— Да ты сошла с ума! Неужели не знаешь, какие о нем ходят слухи? Ему совратить женщину — все равно что персик с дерева сорвать! Флиртуя с ним, ты напрашиваешься на беду!
— Я никогда не флиртовала с ним, Брайенна, — отрицала Джоан.
— Ты кокетничаешь, сама того не сознавая. Ведешь себя, как распутная девка!
— А ты сегодня похожа на принцессу Изабел, такая же недобрая и капризная. По-моему, ты считаешь обоих братьев де Бошем своей собственностью! Чем судить других, лучше погляди на себя, — в сердцах ответила Джоан.
Обе гневно воззрились друг на друга. Наконец Джоан, опомнившись, пришпорила лошадку и помчалась догонять Глинис, Адель и их кавалеров, предоставив Брайенну самой себе. Сегодня девушка не замечала окружающей красоты. Обычно она благоговейно, взором художника рассматривала великолепные пейзажи, любуясь трепещущей зеленью листвы, серебряными стволами берез, красными ягодами рябины. Но теперь… С каждой милей ей становилось все хуже и хуже. Господи, да ведь она поссорилась с лучшей подругой… Из-за чего?! Гнев бушевал в ней, гнев на себя и на неизвестно откуда взявшегося смуглого чужака. Он, конечно, хотел бы завладеть ими обеими, а Джоан просто слишком невинна, чтобы заподозрить обман!
Солнечный свет угасал, на землю спускались сумерки, когда караван наконец въехал во внутренний двор Беркхемстеда.
Пэдди снял с телеги сундуки Брайенны и Адели, все трое направились к замку.
— Я не знала, что мы будем ночевать в Беркхемстеде, — сказала Брайенна оруженосцу.
— Мы заехали сюда, чтобы взять еще несколько телег с упряжками.
— Понимаю, — кивнула девушка. — А, вот и этот противный управитель! Надеюсь, на этот раз он отведет нам покои поприличнее! Вряд ли он будет задирать нос в отсутствие принцессы Изабел!
Как оказалось, принц Эдуард дал управителю особые приказания относительно спален для гостей. Адель поместили в отдельную комнату, рядом с покоями леди Бедфорд.
Пэдди, поставив сундук Адели, пригласил камеристку посидеть с ним в зале. Та, расплывшись в улыбке, заверила, что постарается выкроить время, и поспешила помочь Брайенне переодеться.
— Я сегодня неподходящая компания, Адель. Пожалуй, попрошу принести мне ужин в комнату.
— После ванны ложись пораньше и завтра будешь свежа, как утренняя роса, мой ягненочек.
Но Брайенна сильно сомневалась в этом. Она вела себя по отношению к Джоан, словно сварливая ведьма, и теперь мучилась угрызениями совести.
— Попроси принести горячей воды и для себя тоже, Адель. Я буду только рада побыть в одиночестве. Попробую сделать несколько рисунков, пока сцены турнира еще свежи в памяти.
Повесив янтарную тунику в гардероб, она подождала, пока принесут воду. После ванны вновь надела абрикосовое нижнее платье и долго стояла у окна, вглядываясь в сумерки и пытаясь разобраться в хаосе охвативших ее чувств. Из задумчивости ее вывела Адель, которая принесла поднос с ужином.
— Этот странный управитель, — объявила камеристка, — поместил леди Джоан в другое крыло. Но, может, это к лучшему? Вы сегодня не очень-то ладите.
Эти слова только ухудшили настроение Брайенны. Адель, по-видимому, ждала объяснений, что произошло между ними, но не дождалась и сообщила:
— Мы с Глинис спустимся в зал. Джоан тоже попросила принести ей ужин в спальню. Может, вам и впрямь следует пока держаться подальше друг от друга.
Брайенна продолжала молчать, и Адель, пожелав ей доброй ночи, удалилась. Вздохнув, девушка взяла листок пергамента и начала рисовать увиденную на турнире лошадь в чепраке, затмевавшем яркостью даже павлинье оперение. Обычно ей прекрасно удавались изображения коней — голова должна быть узкая, глаза серые, как у сокола, грудь широкая и квадратная, ляжки округлые, а крестец подобранный. Но на этот раз Брайенна с раздражением оглядела то, что получилось, и отбросила пергамент.
— Не лошадь, а собака какая-то, — презрительно фыркнула она.
Как ни пыталась отвлечься, а мысли постоянно возвращались к Джоан. Брайенна снова принялась рисовать, но уже рассеянно.
Прямо на нее с листа пергамента смотрело лицо Кристиана Хоксблада. Она раздраженно швырнула уголек и стерла с пальцев черные пятна. Тяжело вздохнув, Брайенна вновь уселась у окна.
Дверь в комнату Джоан Кент тихо отворилась, и на пороге появился принц Эдуард в черной мантии, вышитой золотыми валлийскими драконами. Джоан с криком радости бросилась к возлюбленному, и тот страстно сжал ее в объятиях. Девушка была так мала ростом, что ее макушка едва доходила до груди принца. Прижавшись ухом к этой сильной груди, она слушала гулкий стук сердца и не могла наслушаться.
— Ваше высочество, как вы успели добраться сюда раньше нас?
— Милая, не называй меня «ваше высочество», это сразу создает преграду между нами, а Господь знает, их и без того немало.
— О, Эдуард, я так боялась, что мы больше никогда не увидимся наедине.
— Отныне это станет моей главной целью, Жанетт. Принц почувствовал, как боязливо дрожит девушка.
— Я… я не хочу выходить замуж за Уильяма де Монтекьюта.
Эдуард нежно поцеловал сверкающие волосы, приподняв пальцем подбородок Джоан, взглянул ей в глаза, блестящие от непролитых слез, и сказал, подчеркивая каждое слово:
— Не волнуйся, моя любовь, ты не станешь его женой.
— Но король…
— Король — любовник Кэтрин де Монтекьют и не может ей ни в чем отказать. Верь мне, милая, я сумею найти выход для нас.
Джоан потрясенно замолчала. Весь двор пребывал в твердой уверенности, что король ни разу в жизни не изменял жене. Подумать только, ведь королева Филиппа снова беременна!
— Он очень осторожен и всячески оберегает репутацию Кэтрин. — Эдуард словно прочел ее мысли. — Я купил дом в Лондоне, где мы сможем без помех встречаться и проводить время наедине.
Его слова как бы объединили ее и Кэтрин.
Джоан уже дрожала всем телом. Сейчас принц дал понять, что намеревается стать ее любовником. Сильные пальцы Эдуарда начали выплетать коралловые ленты из ее кос.
— Я так долго ждал этого. Наконец мы проведем вместе всю ночь, — хриплым от желания голосом пробормотал принц. — Ты позволишь мне любить тебя?
— Да! — страстно воскликнула Джоан. — И, что бы ни ждало нас в будущем, никто не сможет отнять у нас эту ночь.
Эдуард сел в массивное мягкое кресло, притянул ее к себе, посадил ее на колени, губами снимая слезы с ресниц, припадая к розовому ротику и наслаждаясь его сладостным вкусом.
— Господи, ты вся — словно вино, сдобренное медом…
Поцелуи становились все крепче, и Джоан почти без сознания прильнула к возлюбленному, словно боясь, что их сейчас разлучат.
