АНТОНИН ЛАДИНСКИЙ. СОБРАНИЕ СТИХОТВОРЕНИЙ
О.А. КОРОСТЕЛЕВ. ЛИРИЧЕСКИЙ ТЕАТР АНТОНИНА ЛАДИНСКОГО (Предисловие)
Имя Антонина Ладинского хорошо известно российскому читателю. Его исторические романы печатались в России с конца пятидесятых годов, в восьмидесятые попали в популярнейшую «макулатурную» серию вместе с романами Сименона, Дрюона и Коллинза, издавались миллионными тиражами и многократно перепечатывались.
Гораздо меньше известен Ладинский-поэт. Хотя стихи его включаются во все многочисленные антологии поэзии XX века, его сборники не перепечатывались ни разу и в настоящем издании собираются впервые. Тем более никогда не были собраны стихотворения, разбросанные по эмигрантской периодике и не включавшиеся Ладинским в книги. Даже специалисты чаще всего представляли Ладинского как строгого к себе и малословного поэта, выпустившего в тридцатые годы четыре сборничка стихов, а после войны издавшего еще одну небольшую книжку и на этом закончившего свою поэтическую карьеру. Однако при ближайшем рассмотрении выяснилось, что, помимо вошедших в книги, десятки стихотворений были напечатаны в периодике от Риги до Шанхая и ни разу не переиздавались, а включавшиеся в сборники подвергались столь радикальной переработке, что чаще всего впору говорить не о варианте, а о принципиально новой редакции.
Литературоведческих работ о Ладинском очень мало, преимущественно предисловия к изданиям его исторических романов и рецензии на эти издания[1]. Архив его в РГАЛИ долгое время был закрыт для исследователей, из архивных материалов были напечатаны лишь фрагменты воспоминаний и отдельные письма[2]. Дневник, который Ладинский вел на протяжении 30 лет (1932–1961), лишь сейчас готовится к печати. О поэзии Ладинского исследователи писали по большей части в предисловиях к журнальным публикациям его стихов[3].
Вероятно, из-за всего этого биография Ладинского известна в самых общих чертах, и на ней стоит остановиться подробнее. Биографические статьи о Ладинском в словарях и справочниках не превышают двух страниц[4], причем в большинстве изданий, даже самых авторитетных, сведения о нем требуют уточнений.
В качестве даты и места рождения Ладинского неизменно указывается: 19(31) января 1896 г., деревня Общее Поле Порховского уезда Псковской губернии. На сайте «XX век в Пскове»[5] говорится, что это селение на берегу реки Щеглинки состояло из трех дворов с двумя десятками жителей и до наших дней не сохранилось, ближайшая деревня — Скугры (сейчас это Дновский район Псковской области).
Однако запись в метрической книге Николаевской церкви указывает, что Антонин Петрович Ладинский родился 19 января 1895 г. (ст. ст.) в селе Скугор (название дано именно так, в единственном числе, а не во множественном, как сейчас)[6]. Означает ли это ошибку в записи или неточен был сам Ладинский, сказать трудно. Приводя данные о себе, он в качестве года рождения указывал 1896-й, см., например: «Последние новости»: Юбилейный сборник, 27 апреля 1920–1930. Париж, 1930. С. XIV.
Отец — выпускник Порховского духовного училища Петр Семенович Ладинский (p. 1863-?) — в 1893 г. женился на двадцатилетней крестьянке Дновской волости Ольге Васильевне Деминой. Антонин был в семье первенцем, за ним почти с равными промежутками последовали младшие братья: в 1899 г. родился Владимир, в 1903 г. — Борис, в 1908 г. — Николай.
В 1898 г. Ладинские переехали в Псков, где отец стал помощником полицмейстера, получил чин коллежского асессора (перед революцией он был уже надворным советником, служил уездным исправником Новоржевского уезда).
С 1906 по 1915 г. Ладинский учился в Псковской губернской мужской гимназии, а осенью 1915 г. стал студентом юридического факультета Императорского Петроградского университета, но, отучившись всего один семестр, из университета ушел и весной 1916 г. поступил в 1-ю Петергофскую школу прапорщиков. В статьях и справках о Ладинском его уход из университета иногда объясняют призывом в армию, но решение не пользоваться студенческой отсрочкой, судя по всему, было принято им самостоятельно. Ему довелось поучаствовать и в Первой мировой войне, и в Гражданской — в армии Деникина, где он стал подпоручиком. Под Харьковом Ладинский был тяжело ранен в ногу и надолго попал в ростовский госпиталь. Хорошо знавшая поэта в его парижские годы Н.Н. Берберова вспоминала позже: «У Ладинского на ноге тридцать лет не закрывалась рана, полученная в 1919 году»[7]. С госпиталем Ладинский был эвакуирован в Новороссийск, затем в Крым, а оттуда в Египет.
В Египте сменил ряд профессий: работал на заводе, служил писцом в Международном суде в Каире и Александрии, переводил с английского полицейские романы. Через четыре года перебрался в Париж, поступил в Сорбонну, но оставил учебу из-за недостатка средств. Пытался зарабатывать на жизнь рабочим на обойной фабрике, маляром, в 1926 г. стал телефонистом в газете «Последние новости». Официально должность называлась гордо: заведующий телефонным бюро конторы «Последних новостей». Реально это была работа мальчика на телефоне, отвечающего на звонки и соединяющего абонентов через редакционный коммутатор. Но она позволяла Ладинскому считаться сотрудником самой известной и самой богатой (и самой богатой) газеты в эмиграции, ездить по миру в качестве корреспондента «Последних новостей», и с этого времени он смог целиком посвятить себя литературе и журналистике.
6 апреля 1925 года стихотворение Ладинского появляется в парижском «Звене». На следующий год его стихи печатаются не только в студенческих журналах «Своими путями» и «Годы», в маргинальных «Перезвонах» и поддерживающей молодежь «Воле России», но и в «Днях», «Последних новостях» и даже «Современных записках», в то время воспринимавшихся как цитадель живых классиков абсолютно недоступная для молодых авторов. Берберова считала что это «Ходасевич тотчас же протащил их в журналы и газеты»[8]. Сомнительно: первые публикации Ладинского появились в «Звене» и «Воле России», на которые Ходасевич никакого влияния не имел (скорее уж тут могли поспособствовать Адамович и Слоним), а участником «Перекрестка» Ладинский стал и вовсе только в 1932 г. Но так или иначе, Париж был завоеван легко и очень быстро.
Критика начинает писать о стихах Ладинского задолго до выхода его первой книги. Чуткий Георгий Адамович, которому и самому еще только предстояло стать критическим мэтром, уже в 1926 г называет Ладинского «общепризнанной “надеждой"» и уверяет, что его стихи «можно печатать где угодно, рядом с кем угодно»[9].
Вышедшие пятью годами позже сборники лишь подтвердили сложившуюся к тому времени репутацию поэта. После выхода первой книги стихов Ладинского многие критики с удивлением отметили, насколько выигрывают его стихи, будучи собраны вместе. Константин Мочульский писал: «Только теперь, когда стихотворения его объединены в книге, мы понимаем законченность и цельность его поэзии»[10]. Ему вторил Владимир Варшавский: «Соединенные вместе эти нарядные и очаровательные стихи приобрели какое-то новое, более глубокое, высшее и в то же время более человечески-реальное бытие[11]. Г.П. Струве, и после воины, 28 января 1954 г. писал В.Ф. Маркову о Ладинском: «Он теряет вне целых циклов и даже целой книги (он очень целен) <…>
Я его всегда считал и считаю одним из лучших парижских поэтов, с необщим выражением лица»[12].
Редакторы «Современных записок» считались с Ладинским уже в начале тридцатых, когда писателей младшего поколения в журнале печатали очень редко. Ладинский, судя по всему, входил в число авторов, которых публиковали в журнале независимо от отношения к их творчеству. 23 февраля 1932 г. М.О. Цетлин писал М.В. Вишняку: «С Ладинским я, на редкость, не могу решиться. Мне поэма мало нравится, но она может прочесться с интересом. Но размеры, размеры! Чем больше проходит времени, тем более неприятно мне ему отказывать»[13]. Полтора года спустя, 3 сентября 1933 г., Цетлин пишет В.В. Рудневу: «Посылаю 2 стих. Ладинского. Оба мне не нравятся. Но не напечатать — значит обидеть его. Я бы взял первое»[14].
Едва освоившись в Париже, Ладинский стал проявлять завидную активность. Уже с 1925 г. он постоянный участник вечеров Союза молодых поэтов и писателей (с октября 1926 г. — член правления). Позднее выступал с лекциями, с чтением своих стихов, принимал участие в собраниях и вечерах «Зеленой лампы» и «Кочевья», «Перекрестка» и «Круга», а также деятельности множества менее прославленных кружков, обществ и объединений (Очаг друзей русской культуры в Европе, Объединение русских студентов, Общество русских студентов для изучения и упрочения славянской культуры, Союз деятелей русского искусства, Национальная организация русских скаутов, «Арзамас», «Ассамблея» и др.). В 1931 г. становится членом масонской ложи «Северная звезда»[15]. В каждом из томов хроники культурной и общественной жизни русского Парижа[16] Ладинский фигурирует десятки раз.
