моем сердце нет места для левых девок. Там всё забито под завязку тобой. Ты со мной повсюду в сердце, мыслях, мечтах и планах. Ты научила меня любить. И я буду любить только тебя. Всем сердцем. От кончиков пальцев до кончиков рыжих волос. Ты моя единственная и вечная любовь, Бельчонок.
Глава 51
Рома
И если вы думаете, что после всего, что мы пережили с Бельчонком, у нас настала спокойная осознанная счастливая жизнь.
Вы ошибаетесь!
Потому что это Богданова!
Девчонка, которая сведет меня с ума! С ней каждый день американские горки.
— Богданова, открой эту чертову дверь. Я слышу, что ты там! — я начинал злиться. И волноваться.
У Бельчонка в ее танцевальной школе рождественские каникулы, на время которых мы вернулись на Родину.
Через три дня Новый год, который мы собирались отметить с семьей брата Богдановой. Нужно же знакомиться с будущими родственника. И вот стоило мне отлучиться в фитнес клуб, чтобы закрыть дела перед отъездом, как моя официальная девушку снова чудит.
— Бельчонок, я вынесу эту дверь, если ты немедленно не откроешь! — я реально это сделаю.
И мне пофиг, что это дверь гостиницы. Бельчонок отказалась поселиться в моей квартире. Ни в моей, ни в Деминой, ни в особняке отца. Да я и сам не хотел. Слишком неприятны воспоминания, связанные с этими местами. Поэтому мы поселились в гостинице. Вместе. В одном номере. Но вот меня почему-то не пускают в этот номер.
— Богданова, я считаю до трёх! — уже рычал я под дверью, за которой топала моя зазноба. — Один…
— Ром, подожди немного… — взволновано пропищала, чем еще больше взвинтила моё и так неуравновешенное состояние. — Я просто передумала…
— Что ты там передумала? Открывай немедленно… — не на шутку заводился я. — Богданова, два…
Щелчок защелки и растерянный взгляд моей заразы мелкой, высунувшей голову из-за двери.
— Что за фокусы… — распахнул дверь и замер…
Чулки. Шелковый халатик, который она запахивает под самым подбородком. Щёку пунцовые. Взгляд потерянный. И губы искусанные.
Молчу. Любуюсь. Издеваюсь.
— Я скоро. Мне нужно переодеться… — шепчет, пятясь от меня.
— Ну уж нет… — хриплю, довольно потирая ручки.
Меня теперь даже контрольный выстрел в голову не остановит.
Я ж этого момента ждал год. Хотя кажется, что вечность… У меня и так от этой поцелуйной диеты явное истощение. И в штанах. И в мозгу. Потому что мое серое вещество ни о чем, кроме Бельчонка, думать не может. И мысли мои всё чаще и чаще возрастной ценз имеют восемнадцать плюс.
Подхватил на руки, внес ее в номер и на барную стойку усадил.
Дрожит. Кукожится. Жмется.
А меня кроет до черных пятен перед глазами.
Хочу ее. Вот сейчас и не обсуждается.
Только с ней это не будет так просто. Она не как другие. Пришел и взял — это не про мою девушку. С ней нужно медленно, нежно, спокойно, тонко, разговаривая.
— Бельчонок, ты сталкивалась с ощущением, что сносит крышу?
Замер в ожидании ответа. Какого-нибудь действия.
— Ром, я просто боюсь… — произносит нервно.
— Чего? — беру за подбородок, голову поднимаю. Глаза хочу видеть, чтобы читать в них, как себя вести с ней. — Боишься, что будет больно. Но это неизбежно… Я обещаю, что сделаю всё максимально чутко. Бельчонок, через секунду ты будешь чувствовать удовольствие, а не боль… Я постараюсь очень быстро избавить тебя от боли, но подарить взамен неземное блаженство…
Стесняется, но слушает внимательно. Даже позволяет мне убрать ее руки от халата, полы которого мгновенно разъезжаются, обнажая область декольте. Даю себе установку — не смотреть, не отводить глаз от лица. Потому что это слишком опасно. Слишком желанно для моего изголодавшегося члена.
— Ром, я не боюсь боли… — говорит, вцепляясь в столешницу. Руки дрожат. — Я боюсь, что не получится. Что не смогу.
Обнимает меня и поглаживает по спине. Словно успокаивает.
— Ты только не злись… Но когда с Демой… — говорит нерешительно, а меня кроет неконтролируемо. Знаю, что не было. Но даже от того, что брат прикасался к ее коже, знобит. Челюсть сжимаю и пытаюсь успокоиться. Отпустить надо. Но, блядь, «Дема» на ее устах и кровь кипит. — У меня не получалось. Я, наверно, какая-то неправильная…
— Ты не неправильная, а глупая, — прижимаю к себя. Мозгу доказательства нужны. Моя. Только моя. Дышать можно ровно. — Дело не в тебе, Бельчонок. А в том, что это был не я. Поняла? Со мной всё будет по-другому, потому что ты меня любишь…
Мягко касаюсь губ.
— Любишь же? — спрашиваю.
— Люблю, — уверенное.
— Хочешь?
— Хочу, — робкое.
— Позволишь?
Молчание. И руки, стаскивающие с меня одежду.
— Бельчонок?
— Да. Я люблю. Хочу. И тебе всё можно…
Глава 52
Катя
— Люблю. Хочу. И тебе всё можно, Ром…
Ощущаю, как от этих слов снова краснею. Но моя уверенность непоколебима.
Рома прав. С ним всё по-другому. Моё тело ведет себя с ним не так, как с другими парнями. Оно ноет без его рук. И горит только от его взгляда. Вот такого как сейчас.
В небесных глазах Ромы гроза, вспышки которой опаляют меня. Мне неловко и одновременно тягуче сладко от его взгляда, блуждающего по моему телу. Чувствую себя желанной, любимой, нужной и счастливой. Страсть вперемешку с нежностью разливается по телу.
И стоит только ему прикоснуться, как прибивает разрядом.
Остро, уверенно, метко.
Хорошо, терпко, пьяняще.
Хочу, чтобы Рома чувствовал то же, что и я.
Его руки отодвигают ворот халата, обнажая ключицы. Мои робко скользят от предплечья к плечу и застывают на груди. Не могу отвести глаз. Мужественный. Уверенный. Мой.
Эмоции захлёстывают, нагоняя полуобморочное состояние. Пугающе…
Но я не хочу останавливаться.
Мне хорошо. Потому что с ним.
Отключаю мозг и концентрируюсь только на ощущениях. Хочу получить обещанное удовольствие и попробовать подарить его Роме…
— Бельчонок, на тебе слишком много одежды, — шепчет, щекоча рваным дыханием кожу на шее.
Хихикаю.
Много?
На мне лишь чулки, полупрозрачное белье и халат, который держится на мне только благодаря крепко завязанному поясу.
— Не одевай это больше… — говорит, стягивая чулки.
А я вздрагиваю от его касания ко внутренней стороне бедра, когда он поддевает резинку чулок.
— Тебе не нравится?
— Бельчонок, ты красива и в чулках, и без. Но я хочу прикасаться к тебе, а не к даже такому тонкому материалу. Я хочу чувствовать каждый миллиметр твоей кожи под своими пальцами. Под губами. Под языком…
На последних словах Рома освобождает ногу от чулка. Приподнимает ее к губам и осыпает невесомыми вызывающими
