– Эля убежала!
– Как?
– Понятия не имею, давай сюда.
Я понеслась на Песчаную. Оксанка в волнении металась по комнатам. По ее словам, события разворачивались следующим образом.
Первый день девочка безвылазно просидела дома, на второй вышла погулять в садик с Рейчел. Стаффордширы – серьезные собаки, как правило, агрессивные, плохо относящиеся к чужакам. Но в Оксаниной семье просто не могло вырасти злобное существо. Поэтому Рейчел, обладательница страхолюдной пасти и акульих зубов, на самом деле безобидна, как новорожденный котенок, к тому же абсолютно послушна и любого человека считает другом. Но прохожие, естественно, этого не знают и сторонятся опасного пса. Поэтому гулять с Рейчел даже глубокой ночью безопасно, и вчера все прошло великолепно.
Сегодня Ксюша вернулась, как обычно, где-то после семи. К ее огромному удивлению, Рейчел в ошейнике и с поводком сидела на площадке у входной двери. Дениска прибегает из института в девять, а у Сережки давно своя жилплощадь. Следовательно, стаффа вывела Эля. Оксанка открыла квартиру и обнаружила, что квартирантка исчезла.
– Сразу стала звонить тебе, – подруга нервно указала на телефон, – но никто не снимал трубку.
Ну да, я, как всегда, забыла мобильник в автомобиле и, кажется, опять не поменяла батарейку.
Я поглядела на красненькие цифры, мелькавшие возле кнопок: 2 звонка.
– Автоответчик проверяла?
Ксюша нажала клавишу.
– Денька, когда придешь, позвони. Достал прикольную программу, – донеслось из динамика.
Потом послышался шорох и частые гудки, кто-то не захотел оставить сообщение.
– Во что она одета?
– Денькины старые джинсы, свитер, моя футболка и сапоги, а куртка такая красная с капюшоном. Владленка дала, соседка.
Я в задумчивости пошла в комнату, где спала Эля. На смятой кровати подушка и пульт от телевизора. Скорей всего валялась и пялилась на экран. Как узнать, куда и зачем пошла девчонка? Хотя, может, попробовать?
– Рейчел, иди сюда.
Собака послушно прибежала на зов. В свое время Ксюша, не пожалев времени и денег, водила стаффа в щенячью школу. Но мы никогда не проверяли, как «ученица» усвоила знания. Впрочем, разнообразные команды типа «сидеть», «дай лапу», «вперед» она выполняет безукоризненно.
Ткнув терьерицу носом в подушку, я велела:
– Эля, искать, нюхай, нюхай, искать!
Рейчел шумно задвигала очаровательным розовым носом и поглядела умными глазами в сторону прихожей.
– Думаешь, поняла? – шепотом спросила Оксанка, но Рейчел уже принялась изо всех сил царапать входную дверь.
Мы нацепили на нее ошейник и выскочили на темную, едва освещенную улицу. Поводок напрягся, собака понеслась вперед. Удержать почти семидесятикилограммового стаффа женщине, весящей на двадцать всемирных эквивалентов меньше, крайне трудно. И я моталась на конце поводка, как старая тряпка. Рейчел, напряженно дыша, неслась с весьма озабоченным видом. Ксюша безнадежно отстала.
– Тпру, фу, – кричала я.
Куда там! Терьерица летела по пересеченной местности резвым галопом, перепрыгивая на ходу через заборчики. Собака была крайне умна и, взяв очередную высоту, замирала, поджидая, пока я, отдуваясь, перелезу через преграду. Но только мои ноги касались земли, гонка продолжалась. Наконец Рейчел выскочила на улицу Алабяна, взяла чуть левее и резко села у киоска со всякой ерундой. Я не успела вовремя затормозить и с ходу врезалась лицом в угол торговой точки. Раздался гул, вагончик вздрогнул. Моментально распахнулась дверь, и высунулся злой продавец. Он открыл было рот, но тут заметил шумно дышащего стаффа и моментально забаррикадировался в киоске. Рейчел посидела некоторое время, потом обошла ларек спереди и принялась скрести лапами снег. Тут подоспела потная Оксанка, с трудом переводившая дыхание.
Собака поставила передние лапы на небольшой прилавочек и с чувством сообщила:
– Гав!
– Ой, – донеслось из ларька.
– Гав, гав, – не успокаивалась терьерица, – гав.
Кое-как мы оттащили разбушевавшуюся псину в сторону. Я наклонилась к окошку. Испуганный паренек выдал тираду:
– Убирайте немедленно вашу уродку, а то милицию вызову или пристрелю сам, пистолет имею.
Но по дрожащему голосу было понятно, что револьвером продавец обладает только в мечтах. Я вытащила 20 долларов. Мальчишка поглядел на купюру.
– Впусти меня, поговорить надо.
– А собака?
– На улице останется, с хозяйкой.
Щелкнул запор, и я влезла внутрь тесного помещения, заставленного бутылками, банками и коробками. Вблизи торговец оказался совсем молоденьким – на вид лет шестнадцать.
– Чего надо?
– Ты здесь часто работаешь?
– Каждый день с пяти вечера до утра.
Вот бедолага, когда же он спит?!
– Девушку не видел вчера? Молоденькая, худенькая, в джинсах и красной куртке.
– Ваша, что ли? – спросил паренек и грозно добавил: – Тут двадцатью баксами не отделаетесь, всех клиентов вчера распугала.
– Кто, Эля? – удивилась я.
– Уж не знаю, как вашу проходимицу зовут, – поежился парень.
Получив еще одну бумажку, он заметно повеселел. Вчера, около половины шестого, в самом начале его смены, к ларьку подошла девушка и купила «Парламент». Девчонка как девчонка, в джинсах и красной куртке, он бы и не запомнил никогда такую обычную покупательницу, но девчушка отошла к проезжей части и стала раскуривать сигарету. Через пару минут возле нее притормозили неприметные «Жигули» темного цвета. Открылась передняя дверца. Какое-то время покупательница переговаривалась с водителем, потом влезла внутрь и уехала. С ней была собака. Оставшись одна, псина метнулась к ларьку и принялась бегать вокруг.
– Наверное, целый час носилась, – жаловался мальчишка, – самое удачное время для торговли, люди с работы едут. Никто не подошел.
Рейчел бегала возле его ларька, изредка принимаясь лаять. Но продавец испугался и не высовывался наружу. Наконец собака убежала, волоча за собой поводок.
– Опиши «Жигули», – велела я.
Юноша вздохнул.
– Машина как машина, темная, без всяких мулек и прибамбасов. А вот на заднем стекле ручка на присоске. Знаете такую? Едешь, а она покачивается?
Я кивнула. Паренек продолжал:
– И номер смешной.
– Ты номер запомнил?
– Такой любой упомнит, еще подумал: куплю машину, ни за что на подобный не соглашусь. Мент, как увидит, никогда не забудет – 666 – число дьявола. Вот ведь девки какие пошли, ничего не боятся. Я бы ни за что, никогда, примета плохая.
– Почему девки? – спросила я.
– Так за рулем баба сидела, – пояснил продавец. – Волосы длинные, на лицо свесились, очки громадные.
– Как ты только заметил в темноте.
– Она дверь открыла, в машине свет зажегся.
– Куда поехали?
Мальчишка махнул в сторону Ленинградского проспекта.
Мы с Ксюшей побрели домой, Рейчел мирно плелась рядом.
– Что за машина? – удивилась Оксанка, услыхав мой рассказ. – Эля говорила, что никого в Москве не знает, кроме бывших клиентов!
– Значит, врала, – задумчиво пробормотала я, – только зачем? – Ушибленная бровь задергалась, Оксанка взглянула на мое лицо и ахнула:
– Надо положить свинцовую примочку, иначе раздует!
Но спешно принятые меры не помогли, и к завтраку пришлось спуститься в темных очках. Ефим глянул на меня и спросил:
– Чего занавесилась?
– Да так, – ответила я, не вдаваясь в подробности.
Но тут влетела Маруся и со всего размаху толкнула мой стул. Очки свалились прямо в омлет. Старик глянул и расхохотался.
– Ручная работа. Мужик жизни учил? Небось не дала, кочевряжилась.
Я обозлилась.
– Просто ударилась.
– Скажи кому другому, – заржал дедушка, радостно пожирая горячий омлет.
– А кому и что ты должна была дать, мамуля? – поинтересовалась Манюня.
Стараясь не сорваться и не заорать на наглого гостя, я с невинным видом пояснила:
– Ефиму Ивановичу кажется, что мне следовало заплатить кому-то деньги, а я этого не сделала и получила в глаз. Но он ошибается, просто вчера в темноте налетела на угол ларька.
– Ну, если ты еще мужикам и платишь, – продолжал измываться Ефим, но тут вошел Аркашка, и противный старикан примолк. Кешку он слегка побаивается. Сын посмотрел на заплывший глаз и буркнул:
– Опять помойное ведро?
Ну и память! Почему ближние ориентированы только на дурацкие события, происходившие со мной. Ну спросите, как мать училась в институте? Никто и не обмолвится, что получила красный диплом, а про помойное ведро каждый рад напомнить.
Дело было страшно давно, лет пятнадцать тому назад. Меня как раз только-только взяли на полную ставку ассистента. Времена были «далекие, теперь почти былинные». Устроиться молодой женщине, да еще разведенке с ребенком, на приличную работу было практически невозможно. Ни одна организация не хотела лишних проблем, кадровики морщились. Ребенок без отца, и бабушек нет! Значит, мать начнет бюллетенить и качать права. По советским законам, женщина, в одиночку воспитывавшая детей, имела значительные льготы – отпуск на пять дней больше обычного, стопроцентно оплаченную путевку в санаторий… Ее нельзя было послать в командировку и заставить работать сверхурочно… Поэтому я и сидела преподавателем-почасовиком, а тут вдруг невероятно, просто сказочно повезло, и декан подписал приказ.
