новая волна холодного пота бежит по спине. Эти эмоциональные качели добьют меня. Не девчонка, а катастрофа. Как на пороховой бочке. И до моего «Бам» осталась секунда.
— Ром… — повторяет, вертясь в моих руках.
Торопит, а я торможу, понимая, что наша жизнь решается здесь и сейчас.
Это гребаное «да» застревает где-то в горле, поэтому только согласно качаю головой.
— Ветров, ты будешь со мной встречаться. Только по-настоящему. Я хочу, чтобы ты был моим настоящим парнем. Любимым …
— Что? — выпаливаю я, охерев.
Это что за фигня?
Предложение? Мне. От девушки. Твою мать!
— Не «что», а «да»… — бурчит, впялив в меня свои глаза. — Ты должен сказать «да».
— Это ты должна была сказать «да», а не выпендриваться.
— Ветров, так ты скажешь или нет, — говорит, повышая голос.
А я убит наповал. Это ж я сейчас ее парень. Сама предложила. Вот как не убить ее от радости. Умеет же довести меня. Совсем больной с ней. Не контролирую себя. Одни чувства и эмоции. Никакого здравого смысла.
Только кайфово. И в раю, и в аду охрененно с ней. Коротит каждую клеточку и магнитом тянет к ее губам.
Целую, иначе взорвусь от бури внутри. Я уже понял, что только она может тушить меня. Ее взгляд, касание, поцелуй — расслабляюсь. Отдаю ей себя, а вмести с этим и своих неконтролируемых бесов. Она приручает их.
— Ветров, пока ты не скажешь, я не буду тебя целовать. Не хочу целоваться с кем попало, — и голову поворачивает, губы так сейчас необходимые прячет.
Обхватываю одной рукой талию и еще ближе притягиваю к себе, а второй шею фиксирую, чтобы не вертелась.
— Я не кто попало. Я твой парень. И больше не смей увиливать от моих поцелуев. Я целую, а ты отвечаешь.
Краснеет, а потом вообще глаза прячет.
— Что опять?
— Так Дема говорил…
Вот если я когда-нибудь ее убью, знайте, она сама меня довела. Это был эффект. И на суде меня любой судья-мужик оправдает.
Хотя я знаю, что она не смогла с братом. Даже не целовала сама, только на его поцелуи отвечала. Мы с Демой это уже обсудили. Он для нее друг.
— Богданова, замолчи и целуй сама.
Притягиваю нежно за шею к своим губам и жду.
— Ром, а давай сначала поговорим, а то я не могу так.
Трясёт всю. Зуб на зуб не попадает. Пальцы мою куртку перебирают. Совсем в своих эмоциях застрял. Не заметил, как ее колбасит дико. Переволновалась дурочка!
— Бельчонок, может в дом войдем.
Убираю руку с шеи и кладу на затылок, притягивая к груди. Прижимаю, чтобы дрожь ее унять.
— Нет. Ром, ты меня вот так держи, — сама еще крепче прижимается. — Я буду говорить, а ты молчи и слушай. Хорошо?
Чувствую, как она набирает воздуха.
Сердце дергается, но я мысленно успокаиваю его. Моя. Моя девушка. Сама сказала. Всё у нас хорошо.
— Ром, мне не нужен этот дом. Я хочу вернуться домой по окончанию контракта. Только не пойду в универ. Не хочу больше унизительных взглядов, — хотел перебить, извиниться, но она не дала. — Ты обещал молчать… Ром, я хочу быть просто твоей девушкой. А не шлюхой, которая перепробовала всех парни, а потом прибежала к твоему толстому кошельку. Мне есть чем заняться кроме учебы, а диплом я получу и на заочке.
Поцеловал в макушку в качестве согласия.
— Твое предложение выйти замуж, — снова дрогнула в моих руках. — Это слишком рано. Мое «нет» — значит не сейчас. Давай просто будем вместе без дополнительных условностей. Это не значит, что я не уверена. Это значит, что мы должны привыкнуть друг к другу, научиться договариваться. Научиться быть парой, а не притворяться. Мы и так слишком долго притворялись. Притворялись, что никто друг для друга. Но это не так. Я люблю тебя, Рома Ветров.
Вот и всё! Остальное не важно. Она призналась. Она любит. И я люблю. Целый год потребовался, чтобы повзрослеть и принять любовь.
Сегодня мне двадцать два. И я офигенен. Не потому, что я мажор Рома Ветров, а потому, что меня любит Катя Богданова. Мой нежный и трепетный Бельчонок.
— Ром, пообещай, что тоже будешь любить меня. Ты мне очень нужен…
— Всё, Богданова, хватит твоих откровений. Ты мне душу рвёшь. Я люблю тебя. Люблю с первой встречи. Вот там в коридоре спортзала увидел испуганную взъерошенную и пропал. Бегать пытался от тебя, даже от себя. Но ты моя судьба. Рома Ветров сдан в долгосрочную аренду самой лучшей, самой красивой, самой доброй, милой, нежной, отзывчивой и безумно любимой белке в мире. Мы, Бельчонок — жизнь друг друга.
— Всё, Ветров, хватит твоих откровений. Ты мне душу рвёшь, — говорит, улыбаясь. Успокоилась вроде. Только я всё равно не намерен ее из объятий выпускать. Она ведь теперь моя. Моя официальная настоящая девушка. — Ром, поехали домой. Я торт испекла и квартиру шариками украсила. Будешь свечки задувать и желание загадывать.
— Богданова, ты — моё желание, которое я загадывал и на Новый год, и День всех влюбленный, и даже на твой День Рождения, куда ты меня кстати даже не пригласила.
— Ты был «фу», — говорит, морщась. — Поэтому не пригласила. Только я тогда желание для тебя загадала. Загадала, чтобы ты был счастлив. Только не думала, что со мной.
— Бельчонок, ты нереальная. Я счастлив. Безумно. Обещаю, что буду беречь наше счастье.
— И я.
А потом смеется звонко. Как раньше.
— Ветров, а я тебе снова проиграла, — смотрю на ее удивленно, не понимаю. — Помнишь, что я сказала, когда ты ко мне в Америку впервые приехал? Я сказала, что никогда к тебе не вернусь. Я реально тогда так думала. Думала, что нам лучше поодиночке. Но я ошибалось. Ты раньше меня понял, что нам не выжить друг без друга. Ты выиграл, а я проиграла. Но это круто! Круто проигрывать именно тебе.
— Бельчонок, мы вдвоем выиграли. Выиграли друг друга. И не могло быть по-другому. Я не смог бы отказаться от тебя. Я выгрызал бы тебя себе. Потому что таких, как ты, не отдают никому. Таких обнимают и никогда-никогда не выпускают из рук.
— И я никогда не отпущу тебя, Ром. Буду держать крепко-крепко. Изо всех сил. И никогда не ослаблю хватку, потому что боюсь, что ты можешь не вернуться ко мне.
— Эй, Бельчонок. Я …
— Ром, я буду приставучей, надоедливой и очень ревнивой. Следить буду за каждым твоим шагом. Ходить по пятам. Девок левых от тебя отгонять.
— Богданова, ты меня с ума сведешь. В
