Натан выложил вещи на стол. В сумке Артура оказалась лишь сигаретная пачка, зажигалка, спичечный коробок, да реклама пиццерии Майами-бич, подхваченная в дороге.
— Артур… — Боровский разложил на столе предметы, — от чего ты прикуриваешь? От зажигалки или от спичек?
Вопрос немало озадачил бродягу. Он потянулся к спичечному коробку, производства уральской фабрики, и потряс его возле уха. Коробка оказалась пуста. Он взял тяжелую зажигалку…
— Клянусь, — ответил Артур. — Что хотите, делайте со мной. Ни хрена не помню. Отбило мозг под самую нижнюю челюсть.
— Прежде всего, тебе надо хорошо отдохнуть.
— Да… — согласился бродяга, — я даже не помню, когда последний раз спал.
Пока Юля стелила гостю постель, он прошелся вдоль книжных полок, осматривая переплеты.
— У… — сказал он, — как интересно. Техникой увлекаешься?
— Да, немного, — ответила Юля.
— Здорово. Наверно я в прошлой жизни такой же фигней занимался.
— Насколько я помню, ты не знал, как включить компьютер.
— Да? — Артур на всякий случай попятился от монитора.
— Хочешь, книжку интересную почитать? Про рыцарей и пиратов. Только она на французском. Эрни ее читает иногда перед сном. Единственная вещь, которую он читает не из-под палки.
Артур заметил в Юлиных руках красочную книгу с картинками и потянулся к ней, но засомневался.
— Возьми, — предложила Юля. — Ты хорошо знал французский. Может быть, вспомнишь.
Утомленный дорогой гость не успел рассмотреть обложку, как сон свалил его на кровать. Девушка вернулась на кухню и взяла зажигалку.
— Не бывает так, чтобы спички и зажигалка сразу… И зажигалки не бывают такими тяжелыми. Она, наверно, старинная. Наверно, она дорога Артуру как память, иначе, зачем таскать в кармане такую тяжелую вещь? Эту ерунду сейчас дают на сдачу в супермаркетах… Смотрите! — Юле удалось извлечь из устройства столбик белого пламени.
Натан осмотрел необычный предмет. Корпус зажигалки оказался запаян, кремень отсутствовал, бутафорское колесико крутилось вхолостую, не встречая препятствий.
— Смотрите-ка, «Рогачевская табачная марка»! — Юля указала на сигаретную пачку. — Вы слышали про такую?
— Вот, что я думаю, Юля… Мы вернем эти вещи Артуру, как только он отдохнет, а пока… Если ты не против, они полежат на балконе.
— Конечно, — согласилась девушка, — если Сара утащит, то потом не найдешь.
Натан Валерьянович понес подозрительные предметы на балкон мимо клетки с вороной, а Юля пошла за ним.
— Не верю, — сказала она. — Просто не представляю себе, чтобы наши друзья-эзоты докатились до такой низости. Подослать к нам Артура да еще со шпионским устройством. Нет, как-то грубо работают. Обычно… — Натан Валерьянович приложил к губам палец. Он поднял с пола промасленную куртку Артура, еще раз ощупал пуговицы, сложил в корзину для белья и вынес на балкон, следом за зажигалкой.
— Давайте, позвоним Жене. Вдруг кто-то, кроме Артура вернулся.
— Позвони.
— А что мы решим насчет Некрасова?
— Пригласим его в гости.
— Как? — удивилась Юля. — Когда?
— Не будем торопиться. Скажи, что я хочу лично с ним познакомиться.
Пока Артур спал, много событий произошло в майамской квартире. День успел превратиться в ночь, а ночь в день. Юля дозвонилась до Оскара и поссорилась с ним, а потом поделилась с доктором Русым дурным предчувствием. Юле показалось, что сон ее гостя становится летаргическим, и девушка прибавила данную неприятность к черной полосе своей жизни, которая не прекращалась вот уже несколько дней. Пока Артур спал, Натан Валерьянович помирился с семьей, потому что в этот раз Левушку решили не класть в больницу, и моральная поддержка супруга перестала быть жизненно необходимой Розалии Львовне.
Утром Натан собирал Эрни в школу для бедных латиноамериканских детишек, открытую на пожертвования церковной общине. В школу, которая не вела учет и не требовала с прихожан документы. Там за детьми смотрели добрые сестры, и мальчишкам несмышленого возраста было позволено все, даже бегать по скамейкам класса и кричать во всю глотку. Эрнест вертел головой и не желал завязывать шнурки на ботинках. Он ждал, пока Натан Валерьянович встанет перед ним на колени и сделает это сам.
— …Не хочу быть там до вечера, — капризничал мальчик. — Если ты не приедешь с обедом, я убегу.
— Надо говорить «во время обеда», — поправил Натан. — «С обедом» — имеет совершенно другой смысл. Внимательнее будь, Эрнест! Ты же знаешь, как сказать правильно.
Больше прочих достоинств католической школы для бедноты Натан Валерьянович ценил высокий забор и неподкупного сторожа у ворот. За это заведение получило прозвище «зоопарк», но Натана это ничуть не смущало. Детям в школе рассказывали историю Девы Марии и Иисуса Христа. Каждый раз примерно одно и то же, потому что контингент то и дело менялся, а вечные сюжеты веками сохраняли воспитательные свойства.
Натан Валерьянович положил монетку в карман ребенка.
— Опустишь в жертвенник, когда пойдешь в храм, — сказал он. — Запомни, эта денежка не для того, чтоб сунуть сторожу и удрать, не для того, чтобы спорить с ребятами, не для того, чтобы царапать на парте неприличное слово. Если сестра Тереза еще раз пожалуется, что ты запер мальчика в туалете или брызгал водой с лестницы, я приставлю к тебе индивидуального воспитателя. Заплачу ему деньги, которые собирался потратить на новые теннисные ракетки.
Натан Валерьянович встал на коленки, чтобы завязать ребенку шнурки.
— Давай, мне лучше Юлька английский поучит?
— Опять неправильно говоришь. Что случилось, Эрнест? Всего один день ты побудешь в школе, а завтра мы с тобой опять поедем на корт.
— Ну, дядя Натан…
— Ты больше дурака валяешь, чем занимаешься с Юлей английским. А у Юли, между прочим, экзамены на носу. Я не хочу, чтобы у нее весь день из-за тебя были растрепаны нервы.
— Ну, я не буду трепать ее нервы.
— Кого ты хочешь ввести в заблуждение, Эрнест? — профессор поднялся с колен и посмотрел на свою работу. Мальчик был обут, одет, экипирован тетрадкой и альбомом для рисования. Настроение у ребенка было хуже некуда, что и требовалось для того, чтобы сбагрить его на попечение сестры Терезы.
— Может быть, вам действительно вернуться в Израиль? — предложила Юля. — Эзоты поймут, что вы отошли от дел и занялись семьей.
— Нет, — ответил Натан. — Прятаться, не понимая, что за опасность тебе грозит — верный способ поставить себя под удар. Я долго терпел ваши тайные посиделки с Некрасовым, хоть и обещал Оскару их пресекать. Я много наслушался о ваших увлекательных диалогах. Однажды мне, так или иначе, придется вмешаться. Пусть Сава придет. Тогда многое станет ясно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
