Ну, да, скажите вы, понимаем – песни Вити Цоя, нашумевший фильм «АССА»… И слушал, и смотрел, но особо всё это на меня не действовало. Возраст уже ни тот был. Просто пришло время что-то менять, наверное.
Когда мы уже допивали пятую, или шестую бутылку я взглянул на часы, и понял, что на смену я опоздал, и опоздал конкретно. К тому же Саныч уже совсем окосел, и я решил, что пора закругляться. Мы сели на автобус, Саныч доехал до своей остановки и, выходя, строго настрого приказал мне быть у него сегодня вечером, я кивнул и поехал дальше. На работу я попал с полуторачасовым опозданием.
И всё бы ничего. Наша «мама», начальник холодильного цеха, прощала нам и не такие выхлопы, но видно тот день был каким-то особенным, поворотным так сказать. Не успел я зайти в раздевалку, как в дверях появилась наша королева и стала матюгать меня - мама не горюй! Таких выражений я от нашей дорогой «мамы» не слышал никогда, видно настроение у неё было очень хреновое. Причины? А причины могли быть самыми разнообразными, главное, что вот именно в этот день я ей попался под горячую руку. Мне бы смолчать, но выпитое вино и всё ещё блуждавший у меня в голове «ветер перемен» сыграли свою роль. Я послал «маму» по всем знакомому адресу, хлопнул дверью раздевалки и ушёл. Вот так легко и просто лишил себя средств к существованию. Помню, напился я в тот день в хлам.
И даже то, что я сорвался и обматерил нашу многоуважаемую «маму» не было ещё окончательным приговором. Если бы я на следующий день пришёл и покаялся, даю голову на отсечение – я бы был прощён. С капризами, с неизбежным наказанием, но прощён. Работник я был стоящий, да и «мама» явно мне симпатизировала, а то, что ей вожжа под хвост попала, так с кем не бывает. Но я не пришёл. Гордыня и всё тот же «ветер перемен» не дали мне пойти напопятную.
Вот так резко жизнь моя изменилась. По-моему, именно тогда случился мой первый запой и продолжался пока ветер не начал гулять в моих пустых карманах. И тогда же я впервые попросил у жены денег на похмелку – она, было, очень удивилась, но дала.
ГЛАВА 9. ПИТИЕ БИЗНЕС-КЛАССОМ
Я остался не у дел и без денег. «Подожди, - скажите вы, - ты же говорил, что деньгу крепко заколачивал. Где же всё? Неужели всё пропивал, что зарабатывал?». Отвечаю: «Пропивал, я может и не мало, как впрочем, и все мои «коллеги по бизнесу», но был одет и обут прилично, а в те годы достать порядочные шмотки всё ещё было проблемой, кстати. А главное я всё-таки свил «гнёздышко», хотя бы чисто внешне, в смысле на ощупь. В квартире был сделан неплохой ремонт (по меркам 91-ого года), была куплена обстановка. Всё как положено: ковры, стенка и т. д. Золотых цепей накупил себе и жене, у меня даже сберкнижка была – целых 600 р. имелось, правда, снять с неё сразу возможности не было. Но в кармане-то, в кармане-то – пусто, господа. А при этом привычка к широкой жизни (мы ведь, каждую субботу – каждую! – с мужиками по ресторанам мотались, в лицо ведь узнавали – «О, мясники, пришли, готовь столик!»), плюс неистребимая тяга к спиртному: права всё-таки многоуважаемая супруга – конкретным алкоголиком я стал именно на комбинате.
Ну, и покрутившись, некоторое время в таком подвешенном состоянии, поработав немного у своих бывших коллег «мустангом», то есть перекупщиком, а это очень опасный и малоденежный бизнес, я подался на поклон к своему бывшему сослуживцу по Флоту.
Алик (будем называть его так) тогда как раз разворачивал своё дело, самый популярный в России послепутческого времени бизнес – у него были «ларьки». Вначале 90-ых жители нашей страны ещё не имели возможности гулять по шикарным торговым центрам, где в основном любоваться разнообразными товарами, а, не покупать их, тогда ещё любая заграничная шмотка была вожделенна и внушала благоговейный трепет, тогда ещё слово «челнок» не ассоциировалось с нагруженным баулами человеком. Фирма Алика торговала барахлом, привозимым из Вильнюса, со знаменитого на весь Союз рынка Горюнай. Там были товары в основном из Польши, а так как «челноков» тогда ещё и в помине не было, то тряпьё Горюнаевского пошива шло в нашем городе бойко – Алик процветал. Когда он был бедным и голодным студентом (напомню, что уволились мы со службы флотской с ним в один день), я подбрасывал ему мясца по бросовым ценам, и он всегда меня искренне благодарил (тогда он ещё мог себе позволить такую роскошь, как простые человеческие чувства).
В общем, однажды, напились мы с ним до поросячьего визга, и на следующее утро, опохмеляясь, Алик предложил мне пойти работать к нему. Тогда он ещё говорил «к нему», а не «на него». Я опрокинул очередную рюмку, закусил бутербродом с жареной свининой (мной же принесённой, так сказать в дар – это я взятку давал, мудила!) и согласился. Это был один из знаковых дней в моей жизни. Начиналась новая эпоха в моей алкогольной биографии.
Стал я называться громким именем – коммерческий директор фирмы. Функции мои заключались в том, чтобы собирать вечерами по ларькам выручку, забирать на ночь товар и отвозить на склад, а утром развозить товар обратно по местам. В мои обязанности также входило наблюдать за девчонками-продавцами: чтобы не завышали цены и не подкладывали свой товар. Сразу скажу, что вот к этим обязанностям я относился халатно, то есть вообще ни как. Девчонок мне было, просто по-человечески жаль, видя какую зарплату, платит им мой кореш, и я делал вид, что не замечаю как они, продавщицы, левачат. Мой босс был, прямо скажем, скуповат, он даже мне поначалу платил 200 р. в неделю. Так что я был как «министр без портфеля», а вернее «директор без денег». Но пить приходилось только дорогое, пить «с понтом». На последние гроши, но только коньяк или импортную водку – положение обязывало. «Дешёвый понт дороже денег!» - любимый рефрен Алика, с ним он пройдёт по всей своей жизни, через все препоны и преграды (и даже тюрьмы – он и там побывает, но случится это гораздо позже, и это совсем другая история). Так что, простите, «гнёздышко» и жёнушка – теперь денежки только в глотку, для поддержания имиджа, мать его ёб!
Несмотря на безденежье, новая работа мне нравилась. Я любил ездить в командировки, мне нравился европейский вид Вильнюса, я обожал огромный, вечно бурлящий многолюдный рынок Горюнай. Вскоре я стал для Алика незаменимым работником. Документация всегда была у меня в порядке, я умел находить общий язык, как с нашими работницами, так и с нашими партнёрами и поставщиками, к тому же у меня открылись явные способности к коммерции. Никогда бы раньше не подумал, что так быстро проникнусь во все нюансы купли-продажи.
После грязи, вони и тяжёлой работы на ППСе было приятно приходить по утрам в наш офис, пить кофе и просто болтать с секретаршей шефа. Собственно говоря, никакой офис нашей фирме был не нужен, управлять десятью ларьками можно бы было и из собственной квартиры. Но как-то, возвращаясь из Вильнюса, Алик озвучил идею о приобретении офиса и, в конце концов, настоял на своём.
декабрь 1991г.
- Нам нужен офис, - вдруг не с того не с сего брякнул Алик, закусывая выпитую рюмку коньяка долькой лимона. Чайные ложечки в стаканах уютно позвякивали в такт колёсам поезда.
- Офис?! - я свесился с верхней полки, чтобы посмотреть шутит шеф или нет – похоже, что не шутил.
- Ну, да, - Алик улёгся на нижней полке и с удовольствием закурил.
- А на хрена нам «офис»?
- У солидной фирмы должен быть офис.
- А у нас солидная фирма?!
- Будет, - уверенно кивнул Алик. - И вообще: «Дешёвый понт – дороже денег»!
- Ну, если…то, конечно…нам нужен офис, - я на своей полке повернулся лицом к стенке купе и подумал: « Офис, блин…лучше бы мне зарплату прибавил!».
Тогда, пару месяцев назад, когда состоялся этот разговор, я особого значения ему не придал. Ну, загорелся новой идеей мой неугомонный шеф, ну, развезло его после трёхсот коньяка, ну, и бог с ним – я уже привык выслушивать всевозможные «прожекты» Алика, сколько их было! Тогда, в купе поезда «Вильнюс-Москва», а купе как всегда было выкуплено Аликом полностью, только на нас двоих, меня занимали совсем другие мысли. Ещё в Вильнюсе, во время закупок в Горюнае, когда мы, в переделанном под кафе автобусе, пили тёмное пиво с копченым угрём, шеф сказал, что теперь, когда я в курсе всего, что происходит на этом рынке, он сможет со спокойной совестью посылать за товаром меня одного.
- Мне уже этот Горюнай вот где, - Алик провёл рукой по шеи, - задолбался я каждую неделю сюда ездить. Серёга (это литовский компаньон шефа) тебя встретит, на машине Николая отвезёт на рынок, товар ты знаешь, торговаться умеешь. Обратно полетишь на самолёте, а дома, в аэропорту, я тебя встречу.
В принципе я был не против, к тому же шеф обещал найти паренька в помощь, один бы я такое количество тюков со шмотками не потянул, и всё же мне было немного не по себе. Обстановка в Литве была неспокойная. В городе тут и там ещё виднелись следы баррикад, а у телецентра, который мы проезжали по дороге в Горюнай, так и вообще стояли противотанковые «ежи». Молодая независимая республика изо всех сил старалась быть «независимой», ну хотя бы казаться таковой. По рынку с надменным видом, и лениво перекатывая во рту жвачку, бродили двухметрового роста полицейские в форме европейского - а может и американского, кто их разберёт – образца. На жэдэвокзале и в аэропорту уже появились таможенники, так же одетые с иголочки и с такими же непроницаемыми физиономиями. Они пытались казаться важными и нужными, но на самом-то деле сами не понимали своих функций, и потому ограничивались только проверкой паспортов, причём наши советские книжицы они брали в руки с плохо скрываемым призрением. Это было смешно и грустно. Ехать в страну, где русских, мягко говоря, не очень любят, да ещё с солидной суммой чужих денег – это я вам скажу не очень комильфо. Так что мне было о чём подумать в купе скорого поезда «Вильнюс-Москва», и потому разговор о том, что у нас скоро будет офис, меня мало заинтересовал.
