— Да брось ты, — буркнул Кирилл. — Что со мной случилось? Ничего и не случилось. Со всеми может быть.
— Конечно, конечно, — согласилась Лариса.
Скрипнула приоткрытая дверь, и в комнату вошел кот.
Он присел и коротко мяукнул: то ли извинился, то ли поздоровался. Кирилл поддел вилкой шпротину и поманил кота.
— Как тебе нравится? Не хочет, паразит, — пробормотал Кирилл.
— Он не ест шпроты, — сказала Лариса. — Он и сырую рыбу не ест. Бабка ему готовит… — Она не договорила, отставила рюмку и вдруг закрыла лицо ладонями.
Кирилл протянул руку и дернул шнурок светильника.
Они сидели молча. Из темноты постепенно начали проступать контуры предметов. Вытянулся в рост книжный шкаф. Слепым глазом тускнело зеркало. Елка словно дышала размеренно, спокойно, чуть позванивая игрушками.
Кирилл больше не мог бороться с собой. Движения его уже не подчинялись разуму. На вялых, непослушных ногах он приблизился к Ларисе, наклонился и прижался губами к ее теплому затылку…
— Прогони его! Он подглядывает за нами;— прошептала Лариса.
Зеленые точки кошачьих глаз, не мигая, смотрели на них из темноты.
Кирилл схватил кота за холку и швырнул к двери. Кот хрипло мяукнул и кинулся вон.
2
Павел Алехин убавил под кастрюлькой огонь и достал из шкафа пустую банку из-под зеленого горошка, бросил в нее кусок воска и опустил в кипящую воду. Теперь нельзя медлить — воск растает быстро. Куда же делся скипидар? Он помнил, что скипидар стоял на нижней полке. Спросить, что ли? Подумает, что хочу мириться. Но они ведь и не ссорились. Во всяком случае, он не знал, в чем причина разлада.
— Где скипидар? — крикнул Павел. Подождал ответа, шагнул в коридор и крикнул громче — Я тебя спрашиваю, где скипидар?
— Не знаю. Твое хозяйство, — равнодушно ответила Татьяна.
— Мое-то, мое, а куда-нибудь засунут, с ищейкой не найдешь. — Павел отодвинул какие-то банки, коробки и в самом углу увидел бутылочку со скипидаром.
Он вытащил пробку, приготовил нож и стал ждать, когда воск окончательно расплавится.
Сегодня Павел пришел рано. С программой все складывалось удачно и можно было не «вечерять». Разошлась вся бригада, только Кирпотин застрял на участке у Юрия Синькова. Павел сделал вид, что не заметил. Переоделся и вышел. Как обычно, к нему пристроился Сопреев. До площади Коммунаров им было по дороге, но Павел придумал хитрый трюк — свернул к заводскому гаражу, переждал немного и вышел, когда Сопреева уже не было. Ему не хотелось идти домой вместе со своим напарником. Почему? Он и сам толком не знал.
Воск осел на дно банки ровным слоем. Павел подлил скипидару, размешивая раствор ножом. Время от времени он вытаскивал нож и наблюдал, как стекает с лезвия воск. Кажется, готово. На лезвии остался тонкий восковой след. Павел выключил газ, вытер руки газетой и направился в комнату.
Татьяна раскладывала по полкам отглаженное белье. На ней был старый домашний халат, подвязанный шнурком.
— Что ты натянула на себя эту хламиду? — Павел говорил ласково. Ему надоели эти нелепые отношения.
— Какая разница? Халат как халат.
— Раньше он валялся на антресолях. У тебя есть вата?
Татьяна достала вату с полки шкафа и, не оборачиваясь, протянула ее через плечо. Павел взял вату. Его руки скользнули по распущенным волосам жены.
— Оставь! — Татьяна шагнула в сторону.
Павел на секунду замер с растопыренными руками.
— Хватит дуться, — примирительно сказал он.
— С чего ты взял, Паша? Я не дуюсь.
Павел прислушался. Нет, не придраться, но что-то непривычное резануло ухо. Чужая, незнакомая нотка, которой никогда не было.
— Что произошло, Таня?
— Кое-что произошло. — Татьяна обернулась и посмотрела в лицо мужа.
Тонкие морщинки, которые собирались в уголках глаз, когда Павел улыбался, теперь уже протянулись к самым вискам.
Павел рывком сжал ее плечи.
— Не придумывай. И так забот полон рот, а ты еще что-то придумываешь.
— Мне больно. Отпусти. — Татьяна и не пыталась освободиться. Она ждала, когда Павел ее отпустит сам.
— Чертовщина! Мы не разговариваем столько дней. Если я в чем-нибудь виноват — извини. К перестань спать в гостиной, прошу тебя. Я не могу устраивать тебе скандалы по этому поводу. Мне стыдно перед Кириллом. Я все жду, когда ты образумишься, но с каждым разом мне трудней ждать. Я могу сорваться и наделать глупостей. — Павел шагнул в коридор. В отражении дверных стекол он видел, как Татьяна присела на ручку старого кресла, которое он так ненавидел.
Полочки будущего книжного шкафа рядком стояли на полу, белея свежеоструганной поверхностью. Павел аккуратно постелил на столе клеенку, подставил две чурки для опоры, выбрал дощечку и, приспособившись поудобней, обмакнул ватный тампон в баночку. Отстранился и широким движением нанес первый слой воска на поверхность доски. Отложил в сторону. Принялся за вторую полочку. Работа его успокаивала. Правда, он уже и не помнил, когда Татьяне в голову приходила какая-нибудь блажь. Дни тянулись ровной, привычной чередой. Казалось, они оба заранее знали, что будет с ними через неделю, через год. «Нет, все же надо ей завести собаку, — подумал Павел. — Она давно хотела завести пса. У Сопреева есть знакомый собачник, можно договориться». Опять Сопреев! Куда ни ткнешься, везде Сопреев. Словно обложил со всех сторон. Кирилл стал совсем взрослым. Вечерами он почти не бывает дома. Вот Татьяна и скучает. А вообще, когда-то Павел дал маху. Через три года после рождения Кирилла Татьяна забеременела, хотела оставить ребенка. Павел уперся. Ни в какую. Намечалась поездка на два года в Индию, на работу. И поездка сорвалась, и все пошло прахом. После этого Татьяна с Кириллом ушла к матери и не возвращалась целых два месяца. А потом была еще возможность, и не одна. Только Татьяна и слышать не хотела о ребенке. Что-то пролегло между ними после того случая.
Павлу не хотелось признаваться, что вся эта затея с собакой — ерунда. Сейчас он закончит лакировать полочки и объявит Татьяне о своем решении купить собаку. Правда, не скажет, что обратится к Сопрееву. Татьяна его терпеть не может.
У Павла даже поднялось настроение. Он взял шерстяную тряпку, обтер просохшие вощеные доски, достал бутылку с лаком, пропитал новый тампон и приступил к лакированию. Но полностью отключиться от тревожных предчувствий ему не удалось. Он услышал шаги Татьяны, когда она уже входила в комнату, и неожиданно им овладела мысль, что Татьяна сейчас непременно скажет нечто такое, что может оглушить его, разрушит столь заботливо созданный им домашний мирок, превратив все это в кучу ненужного хлама. Он не знал точно, что она скажет, но чувствовал, что после ее слов уже ничего нельзя будет изменить, и поторопился предотвратить неизбежное.
— Знаешь, — чуть ли не выкрикнул он, — мне предложили купить собаку. Ты ведь, кажется, хотела иметь собаку хорошей породы. — Павел заставил себя улыбнуться и отбросил со лба волосы — когда-то Татьяне нравился этот жест.
И в это мгновение зазвонил телефон. Руки Павла были заняты, и трубку подняла Татьяна. Несколько секунд она вслушивалась, очевидно не совсем понимая, о чем идет речь.
— По-моему тебя, — сказала она, передавая трубку мужу.
Павел обтер ладони влажной тряпкой. По мере того как он слушал, лицо его тяжелело, становилось бурым. Он подтянул ногой табурет и сел. Татьяна не отводила тревожного взгляда от его лица. Наконец Павел опустил трубку.
— Что случилось, Паша?
— Что случилось, спрашиваешь? То-то его сегодня не видно было в цехе. Я решил, что опять его Синьков в институт послал.
— Кирилла, что ли? — упавшим голосом спросила Татьяна.
— Ах, негодяй! Ну приди только, я ему устрою! Следователь звонил из милиции.
— Как из милиции?
— Так. Из милиции. Жулик наш сыночек, жулик! На ипподроме дела обделывал. В аферах участвует, стервец.
С костяным стуком Павел собрал расставленные вдоль стены доски.
— Что произошло?! Ты можешь наконец сказать?!
— Связался с проходимцами. С каким-то жуликом-стариком. Деньги за него в кассе получал, гаденыш. Услуживал… Ах, негодяй, негодяй!
Павел заметался по кухне широкими шагами, неуклюже задевая углы стола, стульев.
— Его что… задержали?
— Нет. Пока нет. Пока. Так следователь и сказал… Я ему все ноги переломаю, стервецу. Никогда не бил, вот и получил.
Павел прижался спиной к стене, точно хотел загнать обратно в себя выплеснувшуюся злость.
— Успокойся. Надо еще разобраться, — Татьяна пыталась говорить ровно. — Может, ничего особенного и не случилось. Иначе б тебе не звонили, без тебя справились бы.
— Вот, вот… Когда он напился на заводе, Синьков тоже так сказал. А что случилось? Подумаешь?! — передразнил по-бабьи Павел. — А теперь парня на ипподроме застукали.
