— Каждый должен выполнять свой долг, — просто пояснил Земцов. — Согласно вере, чести и совести. Это не может поменяться ни при каких обстоятельствах. Даже если весь мир изменили и поставили с ног на голову.
Рядом хрустнула ветка. Земцов моментально вскинул автомат. Из кустов показалась потная белобрысая физиономия Хубе.
— На дороге чисто, — доложил вестфалец. — Хоть шаром покати.
Земцов опустил оружие, несмотря на обстоятельства, в которых они оказались, не смог не обратить внимание на очередную к месту употребленную поговорку. Заметил, не пряча улыбку:
— Хубе, если останетесь живы — поступайте после войны на факультет славистики. У вас прирожденные способности к русскому языку.
— Рад стараться, товарищ старшина, — ухмыльнулся в ответ вестфалец.
— Выступаем! — распорядился Кнапке и, морщась, со стоном сам подтянул к себе вещмешок. Лейтенант имел крайне недовольный вид, и причина была явно не только в его ранении.
Они отмахали с момента последнего короткого привала без остановки еще километров пять. Мокрые гимнастерки прилипли к спинам, соленый пот ручьями заливал глаза, оружие и снаряжение с каждым пройденным шагом все тяжелее давили на плечи. К тому же каждый по очереди на своей спине тащил раненого. Меняясь, его передавали друг другу прямо на бегу. Долгое время позади не было ничего слышно. Казалось, что теперь уже точно погоня им не угрожает. Наконец все трое упали в изнеможении на траву. Несколько минут тишину вокруг нарушало только пение птиц. А затем со стороны проселочной дороги, которую они совсем недавно пересекли, раздался звук автомобильных моторов. Кнапке перекатился на живот и вскинул к глазам бинокль. Из кузовов нескольких подъехавших грузовиков выпрыгивали, разворачиваясь в цепь, солдаты в синих фуражках с малиновыми околышами.
— Черт! — выругался лейтенант, опуская бинокль. — Грамотно ведут.
— Это они могут, — хищно оскалившись, подтвердил Земцов, вгоняя диск в автомат.
Становилось очевидным, что снова без боя будет не обойтись.
— Уходите. — Кнапке передал Земцову полевую сумку с добытыми документами.
Земцов напряженно молчал, не двигаясь с места.
— Дайте мне еще один снаряженный диск и одну гранату, — с тевтонской пунктуальностью проговорил Кнапке. И, выкладывая перед собой на траву пистолет, пояснил:
— Больше не успею. У вас будет в общей сложности минут пять-семь.
Земцов не шевелился. Отчего-то вдруг мелькнули давно забытые воспоминания об обер-лейтенанте Грюнделе из первой Великой войны. Но он отогнал от себя лирику, а какие-либо сравнения провести не успел, повернувшись на хриплый голос Кнапке:
— Geben Sie mir! Los! Nun… [17]
Понимая, что это единственно правильный выход в данной ситуации, Земцов передал Кнапке то, что он просил.
— Уходите! Живо! — махнул им рукой лейтенант, от сильного волнения произнося сейчас русские слова с чужим металлическим акцентом.
Земцов и Хубе нырнули в заросли кустарника. Через несколько мгновений за их спинами раздалась дробная скороговорка ППД. Ему сразу же взахлеб ответили как минимум десяток таких же автоматов и гулко застучали винтовочные выстрелы. Они бежали до тех пор, пока в отдалении раздавалась ружейно-автоматная стрельба. Затем приглушенно, но еще вполне различимо подал голос пистолет ТТ, который Кнапке оставил напоследок. Земцов остановился, напрягая слух, считал выстрелы. Рядом тяжело дышал Хубе. Ожидали последнего выстрела. Он раздался после самой долгой паузы, и все стихло. Хубе поднял на Земцова глаза. Но тот будто бы ждал чего-то еще. Земцов не мог отсюда видеть, что происходит на поляне, но ясно представлял себе разворачивающиеся события. На самом деле было так, как он и думал: чекисты окружили лежавшее в траве тело в форме капитана РККА. Держа автоматы на изготовку, осторожно подошли ближе, обступая со всех сторон. Рядом с мнимым капитаном валялся отброшенный в сторону автомат, а вскинутая к виску рука зажимала вставший на затворную задержку ТТ. Казалось, все было кончено.
— Граната! — отчаянно заорал один из преследователей, делая с места кульбит в сторону.
Вторая рука Кнапке, опущенная к поясному ремню, разжалась, и на ладони блеснула рубчатая рубашка «лимонки». Лейтенанта подбросило взрывом, разметав еще несколько человек, подошедших к нему вплотную.
Вдалеке Хубе и Земцов переглянулись, и Земцов подал команду:
— Бегом марш!
Оторваться не получалось. Их прижали к дороге, по которой пылили пешим порядком и на транспорте советские воинские части. От двигавшихся своими маршрутами армейских частей беглецов отделяла цепочка солдат НКВД, вытянувшаяся вдоль кювета. Земцов внимательно разглядывал дорогу — дальше слева у обочины расположилась черная «эмка», опираясь на капот которой курили и о чем-то разговаривали два офицера госбезопасности. Справа вдалеке притормаживали, поднимая клубы пыли, мотоциклы с колясками. Позади них в лесу раздались слова команд и собачий лай. Хубе выжидающе посмотрел на Земцова.
— Держи, — передал ему полевую сумку Земцов. Проинструктировал медленно, но четко:
— Выходим. Спокойно. Уверенно. И не делаем никаких резких движений.
— Ясно, — сглотнул Хубе и облизал пересохшие губы.
Они оправили на себе форму и снаряжение. Повесив автомат на грудь и положив руку на шейку приклада, Земцов первым двинулся из леса к кювету. Выбрав момент, когда на дороге поднял пыль проезжавший тягач с пушкой, они бесшумно возникли рядом со стоявшим в оцеплении солдатом в синей фуражке с малиновым околышем.
— Фронтовая разведка, — с ходу ткнул почти в самое лицо бойца раскрытым удостоверением Земцов. — Кто выходил из леса?
— Никто, — сделав шаг назад, отвечал боец.
— Уверен?
— Так точно!
— Смотри, головой ответишь.
Пыль рассеялась, и их разговор уже могли наблюдать стоявшие в оцеплении соседние солдаты. Никто из них не проявил признаков беспокойства.
— Где старший?
— Там. — Боец указал в сторону «эмки».
— За мной, — громко приказал Земцов Хубе и первым уверенно зашагал в сторону легковушки. Так они оказались за оцеплением и двигались вдоль стоявших к ним спинами чекистов. Краем глаза Земцов наблюдал за движением на дороге. Из-за поворота выкатилась полуторка, тащившая зенитное орудие в походном положении. Кроме сидевшего в кабине рядом с шофером офицера, в кузове никого из номеров расчета не было. Они сбавили шаг, дождавшись, когда их накроет поднятым проходящей техникой облаком пыли.
— Прыгай, — толкнул Земцов локтем Хубе, когда грузовик проехал мимо, а прицепленная к полуторке зенитка поравнялась с ними. Вестфалец не заставил себя просить дважды.
Пыль быстро оседала, и Земцов замедлил шаг, доставая папиросу и закуривая. Подняв глаза, успел заметить, как устроился на зенитке в металлической чаше сидения стрелка Хубе, примостив самозарядную винтовку между колен, и теперь трясся по ухабам со скучающим видом. Будто с самого утра так и ехал. Земцов раскурил папиросу, удовлетворенно выпуская дым через нижнюю губу.
— Старшина! — окликнули его от черной «эмки». — Ко мне!
Отбросив окурок, Земцов исправно подбежал к легковушке, придерживая на груди автомат. Доложился по всей форме.
— Ваши документы! — потребовали у него.
Двое офицеров госбезопасности изучали документы Земцова. Сначала один, затем второй. С бумагами все было в порядке, и на этот счет Земцов не волновался. Беспокоился он о другом — похоже, кто-то рассматривал его с заднего сиденья «эмки», сам оставаясь невидимым. Когда второй офицер, возвращая документы, вынудил Земцова сделать шаг вперед и повернуться боком, сомнений не осталось: его явно крутили в фас и в профиль перед этим кем-то, скрывавшемся в легковушке.
— Можете идти!
Земцов недрогнувшей рукой принял документы назад, ровным шагом пошел по обочине, застегивая нагрудный карман гимнастерки. Пыль и шум движения на дороге глушили любые шаги. Он понимал, что оборачиваться нельзя, и только будто невзначай передвинул автомат поудобнее на правый бок. Через минуту сзади пониже пилотки ему в затылок уперся ствол пистолета.
— Стой. Не дергайся. — Голос прозвучал ровно и бесстрастно.
Резкий разворот, короткий удар локтем — и кто-то сзади полетел в дорожную пыль, а в правой руке у Земцова оказался готовый к бою автомат. И в этот момент с другой стороны обрушившийся удар прикладом в висок выхватил сознание…
Он оказался в тюрьме уездного среднерусского города. Здание тюрьмы было старым, еще царской постройки. Когда сквозь решетку на пол запрыгнул косой лучик солнечного света, Земцов нашел в себе силы подняться на ноги и заглянуть в окошко почти под самым потолком. Его взору открылась часть внутреннего двора. Стена напротив была сплошь усеяна выбоинами от пуль — двор, видимо, многое повидал на своем веку. Земцов сел обратно на грязный каменный пол, ощупал руками распухшее от ударов лицо. Голова гудела подобно колоколу. Попробовал развести и свести локти и застонал помимо воли — тело под разорванной и окровавленной нижней рубахой представляло из себя один сплошной лиловый синяк. Пошевелил языком во рту и порезался об осколки выбитых зубов. Сплюнул кровью, утерся тыльной стороной ладони. Безымянный палец и мизинец на правой руке скрючились, безобразно распухли и торчали в разные стороны — пошевелить ими он не мог. Перевел взгляд на босые ступни — они были покрыты коркой запекшейся крови и грязи, отдавленные ногти на пальцах ног почернели. Бриджи изодрались в клочья. Больше никакой одежды на нем не было. Морщась, попытался вспомнить допрос накануне, но все обрывалось на нескольких дежурных фразах, вслед за которыми последовал первый удар по лицу. Он упал со стула на пол, и удары посыпались градом со всех сторон. А потом, видимо, он потерял сознание. Превозмогая боль, Земцов все-таки заставил себя еще раз подняться на ноги. Держась за стену, замер под окошком. Так и есть — вдалеке слышна была приглушенная канонада. Значит, далеко от линии фронта его не увезли. Да похоже, и фронт вновь активизировался и придвинулся ближе. Додумать что-либо дальше ему не позволили — с другой стороны добротной металлической двери лязгнул засов. Дверь распахнулась, он прижался к стене и напрягся всем телом. Удар сапогом в живот, выкрученные за спину руки — и вот его уже волокут по коридору, обдирая голые ступни о шершавый бетонный пол.
