— Никак нет, — ответил начальник цеха.
— Соединитесь с Сойкиным и доложите мне.
Смердов сел на высокий треножник и прикрыл глаза.
Иван Кузьмич отправился выполнять приказ.
На лестнице он столкнулся с Кириллом.
— Шляешься? А бригада твоя работает! — Иван Кузьмич оглядел Кирилла и хмыкнул. Что-то необычное было во внешности парня. — А ну, дыхни!
Кирилл добросовестно выполнил просьбу.
— Теперь всегда будете интересоваться моим дыханием? Спасибо, родной…
— Ступай, ступай. И без тебя дел хватает. «Родной»!
Кирилл направился к своему участку.
— А… Алехин? Под занавес явился, — сказал Синьков, однако в тоне бригадира Кирилл не улавливал раздражения. Значит, все у них в порядке.
— Извини. Так получилось.
— Ладно. Возвращайся домой. Управились без тебя. Дядя Саша помог.
Кирпотин стоял, согнувшись над прибором, словно уговаривая стрелку вести себя нормально.
— Кирюша, явился? — Кирпотин улыбнулся. — Загулял ты, брат, загулял…
— Так уж получилось, — повторил Кирилл. — Дела всякие.
— Ладно. Раз дела. Принеси-ка мне газводы, — и Кирпотин подмигнул бригадиру. — Пусть тоже поработает на программу.
Кирилл достал банку и направился к автомату с водой. В полутемном коридоре несколько парней столпились вокруг специального ящика для окурков. И среди них, к великому удивлению, Кирилл заметил Лисицына.
— Вот тебе раз. Ты, что ли? — Кирилл оглядел новый костюм приятеля.
— Ну.
— Так ведь у тебя… вечеринка.
— Сорвалось, — пояснил Вторник. Он тоже был в чистом костюме и галстуке. — Половина гостей на заводе «вечеряет». Отложили. Думали, вот-вот получим транзисторы и закруглимся к семи. Все было б в порядке… Скоро двенадцать. А все стоим, ждем. И Кузьмич хаёжник поднял — личное ставите выше общественного.
— Гад, — проговорил Лисицын, добавляя еще кое-что к характеристике начальника цеха.
— Именно, — подхватил Вторник. — Еще Лису паяцем назвал. Говорит — вырядился, как паяц.
— Гад, — повторил Лисицын, чуть в другом ключе.
— Ну… а невеста?
— Невеста? У себя на участке, — все пояснил Вторник. — У них тоже аврал…
— Так на так, как говорится, — мрачно прокомментировал Лиса.
— Устраивает такое в конце месяца. Соображать надо, — произнес кто-то из ребят. — В начале надо.
— Брат у него из армии приехал на три дня. Вот и приурочили, — терпеливо объяснял Вторник. — Вот он, брат его, — и Вторник показал на парня в солдатской гимнастерке, но без погон. Парень был поразительно похож на Лисицына. Такой же тощий, с маленьким обиженным лицом.
— Что ж он тут делает?
— А дома что ему делать? — раздраженно проговорил Лисицын. — Все же на людях, не скучно. Еле Кузьмича уговорили в цех пустить.
Солдатик добродушно и устало улыбнулся.
— Ну, обхохочешься с вами! — Кирилл откинулся и захохотал. Точно очищал себя от всех неприятностей ушедшего дня. И все начали смеяться. И по-доброму хлопать Лисицына по спине. А тот стоял серьезный, нахохленный. Рядом с братом, скуки ради торчащим в коридоре полусонного ночного цеха. А ведь всего-то у него и было увольнение на три дня…
Кирпотин собирал инструмент. По верстаку были разбросаны бумаги с мелким почерком Синькова, рекомендации, эскизы с элементами настройки при таком непредвиденном случае залипания, как сейчас… Стержень плавно расхаживал по экрану, точно обнюхивая зеленым носиком каждое деление. Высший класс. И сам прибор стоял торжественный и утомленный.
Как дела-то? — Стародуб спешил к директору с известием, что транзисторы уже в пути. Но судьба синьковского прибора его заботила не меньше. Шесть тысяч рублей. И он не мог не остановиться. — Дела-то как?
— Все о’кей, — улыбнулся Синьков.
— Хоккей, хоккей… Вижу. И без этого обошлись? — Стародуб шутливо кивнул на Кирилла.
— А кто температуру подбирал в институте? — защитил Синьков.
— Ты ему, Юра, чаще мозги вправляй. Сам понимаешь. Научная революция. Хоккей? И еще. Кирпотину наряд выпиши. Монет по сорок. Оплачу. Кровь из носу. Выручил, Саня, выручил… А теперь спать. Покедова.
— Гляди, Кузьмич. Завтра забудешь, — крикнул ему вслед Кирпотин, переодеваясь.
— А я сейчас выпишу, дядя Саша. Как говорят, не отходя от кассы. Спать что-то расхотелось. Идите спокойно. Спасибо, дядя Саша.
Синьков вытащил авторучку, чистый бланк и, вспоминая названия операций, принялся выводить заработок.
Кирилл терпеливо ждал. Домой он решил не возвращаться, по крайней мере сегодня. А если напроситься к Синькову переночевать? Нет, неудобно. Что он скажет? С отцом поссорился? Нет, не надо. Кому какое дело?! Погуляю по городу. Каких-нибудь шесть-семь часов. Правда, холодно. А если на вокзале?.. Постой, постой. Прекрасная идея! Кирилл взглянул на цеховые часы. Пять минут первого.
— Шеф. До которого часа ходят электрички?
— Кажется, до половины второго.
— Так я двину, шеф.
— Погоди. Разговор есть.
Синьков отложил ручку и крутанулся на своем вертящемся стуле.
— Вот что… Кирпотин-то хочет к нам в бригаду переходить. Просится. У него нелады с Сопреевым. Да и с отцом твоим, видно, не очень. Как ты считаешь?
Кирилл не сразу и понял, о чем идет речь. Кирпотин?! Один из асов завода. Человек с огромным опытом сборщика. Умелец. И вдруг под начальство Синькова? Конечно, Юра тоже не лыком шит, понятно. Но… Кирпотин?
Синьков догадывался, о чем думает Кирилл.
— Конечно, я не твой отец. И, честно говоря, боюсь подобного эксперимента. Но нам нужен такой механик, чтобы самим кое-чему учиться. Да и его учить. А кто будет выписывать наряды, не имеет значения.
Кирилл, не мигая, смотрел на бригадира.
— А что, шеф? Может, фитиль хочешь вставить Павлу Алехину, а?
— Глупость. Кирпотин сам меня просил, — растерялся Синьков.
— Бери дядю Сашу. Я-то причем?
— Член бригады. Вместе работаем. Советуюсь.
— Ладно. Мое дело маленькое… Говоришь, до половины второго электрички ходят?
— Синьков крутанулся обратно к верстаку и достал с полки счеты.
4
Дуга вспышкой магния озарила лес и деревянный домик станции. И стало еще темней. Единственный фонарь источал неверный свет у края противоположной платформы, где притулилась билетная касса.
Кирилл хотел было спрыгнуть в снег, но его внимание привлекла одинокая фигура. Она расхаживала по освещенному бледному кругу, точно муравей, вокруг которого уложили веревочную преграду. Человек сильно прихрамывал. Кирилл сделал несколько шагов, всматриваясь. Сомнений быть не могло. Это он.
— Иван Николаевич! — в морозном воздухе голос прозвучал особенно чисто.
Человек остановился и, отстраняясь ладонью от падающего света, пытался разглядеть, кто его зовет…
— Куда это вы? — удивился старик Кириллу.
— К вам.
— Ко мне? Ну и ну. Не поздновато?
Теперь Кирилл увидел в тени у ограды чемодан.
— А вы вроде уезжаете?
— Уезжаю.
— Далеко?
— Далеко… Что-нибудь стряслось?
Старик согнул в спине свою высокую фигуру, точно, пытаясь разглядеть, что же стряслось с Кириллом.
— Хотел у вас… переночевать.
Они молча постояли в некоторой растерянности. Ветер качнул лампочку, и старик словно вспрыгнул на палубу круглой странной лодки. Он даже оперся рукой о столб, чтобы меньше болтало…
Объявился товарищ фронтовой. Письмо прислал. Мы с ним в одном дивизионе служили. Он — верхом, я — в полевом лазарете… Теперь директор конного завода на Алтае. Пишет — приезжай. Работы хватит. Лошади у него племенные… Вот я и решился. Ну ее, эту дачу, в самом деле… Вы на Алтае не были? Как там зимой?
— Прохладно, наверно, — Кириллу становилось грустно. — Не был я там.
— Не знаю. Взял шерстяное белье, но боюсь, озябну… Ничего, куплю там. Или одолжу временно, — успокаивал себя Иван Николаевич.
— А знаете, меня вызывали.
— Ну?
— Обошлось. Попеняли немного. Придраться-то не к чему, — и Кирилл рассказал все, стараясь не упустить и деталей. Старик слушал невнимательно. То и дело тревожно поглядывал в черную даль, откуда должна выползти электричка. Кирилла обидело это неожиданное равнодушие. Он так и не рассказал о том, как встретили его родители сообщение следователя. А хотел рассказать…
— Вы чего? — старик встрепенулся от внезапно наступившей тишины. — Все, что ли?
— Все.
— Обиделись?
— Я? С чего вы взяли? Каждый думает о себе… А вас что, не вызывали еще? Или когти рвете?
Старик взглянул на Кирилла серьезно и внимательно.
— Я сам был там, не дожидаясь. Несколько дней назад… Только я оказался им не нужен. Они знали, что я так, пустое место. Дутая фигура. Вроде вас, Кирилл… Только моим родителям они ничего не сообщили по вполне понятной причине.
