117. «Может быть, ты живешь в этом доме…» — Современные записки. 1937. № 64. С. 163–164. С разночтениями в строках 8 («Ничего. Ни высоких стремлений») и 14 («Только капля духов. Этот воздух»),
119. Атлет («Пшеница спеет в солнце лета…») — Современные записки. 1936. № 61. С. 159–160. Без названия и посвящения.
С Ниной Николаевной Берберовой Ладинского долгое время связывали товарищеские отношения, в тридцатые годы он неоднократно гостил в ее с Н.В. Макеевым загородном доме, часто встречался с ней на литераторских вечерах и в компаниях, имя Берберовой часто упоминается в его дневнике. Берберова в автобиографии оставила жесткий портрет Ладинского, изложив, в частности, историю своего охлаждения к нему (См.: Берберова Н. Курсив мой. С. 321–323).
121. Анна («Средь бурь и прекрасных ненастий…») — Русские записки. 1938. № 4. С. 108. С разночтениями в строках 1–3: «Как мачта средь черных ненастий, / Что гнется в пространстве морей, / Как тонкая ива во власти».
Отзываясь на очередную книгу журнала, Георгий Адамович особо отметил это стихотворение Ладинского: «Оригинальная и блестящая смесь романтической порывистости с классической точностью определений» (Адамович Г. «Русские записки», ном.4. Часть литературная // Последние новости. 1938. 21 апреля. № 6235. С. 3).
124–126. Колода карт — Современные записки. 1937. № 64. С. 161–163.
В отзыве на этот номер журнала Адамович особо отметил «легкость, точность и стройность стихов Ладинского» (Адамович Г. «Современные записки», книга 64. Часть литературная // Последние новости. 1937. 7 октября. № 6039. С. 3).
128–132.Поэма о дубе. — Русские записки. 1937.№ 1.С. 130–133. С разночтениями в строках 1 («Тростник в зефире вдохновенья»), 6 («Бороться с небом: прах и тень»), 18 («Любви трагической золу»), 20 («Шум черных платьев на балу!»), 35 («Затравленный постыдно псами»), 55 («Эскадру кораблей из Крыма…»), 62 («Был бы торговым кораблем»), 13-я строфа перенесена из 3-го стихотворения в 5-е после 64-й строки («Пришли бы тараканы в дом»), С 2 дополнительными строфами в конце 2-го стихотворения:
Взойдет счастливого народаНад миром солнце — день златой,Утихнут дождевые воды,Стада пойдут на водопой.
И в электрическом биеньиПшеница будет пить озон,Взойдут сады над нашим тленьем,Наполнит их пчелиный звон.
133–135. Географическая поэма — Современные записки. 1938. № 66. С. 180–182. С разделением на 4 части (3-я с заглавной строкой «Шел караван верблюдов») и разночтением в строке 22: «С небес, — миндаль в цветах».
136–138. Александр — Русские записки. 1938.№ 3.С. 159–161.С дополнительными строфами после строф 1 («Приятное житье француза, / Из тех, где туфли и салат. / Цветочки брачного союза. / Немецкий вальс и толстый зад») и 15 («Мечты об Индии, фаланга, / Шум битвы и лобзаний жар, / Иль — никогда не видеть Ганга, / Растаять, как дыханья пар»), а также с разночтениями в строках 24 («И бил песок свинцом хвоста»), 37–40 («Иной была у Александра / Горсть синих и прекрасных лет. / Цель ласточек, край олеандра, / Александрия, книжный свет»).
РОЗА И ЧУМА (1950)Единственный послевоенный сборник стихов Ладинского «Роза и чума: Пятая книга стихов» (Париж: Рифма, 1950) появился в издательстве, незадолго до того основанном Ириной Яссен. Тексты стихотворений печатаются по этому изданию.
Сборник вышел в условиях почти полного прекращения эмигрантской печати, поэтому критических откликов на него практически не было. Юрий Иваск писал о нем в обзоре новых книг: «В этом пятом сборнике стихов Ладинский, вопреки своей натуре, пытается высказать “патриотизм” по “социальному заказу”. Ему явно изменяет вкус, когда по нелепой ассоциации звуков, он сопоставляет Пушкина и пушки… Т. е. хочет прославить русского поэта и “русскую войну”. Также портят этот сборник стихотворения со строчками, разложенными на 2–3 абзаца (под Маяковского, которому Ладинский внутренне чужд). Но он остается настоящим поэтом-мастером, когда с “улыбкою латинской” смотрит на жизнь и создает “мир — как пенье, в котором кашля нет…” Но таких строк, напоминающих старого Ладинского, автора прекрасных “стихов о Европе”, в его последней книге слишком мало. За последние годы он возненавидел Запад, но как поэт он навсегда останется в памяти как русский рыцарь Европы. На родине ему ближе всего были образы Киевской Руси (царевна Анна, Ярославна) и Петербургской империи… О советской России он имеет самое смутное и превратное представление» (Иваск Ю. Новые сборники стихов // Новый журнал. 1951. № 25. С. 302–303).
145. «Свой дом ты предпочла тому…» — Современные записки. 1939. № 68. С. 186–187. Под названием «Ты счастье предпочтешь тому…» и с разночтениями в строках 3 («Ты выберешь себе тюрьму»), 5 («Но в этом счастье (моря гладь»), 14 («Прекрасный ветер скал»), 20 («Печальный голос тот»).
146. «Как две планеты…» — Русские записки. 1939. № 16. С. 92. С разночтениями в строках 8–9 («Но мы успели разглядеть в волненье / Те кратеры, те горы и долины») и 12–13 («И, может быть, в какой-то лунной драме, / В том климате, насыщенном пареньем»).
150. «Хорошо, когда о пище…» — Встреча. 1945. № 1. С. 20. Отзываясь на первый выпуск послевоенного альманаха, А.В. Бахрах заметил: «Хороши стихи <…> Ладинского. Сквозь кружево слов ощущается у него подлинное лирическое дыхание, хотя к нему мы были бы вправе предъявлять и большие требования» (Бахрах А. Люди и книги // Честный слон. 1945. 14 июля. № 20. С. 2).
151. Мэри («Ты в мире, как в море…») — Встреча. 1945. № 1. С. 20. Без названия и с дополнительной последней строфой: «Так после разлуки / Мы снова ликуем / И милые руки / Сквозь слезы целуем». Кроме того, в журнальной публикации выпала 3-я строфа, что вызвало поправку в дружественном издании, сделанную, вероятно, по просьбе самого Ладинского: «Нас просят довести до сведения читателей журнала “Встреча”, что в первом стихотворении Ант. Ладинского случайно выпала третья строфа…» (Честный слон. 1945. 7 июля. № 19. С. 4).
152. Красавица («Твоя душа — прекрасный…») — Эстафета: Сборник стихов русских зарубежных поэтов / Под редакцией Ирины Яссен, В. Андреева, Ю. Терапиано. Париж; Нью-Йорк: Дом книги, [1948]. С. 64. Без названия. В рецензии на «Эстафету» Ю.П. Иваск отметил подборку Ладинского, написав: «Ладинский — один из очень сильных поэтов эмигрантского поколения. Он щедро одарен и прекрасно владеет стихом. Он… — от Осипа Мандельштама. Словарь его включает мифологические и исторические имена-символы. Чувства, им владеющие, — нежность, прикрывающаяся легкой иронией. Поэзия Ладинского — это агония позднеакмеистического, празднично-хрупкого мира искусства. Его стихи — приглашение на бал с обреченными воздушными красавицами…» (Иваск Ю. О послевоенной эмигрантской поэзии // Новый журнал. 1950. № 23. С. 196).
153. Гора («Под звездами и облаками…») — Орион. Париж, 1947. С. 19. Напечатано в составе цикла из 2 стихотворений (2-е стихотворение — «Ты жила, ты любила, ты мирно дышала…») под общим названием «Перед горным пейзажем» с разночтениями в 3-й строфе: «Но хватит ли у нас дыханья / Взойти на эту высоту, / Постичь огромность расстоянья / Двух данных точек на лету?»
155. В царстве пернатых («Такая малая она на вид…») — Советский патриот. 1945. 10 августа. № 42. С. 3. С разночтениями в строках 8–9 («Печальней, чем река во сне. И в драме — / Такой, что видит высоту небес») и дополнительной 4-й строфой: «Но не дано пернатой то сломать, / Что в доме называется стенами — / Она поплачет и потом опять / Займется по хозяйству пустяками». Спустя три года был опубликован еще один вариант этого стихотворения: Эстафета. С. 61. С датировкой «1941», разночтениями в строках 8–9 («Печальнее, чем голос в мелодраме. / Такой, что видит синеву небес») и дополнительной 4-й строфой: «Но не дано пернатым то сломать, / Что в доме называется стенами — / Она поплачет и потом опять / Поет под голубыми небесами».
157. Беглянка («Чтоб жить — терпение воловье…») — Советский патриот. 1945. 10 августа. № 42. С. 3. Спустя три года был опубликован чуть измененный вариант этого стихотворения: Эстафета. С. 62. С датировкой «1941» и разночтениями в строках 10 («Рвут розы платье из тафты») и 20 («В моем придуманном краю»),
158. «Я думал: жалок человек!..» — Русские записки. 1939. № 16. С. 90. Вместо 2-й строфы следующий текст:
Как он среди таких людейМог жить и думать о прекрасном,Не погубить души своейВ каком-нибудь огне напрасном.
Он жил средь суеты напрасной, —Весь беспокойство и сомненье, —И слышался ему поройКакой-то голос или пенье.
В глазах у женщин — мир зеркал —Он видел отраженье неба,Всю жизнь он этой встречи ждал,Как нищий просит корки хлеба.
Покачивалась колыбель,Менялся мир на детском стуле,Потом и брачная постель,Но лучшее в нем обманули.
159. «Все тяжелее с каждым годом воз…» — Русские записки. 1939. № 16. С. 91. С разночтением в строке 10 («Английский парк, где окнами квартир») и 3 дополнительными двустишиями после строки 12:
