ГЛАВА IV. ПАРУСА НАД ЛАГУНОЙ
Проливной дождь обрушился на Марианну, едва она перешла небольшой мост, с высоты которого увидела побежавших к дворцу Соренцо людей и множество гондол у набережной. За несколько секунд вся Венеция погрузилась в жидкий мир, прорезаемый вспышками молний, высекавших из мрака перспективу улицы. Свет, к которому Марианна решила направиться и который, без сомнения, горел перед каким-то святым, исчез.
Промокшая до корней волос за меньшее время, чем требуется, чтобы написать эту фразу, Марианна тем не менее отнюдь не спешила. Слишком хороша такая возможность идти прямо вперед, даже толком не зная, куда приведет дорога. Она только нагнула голову и сгорбилась под напором ливня.
Обрушившаяся на город гроза была нужна ему, а ей — особенно. Дождь выкупает ее лучше, чем сложные омовения рабынь Дамиани. Словно само небо решило, изливая столько воды, смыть все видимые следы крови, ненависти и позора. И Марианна с блаженным чувством освобождения позволяла буре бичевать себя. Она хотела бы иметь возможность так же промыть каждую клеточку своего тела, вплоть до памяти…
Однако нельзя же ей идти так через Венецию всю ночь до полного изнеможения. Надо поскорее найти убежище.
Ибо, кроме того, что сейчас она может натолкнуться на полицейский патруль, завтра ей предстоит встреча с людьми, которых, безусловно, удивит ее странный вид.
Она пустилась наугад в направлении мелькнувшей церкви, но ее порыв разбился о каменный угол, причинивший ужасную боль.
Застонав, она попыталась обогнуть непредвиденное препятствие.
Новая молния осветила его и заставила ее закричать от ужаса.
Однако это была только конная статуя воина времен Кватроченто1, которая нависла над ней так высоко, что казалась падающей с неба.
Но таким живым был этот всадник, таким свирепым выражение его лица с хищными челюстями под ребордой военной каски, такой грозной мощь этой фигуры из позеленевшей бронзы, что Марианна невольно попятилась, словно гигантский средневековый боевой конь, пущенный вперед искусством скульптора, готовился растоптать ее копытами. Впрочем, в эту ужасную ночь разве не все казалось чудесным и сверхъестественным? И этот бронзовый кондотьер, внезапно появившийся в разгар грозы, слишком походил на злого духа ее судьбы. Он был здесь, перед ней, подавляя ее своей грозной надменностью, словно предупреждая ее не попадаться ему на пути.
Чтобы избавиться от этого гипноза, она повернулась к только что снова показавшейся церкви и поспешила в укрытие ее паперти, где прижалась к двери, оказавшейся запертой, пытаясь найти местечко посуше. К несчастью, паперть не имела углублений, и дождь полностью заливал ее.
Гроза принесла значительную свежесть, и в своей промокшей одежде Марианна начала стучать зубами от холода. Она снова попыталась открыть главную дверь, затем другую, поменьше, но безрезультатно.
— Церковь всегда закрывают на ночь, — сказал тихий неуверенный голос. — Но если ты проберешься ко мне, тут не так мокро и можно дождаться конца грозы…
— Кто это говорит? Я ничего не вижу.
— Я. Я здесь! Подожди, я сейчас помогу…
Послышались шлепки по лужам, затем маленькая ручка взяла за руку Марианну. Она с трудом различила силуэт мальчика, судя по росту, лет десяти.
— Идем, — решительно сказал он и без дальнейших церемоний потащил ее за собой. — Под порталом школы места побольше, да и дождь не попадает с этой стороны. У тебя платье и волосы хоть выжимай.
— А как ты все это видишь? Я даже тебя еле различаю…
— Я хорошо вижу ночью. Анарелла говорит, что все коты мои братья.
— Кто это, Анарелла?
— Моя старшая сестра. Она сестра пауков и делает кружева!
Самые красивые и самые тонкие во всей Венеции!
Марианна рассмеялась.
— Ты ошибаешься, мой мальчик, если думаешь, что нашел клиентку! У меня нет ни лиарда! Но у вас забавная семья. Кот, паук! Прямо как в басне!
Пройдя несколько десятков шагов за мальчиком, она оказалась у входа в возвышавшееся справа от церкви здание. Молния осветила красивый фасад в стиле ренессанс и закругленные фронтоны, один из которых украшал лев Святого Марка. И как сообщил мальчик, двойной портал с колоннами, охраняемый скульптурами хищных зверей, представлял гораздо более удобное пристанище, чем у церкви.
Марианна смогла встряхнуть и немного отжать платье и отбросить за спину мокрые длинные пряди. Дождь, кстати, стал заметно уменьшаться. Мальчик молчал, но, чтобы еще услышать его свежий и чистый, как хрусталь, голос, она спросила:
— Должно быть, уже поздно? Что ты делаешь на улице в этот час? Тебе давно пора спать.
— Мне надо было выполнить поручение одного друга, — ответил мальчик, проявляя благоразумную сдержанность, — и меня захватила гроза, так же как и тебя… Но скажи, откуда ты идешь сама?
— Я не знаю, — ответила молодая женщина, внезапно напрягаясь, т — Меня держали взаперти в одном доме, и сегодня мне удалось сбежать. Я хотела войти в церковь, чтобы найти там убежище.
Наступило молчание. Она чувствовала, что мальчик разглядывает ее. Он вполне мог посчитать ее сумасшедшей, сбежавшей из больницы: вид у нее был подходящий, но он продолжал таким же спокойным тоном.
— Ризничий всегда запирает Сан-Заниполо! Из-за воров и драгоценностей! Там похоронено много господ дожей… и его поставили, чтобы их охранять, — добавил он, показывая на бронзового всадника, который, казалось, стремился в церковь.
Затем, внезапно понизив голос, он прошептал скороговоркой:
— Это возлюбленный тебя запирал или же… полиция?
Что-то подсказало Марианне, что ее юный собеседник проявит к ней больше симпатии во втором случае. К тому же сказать ему правду было просто невыносимо.
— Полиция!.. Если они снова схватят меня, я пропала! Да, ты же еще не сказал, как твое имя?
— Меня зовут Зани, как и церковь…
— Хорошо, Зани, я хотела бы знать, какое сегодня число.
— Ты не знаешь?
— Нет. Меня держали в комнате без света и окон. Я потеряла счет времени.
— Вот гады! Тебе повезло, что избавилась от них. В полиции одни звери, и они стали еще злей с тех пор, когда к ним на помощь пришли сбиры Наполеона. Как с цепи сорвались!..
— Ты прав, умоляю, скажи, какое сегодня число, — воскликнула молодая женщина, схватив мальчика за руку.
— Ах да, я забыл! Когда я ушел из дому, было 29 июня, а теперь, должно быть, 30 — е. До рассвета уже близко.
Словно оглушенная, Марианна оперлась о стену. Пять дней!
Уже прошло пять дней, как Язон должен ожидать ее в лагуне! Он был совсем рядом с ней и, может быть, проводил ночи, вглядываясь в темноту в надежде увидеть ее появление, в то время как она, «'безвольная и отчаявшаяся, сносила ласки Дамиани…
