Здесь я всё решаю. Они попросили, чтобы я разрулил проблемы очень уважаемого в нашем городе человека.
Соколовский откинулся на спинку кресла, снова приложил к губам сигарету.
Он выглядел уверенным в себе, едва ли не грозным. Теперь Лёша словно и не замечал направленный на него ствол пистолета.
— Дмитрий Иванович, ты понимаешь, о проблемах какого человека я говорю?
— Фролов.
— Точно. Фролов.
Лёша указал на меня перстнем и сигаретой.
— Ты знаешь, что Виктор Семёнович Фролов, племянник бывшего первого секретаря Нижнерыбинского горкома КПСС? — спросил Соколовский. — Его дядя сейчас в областном центре, на хорошей должности. Не на пенсии, как многие считают. У него большие покровители в столице. Которые многое могут. Очень многое, Дмитрий Иванович.
Соколовский усмехнулся, пожал плечами и сказал:
— Дмитрий Иванович, мы-то с тобой понимаем, что первые секретари КПСС только считаются бывшими. Они по-прежнему у власти. Пусть и называют себя теперь иначе. Вон они все: каждый день мелькают на экране телевизора. Да что я тебе объясняю? Ты и сам это всё прекрасно знаешь. Поменялись лишь названия партий. Люди во власти остались прежние.
Лёша склонился над столом, дотянулся сигаретой до пепельницы. Выставил напоказ свою покрытую чёрными волосами грудь.
— У этого Виктора Фролова случилось… недоразумение с женой, — сказал он.
Соколовских скривил губы и добавил:
— Я в подробности дела не вникал. Напряг свои связи в прокуратуре. Дело замяли. Недёшево мне это обошлось, скажу я тебе. Жадные пошли нынче менты. Возомнили себя кооператорами в законе. Всё вроде бы наладилось. Дело против Фролова закрыли. Все счастливы и довольны. А тут со мной недавно снова связались. Пожаловались на эту… следачку Рыкову.
Лёша развёл руками. Над столом вновь закружили чешуйки пепла.
— Никак не угомонится она с делом Фролова, — сказал Соколовский. — Воду мутит. Не успокаивается. Деньги не взяла. А я ведь через своих людей хорошие деньги ей предлагал! Правду тебе говорю, Дмитрий Иванович. Огромные деньжищи твоей невестке сулил. Путёвку в Крым ей с моей подачи дали, между прочим. Просто за то, чтобы она спокойно на жопе сидела.
Лёша хмыкнул, покачал головой. Капли пота на его любу блеснули подобно камню на перстне.
— А она? — произнёс Лёша. — Она всё ещё суёт свой нос, куда её не просят. Вот так вот. Я с этим Фроловым, конечно, не сват и не брат. Но люди в Москве волнуются. Правда. Намекнули, что сами с ней разберутся… если у меня не получится. Так что не обессудь, Дмитрий Иванович. Выбора у меня не было. Ведь я же обещал. Слишком уж неугомонная жена у твоего брата.
Соколовский театрально вздохнул. Потряс сигаретой.
— Но теперь я понял, что поспешил, — заявил он. — Это хорошо, что Серый не справился с заказом. Правда. Не случилось непоправимое. Нужно было сразу посоветоваться с тобой. Прежде чем принимать кардинальные решения. В конце концов, она жена твоего брата. Жаль, что я сразу об этом не подумал. Тебя бы она послушала… послушает. Ведь так, Дмитрий Иванович?
Лёша заглянул мне в глаза. Он отмахнулся от колец дыма, зависших радом с его лицом.
— Дмитрий Иванович, — сказал Соколовский, — я хорошо заплачу за помощь. Достану для семьи твоего брата путёвки на конец августа в хороший сочинский санаторий. Организую для них внеочередные отпуска. Правда. С моими связями и влиянием в городе это будет несложно. Посоветуйтесь с братом. Озвучьте мне конечную сумму. Я не поскуплюсь. Ведь ты же меня знаешь…
— Сорок тысяч рублей, — сказал я.
— Сколько⁈
Лёша откинулся на спинку кресла, уронил на стол комок сигаретного пепла. Его удивление мне показалось наигранным. Я отметил, что Соколовский будто бы расслабился и даже слегка повеселел.
— Сорок тысяч рублей, — повторил я.
Лёша покачал головой, усмехнулся.
— Недёшево теперь следачки стоят, — сказал он. — Серый за свои услуги просил поменьше.
Соколовский развёл руками и заявил:
— Я не стану торговаться. Из уважения к тебе, Дмитрий Иванович. К тому же, мы с тобой не на рынке. Мы серьёзные деловые люди. Да и эта следачка… почти что твоя родственница. Поэтому ты назначаешь цену. Сорок, так сорок. Спорить не буду. Цена вопроса немалая, честно тебе скажу. Но и сам вопрос, согласись, непростой.
Я постучал рукоятью пистолета по спинке стула и заявил:
— Деньги сейчас.
— Разумеется!
Лёша поспешно затушил в пепельнице сигарету, отмахнулся от повисшего над столом дыма — тот будто бы по команде Соколовского сместился в сторону и подобно облаку поплыл по воздуху к окну. Лёша выдвинул ящик стола, взял из него большой ключ. Тут же соскочил с кресла и присел на корточки. Я обогнул стол, всё ещё держал Лёшу на мушке пистолета. Увидел, как Соколовский открыл ключом металлическую дверцу встроенного в стол сейфа. Скрипнули петли.
Соколовский нарочито медленно вынул из сейфа четыре пачки новеньких сторублёвых банкнот, перетянутых разноцветными тонкими резинками. Лёша складывал пачки на столешницу, одну за другой. Он то и дело посматривал через правое плечо на меня. Соколовский уложил на стол четвёртую пачку, на мгновение будто бы завис. Я предположил, что Лёша задумался над тем, куда подевался ещё днём лежавший в сейфе пистолет (тот самый ПМ, который я сейчас держал в руке).
Секунд десять я смотрел на замершего у приоткрытого сейфа Лёшу Соколовского. Держал большой палец на флажке предохранителя. Видел, как Лёша будто бы с неохотой запер сейф и оставил ключ в замочной скважине. Соколовский снова уселся в кресло, взглядом подсчитал лежавшие на столешнице пачки денег. Потёр пальцем камень на перстне. Лёша неторопливо и будто нехотя сложил пачки в две одинаковые кучки, сдвинул их к краю стола в мою сторону.
Соколовский поднял на меня глаза и сообщил:
— Здесь ровно сорок тысяч. Как ты и просил.
Лёша надул щёки и шумно выдохнул.
Из пепельницы взлетели и закружили в воздухе чешуйки пепла.
— Дмитрий Иванович, — сказал Лёша, — мы ведь с тобой договорились? Правда? Я выполнил твои условия? Дмитрий Иванович, пойми: я пообещал очень серьёзным людям, что улажу это дело. Любым способом. А я всегда выполняю обещания. Так всегда было. Так всегда будет. Ты гарантируешь, что следачка теперь забудет о деле Фролова?
Соколовский посмотрел на меня, будто начальник на подчинённого: требовательно, едва ли не грозно.
— Гарантирую, Алексей Михайлович, — ответил я. — Она не вспомнит. Не сомневайся.
Я опустил пистолет, дулом ПМ
