— Я как-то не понял… Весь наш сегодняшний разговор… Решил, что вы мне дали от ворот поворот.
— Я и сам себя не понимаю, — вздохнул Смердов и прижал рукой свое плечо. Всесвятский отвернулся. Смердов достал из ящика прозрачную трубочку, выудил маленький белый диск нитроглицерина, сунул под язык и прикрыл в ожидании глаза. Сейчас лекарство сработает легким неприятным толчком в мозг. И прекратится противная ноющая боль в груди. Надолго ли?
В кабинет входили по-разному.
Начальник цеха Стародуб вступил с опаской. Поздоровался. Однако, заметив, что в кабинете только директор и Всесвятский, сделал шаг назад.
— Куда? — окликнул Стародуба директор.
— Я пока покурю. — Иван Кузьмич продолжал отступать к двери. Он избегал директора. Многолетний опыт подсказывал ему, что от начальства лучше быть подальше.
— Курите здесь.
— Ладно, потерплю. — Иван Кузьмич вздохнул и сел на стул, стоявший у стены. Он попытался привлечь внимание Всесвятского, подмигнул ему: не забыли, мол, нас! Но тот читал какие-то бумаги. Стародуб отвернулся к окну.
Аня Глизарова появилась в кабинете почти незаметно. Встретившись взглядом с директором, поздоровалась и осторожно опустилась на стул, оправляя на коленях юбку.
— Анна Борисовна, завтра оформляйте командировку в Москву, к Грекову, — сказал Смердов.
— Хорошо, Рафаэль Поликарпович. — Аня не смотрела на директора. Она могла бы и отказаться. У нее годовалый ребенок и не совсем здорова мама. Но если сейчас директор передумает, она разревется от досады.
А Смердов все вглядывался в нее, словно что-то припоминал. Наконец он вспомнил — тот пасквилянт писал, что она любовница Грекова. Выдумают же такую чепуху!
Главный технолог Земцов широко распахнул дверь, шумно поздоровался с Всесвятским. Заметив строгий взгляд директора, шагнул к самому креслу.
— Порядок, Рафаэль Поликарпович, — с грубоватой почтительностью сообщил он. — Все приспособления для контроля высотомера сдали в ОТК. И макет тоже.
— Хорошо, — одобрил Смердов. — Оперативно сработали.
— Само собой!
Не успел Земцов сесть, как в кабинет вступил начальник ОТК Борискин.
— Борискин, вы уже приняли высотомеры? — спросил директор.
— Когда? Ведь пять минут назад получили приспособления! — удивился Борискин.
— Пять минут назад? — Смердов повернулся к Земцову.
На лице главного технолога отразилось благородное негодование.
— Я же вам сказал, Рафаэль Поликарпович, что мы все сдали, — обиженно произнес Земцов.
— Сказали, да не все. Приспособления надо было сдать еще три дня назад! — Смердов прислушался к себе, кажется, совсем прекратилась боль в груди, можно глубже вздохнуть. — Распустил вас Греков!
Директор подумал, что сейчас не стоило бы упоминать Грекова в таком плане. Кое-кто наверняка воспримет это как руководство к действию. Но ничего не поделаешь, уже сказал.
А кабинет все наполнялся. Люди рассаживались поудобнее, поглядывали то на директора, то на высокого худощавого мужчину — председателя группы народного контроля. Переговаривались вполголоса. Павел Алехин снял пиджак и положил себе на колени. Парторг Старостин протиснулся между рядами стульев к столу директора.
Пора бы и начинать собрание. Смердов приподнялся и обвел присутствующих медленным взглядом серых глаз.
— А где Лепин?
— В коридоре, — ответил Старостин. — Спорит с конструктором.
— Надо позвать! — Смердов нажал кнопку.
Но Лепин опередил секретаршу. Он стремительно появился в кабинете, придвинул свободный стул, сел.
— Прошу прощения, задержался.
— Заставляете ждать, Семен Александрович, — укоряюще сказал парторг и по привычке вытащил связку каких-то ключей. — Итак, товарищи, начнем. Собрание у нас планом не предусмотренное, можно сказать, стихийное. Вроде чрезвычайной сессии. — Старостин улыбнулся, но, не встретив поддержки, нахмурился. — Всем известно, что на заводе работала комиссия городского комитета народного контроля. Работу она закончила. Теперь товарищи из комиссии изъявили желание выступить перед руководителями отделов и представителями общественности. Прошу вас, Игнат Куприянович. — Старостин кивнул худощавому мужчине.
— Позвольте! — выкрикнул Лепин и, не дожидаясь разрешения, встал. — Считаю своим долгом заявить, что обсуждения подобного рода нельзя проводить без технического руководителя завода.
Председатель группы народного контроля застыл в неловкой позе, упершись руками о стол.
— А вы-то кто? — раздался хрипловатый голос Земцова. — Вы замещаете Грекова, значит, все в порядке.
— Я лишь исполняю обязанности. — Лепин отыскал глазами Земцева. — В интересах дела, милейший Тихон Алексеевич.
В зале беспокойно зашевелились. Всем было известно, что главного инженера обычно замещает главный технолог. Это диктуется профессиональной спецификой. И то, что Греков оставил вместо себя Лепина, а не Земцова, вызывало далеко идущие обобщения и пересуды.
— Вот мы и послушаем, где дела, а где интересы! — Земцов сложил руки на груди. — Начнем собрание. Время дорого.
— Минуточку, товарищи! — Старостин постучал ключом о стол. — Мы никого не обсуждаем. Мы собрались заслушать выводы комиссии. Так что, очевидно, можно обойтись и без уважаемого Геннадия Захаровича.
В кабинете загомонили, требуя начинать.
Павел Алехин сидел ровно, выпрямив свою широкую спину. Так обычно прислоняются к медицинскому измерителю роста. Он не участвовал в дискуссии, затеянной Лепиным. Неожиданно Павел увидел, как в кабинет проскользнула знакомая маленькая фигура. Возле двери стоял свободный стул, и Сопреев бесшумно на него присел.
Председатель группы народного контроля решительно извлек из папки бумаги.
— Как говорится, знакомые все лица. За две недели мы стали у вас своими людьми. — Он вытащил расческу и несколько раз провел по гладким темным волосам. Смердов терпеть не мог эту манеру начинать разговор. Он ее называл «туалетный прием». Многие об этом знали и лукаво усмехались. Председатель спрятал расческу и откашлялся. — Конечно, жаль, что нет Грекова. Надеемся, что он обо всем узнает. Группа наша была послана к вам по двум причинам. Участились претензии со стороны заказчиков и поступили жалобы отдельных товарищей. Справедливости ради надо было бы отметить достижения завода, но это не входит в нашу компетенцию…
Ровным голосом председатель перечислял все отступления и увертки, предпринятые заводом, чтобы не провалить план.
— Что ж получается, товарищи? — С одной стороны, выпускаете превосходную аппаратуру. А с другой стороны… — Председатель развел длинными руками. — Я сейчас зачитаю заключительную часть акта…
Часть приборов, о которых вспомнил председатель, давно была снята с производства. Но где-то она еще лежала мертвым грузом на балансе экспедиций и лабораторий. Взять хотя бы этот чертов звуковой модулятор. Страшно вспомнить, какая была битва между заводом и разработчиками из института. Все-таки они добились своего. Прибор навязали заводу. А что получилось? Неприятности. Рекламации… И за все в итоге отвечал Греков. А теперь, пожалуйста, все вновь выплывает наружу. Ровным голосом председатель вспоминает все отступления и увертки, предпринятые, чтобы не завалить план… Да что там модулятор?! История с шахтным радиометром. Цена ему всего ничего, ведь за большие деньги его никто не купит. А приспособления для проверки ОТК весьма сложны, технологам было никак не справиться. Пошли на упрощение конструкции — потеряли в точности. Кто возьмет на себя ответственность? Греков… Конечно, теперь можно монотонным голосом и укорить Грекова — зачем он так поступил? Но кто же не возьмет на себя ответственность, если давит министерство, Госплан, Госкомитет…
…Были замечания и другие — конструктивные недоработки, технологические неувязки в приборах, уже себя оправдавших. Взять хотя бы вопрос с литьем. Завод освоил новые методы. Но разве успеть за всем при таком плане? К тому же литейный цех старый, грязный. Никто там надолго не задерживается. Зачем? Когда столько же можно заработать, гуляя в галстуке и чистом халате…
В кабинете становилось все жарче. Открыли форточку. В морозный воздух уплывал белый влажный пар. Словно кабинет вдруг задышал. Люди громко переговаривались. Сообщение задело всех. Особенно горячился начальник ОТК Борискин.
— Т-т-так кого угодно можно под статью подвести!
— За производственный брак не судят. По шапке могут дать, а судить не будут, — успокаивал его начальник службы снабжения Сойкин, голубоглазый, розовый, с черными усами.
— Много ты знаешь! — не унимался Борискин. — А сто пятьдесят вторая статья?
— Статья есть, — согласился Сойкин. — А подсудимых нет.
