похищают. Тем более жену такого человека, как я. Обязательно сообщат, и очень скоро.
Было видно, как Вита пытается успокоиться. И когда ей это удалось, Калинов с укором подумал, что она сумела взять себя в руки слишком быстро. У не го вот до сих пор рука трясется под столом.
— Ты думаешь, похищение связано с политикой?
— Уверен!
— М-да-а, — протянула Вита. — И как долго ты намерен ждать?
Калинов пожал плечами:
— Время покажет. Вита фыркнула:
— Знаешь, дорогой мой… Тебе никогда не приходило в голову остаться холостым? Если бы я была мужчиной и у меня украли жену, я бы не знаю что сделала… А он сидит себе и рассуждает о политике! — Она вдруг помотала головой. — Послушай, а с чего ты взял, что ее похитили?
Калинов объяснил.
— Ну, знаешь! — сказала Вита. — Все это еще вилами на воде писано…
— Я уверен. Такие случаи бывали.
— Даже так?.. И кто же это может быть?
— Монисты.
Вита захлопала длинными ресницами. Потом сказала:
— Надо отменять вечеринку.
— Нет. — Калинов снова принялся тереть рукой лоб. — Пусть все идет, как должно идти. И я тебя прошу… Никто не должен ничего знать. Я уверен, что это провокация.
Лицо Виты вдруг исчезло с дисплея. Тишину пронзило сдавленное рыдание. Когда она снова посмотрела на него, в глазах ее блестели крошечные бриллиантики.
— Господи! — простонала она. — Ну что ты за человек?! — Она помолчала и вдруг сказала севшим голосом: — Сашенька, ты не слушай меня… Что бы ни случилось, я с тобой, рядом.
Кровь бросилась в лицо Калинову, и он едва нашел в себе силы благодарно кивнуть жене.
* * *
Он возвращался домой около шести. Вышел из джамп-кабины, поздоровался со спешащим навстречу соседом, пересек сосновую аллею, идущую вдоль берега, и спустился на теплый песок. Ветерок был слабым, и в полукилометре от берега неспешно ползли по белесой глади десятка полтора яхт. Разно цветные паруса их то и дело заполаскивались, а порой и откровенно обвисали. Горизонта не было видно: вдали Ладога плавно превращалась в небо. На пляже в живописном беспорядке валялись прокопченные фигуры любителей солнечных ванн.
Калинов закатал до колен штаны, разулся, зашел по щиколотки в воду и побрел вдоль берега, поднимая со дна песок. По правую руку от него тянулись вдоль сосновой аллеи пестрые домики обитателей Кокорева. Крыши-энергопанели на домах все еще были подняты: аппаратура никак не могла насытиться даровой энергией дневного светила.
