– Анна, разве я стал бы тем, кем я стал, если бы не верил? Я создал рай в этом жестоком мире. Разве можно войти в рай без веры?
Руки президента показались мне невероятно тяжелыми, я передернула плечами, освобождаясь от них, и гордо задрала подбородок:
– Это все, что я хотела узнать. Я ухожу.
Подошла к столу, собрала лежащие на нем письма и направилась к выходу. Но дойдя до двери, остановилась и оглянулась на президента. Тот стоял у окна возле одной из ваз с орхидеями и поглаживал лепестки, слегка касаясь их пальцами.
– Есть еще один момент, – обратилась я к нему. – Я не закончила летопись, и у меня нет ни малейшего желания работать над ней дальше. Я верну вам деньги на следующей неделе, как только мой муж получит зарплату.
– О нет, любой труд должен быть оплачен, – ответил президент, повернувшись ко мне. – Вы выполнили часть работы и получили вознаграждение. Что до остатка, то вы получите его, как только сдадите последнюю главу.
– Но я не буду ее писать, вы меня не заставите. Вам легче найти человека, который сделает это с нуля, – ответила я.
Президент медленно прошелся по комнате, приблизившись к двери.
– Позвольте мне самому решать, что легче, а что нет. У меня нет к вам материальных претензий. Прощайте.
– Как скажете, – пожала я плечами и приоткрыла дверь.
– Анна! – окликнул меня президент.
– Что?
– Я всегда говорил своим партнерам, что им не стоит сожалеть по поводу людей, которые назвали их безумцами или аферистами. Эти люди живут в плену своих предубеждений и стереотипов, и если они не оценили того шанса, который дает им судьба, они не стоят нашего внимания. Их просто не существует. После того как вы переступите порог этого здания, вы перестанете существовать для меня. Я не буду вспоминать о вас ни с радостью, ни с сожалением, я забуду о вас быстрее, чем вы дойдете до дома. Но если когда-нибудь вы вдруг почувствуете, что готовы поверить, – приходите. Я всегда даю людям еще один шанс.
– Мне он не понадобится, – ответила я и хлопнула дверью.
Возле входной двери стоял Даниил Андреевич. Увидев меня, он подскочил ко мне и прошипел:
– Это вы, вы испортили Марьяне жизнь. Я знаю, соседи описали вас. Вы коварная и злая, слышите, вы злая. Вы самый ужасный человек, которого я когда-либо встречал. Я ненавижу вас.
– Это взаимно, – улыбнулась я и вышла на улицу.
– Слава богу, а я уже заждался! – Муж обнял меня за плечи. – У тебя все в порядке? – с беспокойством спросил он. – На тебе лица нет.
– Все хорошо, Олег, теперь уже хорошо, – ответила я и разрыдалась.
Эпилог
На следующий день лидерский состав во главе с Игорем Николаевичем укатил на Канарские острова, а я слегла с неизвестно откуда взявшимся жаром.
Еще через день, поздно вечером, когда я валялась в постели с температурой под сорок, в дверь позвонили. Это был муж Марьяны. Судя по резкому запаху алкоголя и заплетающемуся языку, он был в стельку пьян. В слезах он поведал о том, что вчера Марьяна пошла в магазин за хлебом и не вернулась, а когда он пошел за ней, то ему вручили записку, которую жена оставила на кассе. Записка гласила: «Прости, но я не могу так жить. Мне дали еще один шанс, и я должна им воспользоваться. Уезжаю на острова. Прощай».
Я беспомощно развела руками и сказала, что ничем не могу ему помочь.
– Вы тоже с ними заодно, так я и думал! – промычал Марьянин супруг. – Все вы в одном корыте плаваете. У-у-у, сволочи!
– Я тебя сейчас с лестницы спущу, козел! – Мой муж схватил незваного гостя за ворот рубашки. – Вместо того чтобы нажираться как свинья, лучше бы научился деньги зарабатывать. Пошел вон!
– Я до вас еще доберусь, – пригрозил муж Марьяны.
Через неделю я поправилась и вопреки просьбам мужа отдохнуть в санатории принялась за работу. Я поехала в Заболотное и пообщалась с паствой отца Петра и с ним лично. Отец Петр утверждал, что безуспешно борется с дьявольщиной и каждый день пишет письма в Патриархию с просьбой прислать ему подмогу. Часть паствы разуверилась в чудо-продукте, покаялась в грехах и вернулась к незамысловатой сельской жизни, остальные же разъехались в неизвестных направлениях, и теперь от них не было ни слуху ни духу. Съездила я и в санаторий для больных туберкулезом. Выяснилось следующее: трое из десяти уехавших вернулись и сдали анализы, подтвердившие, что их состояние намного лучше, чем было при приеме традиционных лекарств; четверо почувствовали ухудшение и вернулись к стационарному лечению, а еще трое, увы, умерли.
Я рыскала по Интернету, собирая информацию о сетевом маркетинге. Чем больше я углублялась в его дебри, тем больше понимала, что вся эта гигантская машина зиждется на вере, безграничной вере в продукт, в компанию, в то, что это единственно правильный путь. Вера была двигателем, стержнем, вокруг которого крутилось все остальное. Я поняла, что в моей истории не было правых и виноватых. Были люди, которые отреклись от прошлой жизни и пошли за Игорем Николаевичем, были другие, которые предпочитали не ввязываться в сомнительное предприятие, а были подобные мне, которые, взвесив все «за» и «против», поняли, что это не их стезя. Наш обычный мир со всеми его достоинствами и недостатками, наша иногда жестокая реальность оказались ближе и понятнее, чем то, что предлагал сетевой маркетинг.
Через месяц я встретила возле магазина свою подругу Лену. Увидев меня, она отвернулась и перебежала на другую сторону улицы. Я побежала следом и схватила ее за плечо. Передо мной стояла уставшая, осунувшаяся женщина. От былого блеска в глазах и неуемного азарта не осталось и следа.
– Что с тобой случилось? – спросила я.
Лена пробормотала что-то невнятное и сказала, что очень спешит.
– Ты все еще с ними?
– Нет, вернее, да, но я не хочу об этом говорить. Держи, может, тебе это пригодится. – Лена достала из сумки и протянула мне тетрадь, на которой было написано: «Дневник Е.Р.».
– Что это?
– Мысли вслух. Последнее время меня мучает бессонница. Сижу по ночам и пытаюсь понять, куда я вляпалась.
– Может, все-таки поговорим? У меня есть время, – робко предложила я.
– Потом, не сейчас, – отмахнулась Лена и побежала в сторону автобусной остановки.
Я с грустью проводила ее взглядом и пожелала только одного – чтобы наша дружба когда-нибудь возродилась.
Моя свекровь снова стала совать свой длинный нос, куда ее не просят. Не добившись успеха в сетевом бизнесе, она занялась разведением мицелия вешенки в подвале.
Мария Семеновна бегает по паркам и раздает листовки, агитируя людей не связываться с компанией «Happy Life». Она по-прежнему орет на сотрудников пиццерии и изредка предпринимает попытки заняться моим воспитанием.
Матильда выросла, стала спокойнее и прекратила убегать на соседский балкон. Теперь она лежит на нашем и дразнит Ардалиона, который разожрался до гигантских размеров и практически разучился ходить, не то что прыгать.
Мой муж по-прежнему работает допоздна, а я подрабатываю внештатным копирайтером и снова ищу работу. Файл «Летопись. doc» все еще хранится в папке «Сетка» на моем ноутбуке. Иногда я скучаю по Игорю Николаевичу, по счастливым лицам людей, по праздникам, по тому духу благополучия и богатства, который царил в мираже под названием «Happy Life». В такие минуты я открываю файл, прикуриваю сигарету и пытаюсь собрать из обрывков фраз ту единственно правильную, которая поставит жирную точку во всей этой истории. Огонек сигареты медленно доползает до фильтра и обжигает пальцы. Я вздыхаю и закрываю файл. Когда-нибудь я обязательно допишу его. Потом, не сейчас.
