поэтому я отрицательно мотаю головой.
- Ай, - Регина чуть ли не пальцем мне грозит. – Надо нормально питаться и силы копить. Вы вон худая вся, даже тростиночкой не назовёшь.
Она продолжает причитать, и я тихо возражаю, говоря, что она няня Ульяны, а не нас обоих. Это вызывает у Регины смех, и я медленно ковыляю к себе.
Сиделка моя теперь приходит каждый день, чтобы замерить моё состояние и отчитаться перед лечащим врачом, но не живёт в квартире постоянно. И помощь её мне уже не требуется, ну разве что самую малость.
Не могу никак успокоиться и начинаю плакать, в голову лезут всякие ужасы. Например, как Всеволод со своей невестой отбирают у меня Ульяну. Но он ведь обещал… или не обещал? Я запуталась. В голове туман, а нервы, которые я с таким трудом поборола, снова возвращаются через дрожь в руках и спазмы в горле.
Наконец, Регина приносит мне Ульяну, я провожу вечер с дочерью, а потом отдаю её на вечернее кормление и купание. Всё это время порываюсь попросить у Регины сотовый и позвонить Сергееву, но что я ему скажу? Потом такие серьёзные вопросы обсуждать по телефону – себе во вред.
И сон не идёт.
Откидываю одеяло и плетусь в детскую. Регина при моём появлении поднимает голову и вопросительно смотрит.
- Помогите отнести её ко мне.
- Это не лучшая идея. Она уже заснула.
- Пожалуйста. Мы раньше часто спали вместе…
- Так же нежелательно…
- Да плевать мне… плевать… что желательно, что нет. Я хочу, чтобы дочь была рядом.
- Всеволод Петрович не одобрит, он никаких распоряжений не остав…
Мой взгляд, наверное, красноречивее любых слов, потому что Регина замолкает на полуслове.
Смотрю на дочь. Этот крошеный комочек счастья нужен мне рядышком прямо сейчас.
Регина вздыхает, но соглашается. Она добрая женщина, у неё своих четверо, правда, все уже выросли и выпорхнули из семейного гнезда. Поворчав, она идёт ко мне с Ульяной на руках, бормоча, что Всеволод Петрович, конечно, ей ещё всё выскажет за эту самодеятельность.
Если честно, на его одобрение мне сейчас тоже всё равно.
Только когда у меня под боком оказывается мирно сопящая дочь, я успокаиваюсь и через какое-то время даже погружаюсь в сон. Можно ведь зажмуриться и представить, что всё, что случилось за последние несколько недель – страшный морок?
Глава 20. Расскажи мне правду
Ещё год назад я сразу просыпалась, когда Сева возвращался из командировки ночами. Он всегда тихо передвигался по дому и старался меня не тревожить, но я чувствовала его слишком хорошо. Вот и сейчас – чувствую.
Рука сама по себе обнимает Ульяну и притягивает ближе.
«Не отдам!» - бьётся в висках.
Хотя он, вроде, и не за дочерью пришёл. Просто стоит и смотрит, а затем вдруг подходит ближе и садится к нам на кровать.
- Не слушаешься меня, да? – тихо произносит Сергеев.
Я не понимаю, почему мне так плохо. Ощущение такое, будто случилось что-то жуткое. Я всё роюсь в не до конца проснувшейся памяти, ища причины этого состояния и… нахожу. Сглатываю скопившуюся во рту горечь, вспоминая о визите его «невесты». Мне сразу хочется бросить ему в лицо свои опасения и страхи. Но мне ещё страшнее от того, что он, возможно, их и не развеет, а только лишь усугубит.
Думая про наглую брюнетку, ощущаю, как всё внутри опускается. Там черным черно от безысходности.
- Я не могла заснуть. Мне сложно без Ульяны, я привыкла, что она всегда рядом. Мы почти не расставались.
- Ты, наверное, хорошая мать, - говорит он, даже не смотря в мою сторону.
В комнате горит ночник, и тени, скользящие по лицу Севы, играют шутку с моим воображением, сейчас он кажется мне совсем молодым парнем, а не тридцатилетним бизнесменом с огромной Империей, которой управляет.
- А ты много работаешь, - бросаю коротко и зачем-то добавляю: - По-прежнему.
Сергеев приподнимает бровь.
- Нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее.
- Алиса… - усмехаюсь, узнав цитату.
Всё верно. Так и есть. Москва ведь крупный мегаполис. Всё чаще я вспоминаю, как сама крутилась здесь, как могла.
- И куда же ты хочешь прийти? – спрашиваю его.
- Куда бы я ни хотел прийти, всегда будут люди, желающие помешать мне это сделать.
Отчего мне кажется, что он имеет в виду меня. Мне хочется сказать «прости», потому что я до сих пор ощущаю вину за своё предательство, пусть и вынужденное. Хотя за минувший год я много размышляла на эту тему. Где эта грань между вынужден, заставили и сама согласилась? Сейчас, конечно, понимаю, что была не права. Мне стоило добиться разговора с Арбениным, дозвониться до Севы, не принимать фатальные решения в одиночку. Какое у меня оправдание? Я не хотела? Застали врасплох? Сыграли на моей наивности? А как себя вести, когда на кону жизнь и здоровье близких?
Пока я тут предаюсь размышлениям, Сева встаёт, чтобы уйти.
- Ладно, спите, - бросает он.
- Не ругай Регину. Пожалуйста, - вот что я говорю, хотя на языке вертятся совсем другие слова.
- С чего мне её ругать?
Тут я не нахожусь, что ответить, чтобы уж совсем не уходить в дебри словесных перепалок.
Приподнявшись на локте, смотрю на часы. Практически три ночи. Не похоже, чтобы Сева вернулся с работы в такой час. Где же он был? Мирился со своей невестой?
В глазах будто стекло с песком. Жжёт. Больно до невозможности. Ещё и тяжёлый ком слёз в груди давит. Оказывается, так легко смирится, что он ненавидит меня, но то, что Сергеев не свободен – принять куда тяжелее.
* * *
Прогулка в парке на следующий день выматывает меня, с ужасом я думаю про вечер, когда потребуется ехать на занятия к Егору. Всеволод больше меня на них не сопровождает. Подрядил Алексея, который возил меня в той прошлой жизни. Он всё также вежлив и молчалив. Первоначальная неловкость уходит, и думаю, что это даже хорошо, что появились знакомые лица.
Коляску Ульяны я использую как опору, потому что последние шаги до дома даются мне с огромным боем. Сева заказал ей просто какой-то внедорожник-вездеход, я её катала на более скромной. Мне отчего-то становится весело, когда представляю, как Сергеев разбирается во всех этих детских
