Тут раскрылась дверь нашего офиса, оттуда вышли, сначала Кощей с Толстым, а за ними чуть ли не под руку Серафим с Аликом. Кощей нёс в руке неизвестный мне аппарат и, проходя мимо нас, заулыбался и крикнул, явно стараясь, чтобы Алик его услышал:
- Ну, что, подруга, когда мы с тобой покувыркаемся, а?
Я увидел, как Вика поморщилась и как-то вся съёжилась.
- Чего, босса своего боишься? Так мы его и спрашивать не будем! –браток играл на публику, хотя той публики-то было только я, да его немногословный коллега. Тот тоже осклабился, но, слава богу, не поддержал своего говорливого корефана. Наконец Алик и Серафим попрощались, и братки направились к лифту. Мы с Викой дружно вздохнули.
- Заходите, а я сейчас, - Алик махнул нам, чтобы мы пошли в офис, а сам куда-то быстро рванул по коридору.
- Блин, дышать не возможно! – войдя в номер, Вика сразу же бросилась открывать форточку. В помещении стоял тяжёлый запах анаши. «Они совсем, что ли очумели, смолят в наглую!», - думал я, помогая девушке в борьбе с неподдающимися ставнями. Свежий морозный воздух ворвался в открытое окно, и постепенно конопляный аромат рассеялся. Вика, как мне показалось, с омерзением выбросила из переполненной пепельницы окурки, где среди бычков от сигарет с фильтром красовался мундштук от Серафимовский «беломорины», в мусорное ведро. Потом взяла рюмки, которые мы не успели убрать, и понесла их в туалет.
- Вот уроды! Опять крышку унитаза не подняли, и обоссали всё тут! – запричитала обычно спокойная Вика. Чувствовалось, что девушка пытается хоть как-то компенсировать свой страх перед братками.
Я про себя усмехнулся, вспоминая, что Алик тоже порой забывал делать ту же элементарную вещь – поднимать крышку, перед тем как отлить. Из туалета Вика вышла с тщательно вымытыми рюмками и пепельницей, и начала решительно протирать стол тряпочкой, восстанавливая тем самым нарушенный приходом братков порядок. Я смотрел на её яростные движения и думал, что вот женщинам гораздо труднее воспринимать эти бандитские «ужимки и прыжки», выслушивать эти постоянные недвусмысленные намёки, а порой и терпеть шлепки по заднице. «Хотя с другой стороны, женщинам можно этим и пользоваться, - как всегда взвешивая все «за» и «против» рассуждал я, покуривая очередной «честер», - с мужиками- коммерсантами бандиты вообще не церемонятся».
- Сделаю я, пожалуй, кофе, - удовлетворённо осмотрев приведённый в порядок стол, сказала Вика.
- А я вот выпить бы ещё не отказался, - я открыл холодильник и понял, что визит братков бесследно не прошёл. Двух бутылок армянского нектара как не бывало.
- Вот суки, - только и смогли мы сказать, переглянувшись.
Когда электрический чайник вскипел, и Вика стала заливать кипятком, насыпанный в чашечки растворимый кофе, в офис буквально ворвался шеф.
- Спасибо, Мышь! Кофе – это хорошо, - Алик брякнулся на свой стул и поставил на стол литровую бутылку «Распутина».
- Фу, водка… - скривила губки Вика.
- Да, блин, три этажа оббегал, нигде коньяка нет. Гуляют все офисы, весь коньячок выжрали, - шеф рассмеялся.
- А наши-то запасы тю-тю, я так понимаю? – я кивнул в сторону холодильника.
- Рюмки надо было со стола убирать! – хмыкнул Алик. - Толстый сразу хороший коньяк почувствовал. Пришлось подарить, на Новый год, типа.
- Ну, я и от водки не откажусь, - я взял бутылку и хотел свернуть пробку.
- Подожди. Я нам обед заказал. А пока кофе выпьем, - и шеф отобрал у меня бутылку.
- Чего они приходили-то? – кофе обжигал рот, но на вкус был отменным. На кофе шеф денег не жалел, и в офисе не переводился качественный напиток.
- Слушай, я, по-моему, просил донести до наших продавцов одну простую мысль, - Алик отхлёбывал кофе из чашки, как чай из блюдечка, - не болтать с братками, если они в ларьке нарисуются. Просил, а?
- А что случилось? – я отставил чашечку и стал доставать из пачки сигарету.
- А то, блядь! – рявкнул шеф. - Кто-то из твоих дур пизданул, что мы теперь каждую неделю товар возим! Что торговля, блядь, охуеть как идёт! Что лавэ по вечерам чуть ли не чемоданами мне отправляют! Вот что случилось, блядь!
- Алик! – Вика действительно пискнула как мышка. Шеф только отмахнулся.
- Во-первых, не «твоих», а «наших», - начал я, лишь после того как медленно прикурил сигарету, - а во-вторых, я больше чем уверен, что тебя просто на понт берут, и ни кто из девчонок такого сказать не мог. Я ручаюсь. А уж про «чемоданы лавэ» уж точно.
- Я просил, чтобы они вообще с ними не разговаривали, - уже спокойнее сказал Алик, - чтобы ни слова о торговле, и о делах.
- Да они и так уже заебались отбиваться от Кощея и других, когда те просят продать им по «закупочной» какую-нибудь шмотку! – но тут уже меня разобрало, и я стал орать. - Ты, блин, приказал без тебя ничего никому не продавать! А вот ты бы лучше поговорил с Серафимом, чтобы его бойцы не наглели, и не лезли в ларьки, когда нас там нет!
- Ладно, не ори, - шеф сам взял бутылку, открыл и разлил водку по рюмкам, - я знал, что они с Нового года захотят прибавки. Просто не думал, что на столько.
- И ты решил на девок стрелки перевести, типа они проболтались, как у тебя дела хорошо идут, - съехидничал я.
- Да, причём тут продавцы…Ну, ладно, давайте вмажем, что ли? – шеф поднял рюмку.
Пока мы с ним орали друг на друга, Вика тихо сидела, молчала и пила кофе. Она была умной женщиной, и никогда не лезла в вопросы бизнеса своего любовника, чем и отличалась от жены Алика. Теперь, когда буря улеглась, девушка так же молча, взяла рюмку с водкой и приготовилась выпить. Мы махнули по рюмашке, тут же раздался стук в дверь, и на пороге возникла девушка-официантка с подносом, на котором стояли тарелки, и запахло чем-то очень вкусным.
- А вот и закуска! – шеф радостно махнул рукой, приглашая девушку к столу.
Та расставила тарелки, положила столовые приборы, завёрнутые в салфеточки, сложила полученные от Алика деньги за обед в карман фартучка и, пожелав нам приятного аппетита, удалилась. От одного взгляда на хорошо прожаренную свиную отбивную с картофелем-фри, у меня тут же потекли слюни – утром я, как всегда, забыл позавтракать. Алик разлил водку по второму разу, мы выпили и принялись за еду. Шеф ел жадно, по-деревенски держа вилку, а про нож он и не вспомнил. Вика аккуратно нарезала мясо, и, отложив нож в сторону, ела, тщательно пережёвывая мягкое мясо. Я же легко орудовал ножом с вилкой, как правильно есть, учить меня было не надо, да и за годы студенчества практики у меня было предостаточно – мы, «бедные» студенты из ресторанов не вылезали, как не странно.
- Кстати, я всё-таки сумму на половину скостил, - Алик оставил недоеденную отбивную. Ему явно не терпелось похвастаться перед нами своими подвигами.
- А что много просили? – невозмутимо продолжая, есть, спросил я – «Что ж ты, мудила, визг-то поднял!».
- В два раза хотели поднять! Уроды! – Алик сковырнул ножом крышку с бутылки минеральной воды. - Они, видишь ли, прикинули, блядь!
- Алик! Хватит материться уже! – вставила свои «пять копеек» Вика.
- Прости, Мышь, - шеф принялся за мясо. - Нет, ты подумай! «Прикинули» они!
- Ну, и сколько теперь будем платить? – я тоже налил себе минералки.
- В полтора раза больше, - шеф всё-таки бросил есть, и достал из пачки сигарету. - Ну, честно говоря, я знал, что захотят поднять. Всё-таки с лета ещё два ларька взяли, они тоже не дураки.
- Ладно, давайте лучше выпьем, - я тоже сложил нож и вилку в тарелку и потянулся за «Распутиным».
- После Нового года отложишь в центральном ларьке трое штанов как у Мыши, размеры такие же, за ними приедут, - шеф закурил, и сказал это, стараясь на меня не смотреть.
- Понял, - я не стал ни о чём его спрашивать, и так всё было понятно - жёнушки братков тоже хотели быть модными.
Вика принялась собирать грязные тарелки, на что Алик махнул рукой, мол «оставь, придут из ресторана и сами заберут».
- Слушай, а что это за аппарат Кощей с собой таскал, похож на военный полевой телефон, - спросил я шефа, разливая водку по рюмкам.
- А это и есть телефон. «Сотовый» называется, - хмыкнул Алик.
- Как, как? «Сотовый»? Это чего такое? – мы с Викой с интересом посмотрели на шефа.
- Ну, типа, такой переносной телефон. С него можно звонить, как с городского, но он всегда при тебе, - Алик пожал плечами. - Да, я сам, ни хрена не понял. Они тут в Питер ездили, вот там и забрали у какого-то коммерса за долги. Там говорят многие с такими телефонами ходят. Хотели здесь у нас понтануться, да это херня в нашем захолустье не работает. Вот Кощей и старается кому-нибудь впарить штук за пять баксов…
- Пять штук?!
- Ну, да. Эта херня столько и стоит.
- С ним замучаешься ходить?! – мы с Викой недоумённо переглянулись.
- Зато круто! – засмеялся Алик.
Мы стали о чём-то болтать, перебивая друг друга, выпитое наконец-то возымело действие. Шеф стал рассказывать Вике про нашу первую с ним совместную поездку в Вильнюс. Он смеялся, вспоминая, как я таращился на горы импортного барахла, когда в первый раз попал на Горюнай. Потом почему-то переползли на август месяц, и я рассказал в сотый раз, как удивился, когда сидя вечером в ларьке и считая выручку, я услышал за окном киоска вопли вдрызг пьяного мужика – «Ну, всё! Теперь вы все у нас в Сибирь поедите. Буржуи хуевы!». Уезжая рано утром из дома, я даже не знал весь день 17 августа о том, что творилось в Москве. Я понятия не имел о ГКЧП. Мы снова засмеялись, а потом Вика как-то грустно сказала:
