Доехав до своей повертки, передние лесники стали. За ними остановился и весь поезд. Собралась артель в кучу, опять галдовня зачалась... Судили-рядили, не лучше ль вожакам одну только подводу с собой брать, а две отдать артели на перевозку бревен. Поспорили, покричали, наконец решили - быть делу так. Своротили лесники. Долго они аукались и перекликались с Артемьем и Петряем. Впереди Патапа Максимыча ехал на дровешках дядя Онуфрий, Петряй присоединился к храпевшему во всю ивановскую Дюкову, Артемий примостился на облучке пошевней, в которых лежал Патап Максимыч и спал, по-видимому, богатырским сном паломник Стуколов.
- Эка, парень, бестолочь-то какая у вас,- заговорил Патап Максимыч с Артемьем.- Неужель у вас завсегда такое галденье бывает? -Артель! - молвил Артемий.- Без того нельзя, чтоб не погалдеть... Сколько голов, столько умов... Да еще каждый норовит по-своему. Как же не галдеть-то?
- Да вы бы одному дали волю всяко дело решать, хоть бы старшому.
- Нельзя того, господин купец,- отвечал Артемий.
- Другим станет обидно. Ведь это, пожалуй, на ту же стать пойдет, как по другим местам, где на хозяев из-за ряженой платы работают...
- Ну да,- ответил Патап Максимыч.- Толку тут большего бы было.
- Обидно этак-то, господин купец,- отвечал Артемий.- Пожалуй, вот хоть нашего дядю Онуфрия взять... Такого артельного хозяина днем с огнем не сыскать... Обо всем старанье держит, обо всякой малости печется, душа-человек: прямой, правдивый и по всему надежный. А дай-ка ты ему волю, тотчас величаться зачнет, потому человек, не ангел. Да хоша и по правде станет поступать, все уж ему такой веры не будет и слушаться его, как теперь, не станут. Нельзя, потому что артель суймом держится.
- А в деревне как у вас? - спросил Патап Максимыч.
- В деревне свои порядки, артель только в лесах,- отвечал Артемий.
- Как же она у вас собирается? спросил Патап Максимыч.
- Известно как. Придет осень, зачнем сговариваться, как лесовать зимой, как артель собирать. Соберется десять либо двадцать топоров,- больше не бывает. Наберутся скоро, потому что всякому лесовать надо, без этого деньгу не добудешь... Ну, соберутся, зачнут друг у друга спрашивать, кому в хозяевах сидеть. Один на того мекает, другой на другого... Так и толкуем день, два, ину пору и в неделю не сговоримся... Тут-то вот галденья-то послушал бы ты... Тогда ведь вино да хмельное пиво пьют, народ-от в задоре, редко без драки обходится... Положат, наконец, идти кланяться такому-то - вот хоть бы дяде Онуфрию. Ну, и пойдем, придем в избу, а он сидит, ровно ничего не знает: "Что, говорит, скажете, ребятушки? Какая вам до меня треба?" А ему в ответ: так мол, и так, столько-то нас человек в артель собралось, будь у нас за хозяина. Тот, известно дело, зачнет ломаться, без этого уж нельзя. "И ума-то, говорит, у меня на такое дело не хватит, и стар-от я стал, и топор-от у меня из рук валится", ну и все такое. А мы стоим да кланяемся, покаместь не уломаем его. Как согласился тотчас складчину по рублю аль по два - значит, у лесничего билеты править да попенные платить. А которы на купцов работают, те старшого в Лысково посылают рядиться. Это уж его дело. Оттого и выбирают человека ловкого, бывалого, чтоб в городе не запропал и чтоб в Лыскове купцы его не больно обошли, потому что эти лысковцы народ дошлый, всячески норовят нашего брата огреть... Ну, выправит старшой билеты, отводное место нам укажут. Тут, собравшись, и ждем первопутки. Только снег выпадет, мы в лес... Тут и зачинается артель... Как выехали из деревни за околицу, старшой и стал всему делу голова: что велит, то и делай. А коли какое стороннее дело подойдет, вот хоть бы ваше, тут он ни при чем, тут уж артель, что хочет, то и делает.
- А расчеты когда? - спросил Патап Максимыч.
- После Евдокии-плющихи, как домой воротимся,- отвечал Артемий.- У хозяина кажда малость на счету... Оттого и выбираем грамотного, чтоб умел счет записать... Да вот беда,- грамотных-то маловато у нас; зачастую такого выбираем, чтоб хоть бирки-то умел хорошо резать. По этим биркам аль по записям и живет у нас расчет. Сколько кто харчей из дома за зиму привез, сколько кто овса на лошадей, другого прочего - все ставим в цену. Получим заработки, поровну делим. На страшной и деньги по рукам.
- А без артели в лесах работают? - спросил Патап Максимыч.
- Мало,- отвечал Артемий.- Там уж не такая работа. Почитай, и выгоды нет никакой... Как можно с артелью сравнять! В артели всем лучше: и сытней, и теплей, и прибыльней. Опять же завсегда на людях... Артелью лесовать не в пример веселей, чем бродить одиночкой аль в двойниках.
- А летней порой ходите в лес? - спросил Патап Максимыч. - Как не ходить? И летом ходим,- отвечал Артемий.- Вдаль, однако, не пускаемся, все больше по раменям... Бересту дерем, луб. Да уж это иная работа; тут жизнь бедовая, комары больно одолевают.
- Сам-то ты ходишь ли по летам?- спросил Патап Максимыч.
- Я-то?.. Как же?.. Иной год в леса хожу, а иной на плотах до Астрахани и на самое Каспийское море сплываю. Чегень туда да дрючки гоняем... А в леса больше на рябка да на тетерю хожу... Ружьишко есть у меня немудрящее, грешным делом похлопываю. Только по нынешним годам эту охоту бросать приходится: порох вздорожал, а дичины стало меньше. Вот в осилье да в пленку (Осилье - затяжной узел, куда птица попадает ногой. Пленка - то же, но узел делается из свитого вдвое или втрое конского волоса. Осилья или пленки ставятся по одной на колышках либо на лубочке, на который посыпается приманка.) птицу ловить еще туда-сюда... Так и тут от зверья большая обида бывает: придешь, силки спущены, а от рябков только перышки остались; подлая лиса либо куница прежде тебя успела убрать... Нет, кака ноне охота!.. Само последнее дело!.. А то ходят еще летней порой в леса золото копать,- прибавил Артемий.
- Как золото?..- быстро привскочив в санях, спросил Патап Максимыч.
- Так же... золота да серебра по нашим лесам много лежит,- отвечал Артемий.- Записи такие есть, где надо искать... Хаживал и я.
- Что же? - с нетерпением спросил Патап Максимыч.
- Не дается,- отвечал Артемий.
- Как не дается?
Так же и не дается. Слова такого не знаю... Вещбы (Вещба - тайное слово и тайный обряд, употребляемые при заговорах, рытье кладов, ворожбе и т. п. ) не знаю,- отвечал Артемий.
- Да ты про что сказываешь? Говори толковей,- молвил Патап Максимыч.
- Про клады говорю,- отвечал Артемий.- По нашим лесам кладов много зарыто. Издалека люди приходят клады копать...
- Клады!..- проговорил Патап Максимыч и спокойно развалился на перине, разостланной в санях. - Ну, рассказывай, какие у вас тут клады,- через несколько времени сказал он, обращаясь к Артемью.
- Всякие клады тут лежат,- отвечал Артемий. - Как же так?- спросил Патап Максимыч.- Разве клады разные бывают?
- А как же,- отвечал Артемий.- Есть клады, самим господом положонные,- те даются человеку, кого бог благословит... А где, в котором месте те божьи клады положены, никому не ведомо. Кому господь захочет богатство даровать, тому тайну свою и откроет. А иные клады людьми положены, и к ним приставлена темная сила. Об этих кладах записи есть: там прописано, где клад зарыт, каким видом является и с каким зароком положен... Эти клады страшные...
- Отчего? - спросил Патап Максимыч.
- Кровь на них, отвечал Артемий.- С бою богатство было брато, кровью омыто, много душ христианских за ту казну в стары годы загублено.
- Когда ж это было? - спросил Патап Максимыч.
- Давно...- сказал Артемий.- Еще в те поры, как купцами да боярами посконна рубаха владала.
- Когда ж это было? При царе Горохе, как грузди с опенками воевали?..смеялся Патап Максимыч.
- В казачьи времена,- степенно ответил Артемий.
- Что за казачьи времена такие? - спросил Патап Максимыч.
- Разве не слыхивал? - сказал Артемий.- Ведь в стары-то годы по всей Волге народ казачил... Было время, господин купец, золотое было времечко, да по грехам нашим миновало оно... Серые люди жили на всей вольной волюшке, ели сладко, пили пьяно, цветно платье носили - житье было разудалое, развеселое... Вон теперь по Волге пароходы взад и вперед снуют, ладьи да барки ходят, плоты плывут... Чьи пароходы, чьи плоты да барки? Купецкие все. Завладала ваша братья купцы Волгой-матушкой... А в стары годы не купецкие люди волжским раздольем владали, а наша братья, голытьба.
-Что ты за чепуху несешь? - молвил Патап Максимыч.- Никогда не бывало, чтоб Волга у голытьбы в руках была.
- Была, господин купец. Не спорь - правду сказываю,- отвечал Артемий.
- Стара баба с похмелья на печке валялась да во сне твою правду видела, а ты зря те бабьи сказки и мелешь,- сказал Патап Максимыч. - Вранью да небылицам короткий век, а эта правда от старинных людей до нас дошла. Отцы, деды про нее нам сказывали, и песни такие про нее поются у нас... Значит, правда истинная.
- Мало ли что в песнях поют? Разве можно деревенской песне веру дать? молвил Патап Максимыч.
- Можно, господин купец, потому что: "сказка - складка, а песня - быль",ответил Артемий.- А ты слушай, что я про здешню старину тебе рассказывать стану: занятное дело, коли не знаешь.
