молча следил за Сталиным, словно ожидая указаний. Ворошилов, бросал на меня тревожные взгляды, как бы напоминая о своих неоднократных предупреждениях.
Я посмотрел на Кагановича, Берию, Микояна - на их лицах не отражалось ничего. Лишь Жданов вновь взглянул на меня с одобрением, однако тоже промолчал. Слегка кивнул мне головой Вознесенский. Я понял, что двое последних, по-видимому, меня поддержат. Неожиданно поднялся и выступил Каганович. Он полностью поддержал выступление Сталина, назвав его с точки зрения стратегии гениальным, и предложил сделать два проекта. Первый, основной, - по предложению Сталина; второй - по предложению Афанасьева, для сопоставления. За ним выступил председатель Госплана Вознесенский, который поддержал мое предложение.
- Согласен, - тихо сказал Сталин, - назначим комиссию Политбюро...» После проработки вопроса, которая однозначно показала, что строить следует однозначно полноценный глубоководный порт. После этого Афанасьев начал собирать подписи членов Политбюро для окончательного доклада Сталину, начиная с Микояна. Он вспоминает об этом так:
«- Записка приемлема, но надо изложить короче, необходимо беречь время товарища Сталина - сказал Микоян.
Вызвал стенографистку, продиктовал, сократив изложенное на одну страницу, и сказал:
- Сейчас отпечатают, возвращайтесь к Кагановичу, пусть он визирует, потом - прямо к Молотову, дальше на визу остальным.
Каганович выслушал меня и поставил подпись, сказав:
- Что делать! На то он и Микоян.
Пришел я к Молотову, в старое здание МИДа. Тот читал молча, с окаменелым лицом, а потом съязвил:
- Что вы агитируете товарища Сталина за Советскую власть?
Вызвал стенографистку и продиктовал ей всего несколько фраз: «Комиссия Политбюро, тщательно обсудив вопрос, вносит предложение о строительстве глубоководного морского порта по предложению Главсевморпути при Совете Министров СССР». И подписи комиссии.
- Свое обоснование в отдельной записке приложите к решению комиссии. Захочет товарищ Сталин - прочтет, - закончил Молотов и завизировал трехстрочный документ.
В третий раз пошел я к Кагановичу, потом к Микояну и остальным. Вопросов мне не задавали, все единодушно ставили свои подписи.
Позвонил по телефону Берии, доложил, что решение готово, и попросил разрешения прибыть к нему. Берия ответил, что сейчас пришлет фельдъегеря, который доставит ему документ. Он лично доложит Сталину.
Прошло три дня. И вдруг - телефонный звонок Сталина. В телефонной трубке глухой голос со знакомым акцентом:
- Я просил материалы комиссии через три дня положить мне на стол.
- Материал находится у товарища Берии, он заявил, что лично доложит вам.
Сталин молча повесил трубку.
Я тут же позвонил Берии и сказал, что Сталин требует материалы комиссии.
- Не волнуйся, доложу ему...
Прошло еще несколько дней. Опять звонок Сталина.
- Где же материалы, почему не докладываете?
Я вам докладывал, что материалы - у товарища Берии, он заявил, что лично вам доложит.
- Почему вы не жалуетесь на него?
Растерявшись, я ответил:
- Ничего сделать не могу, Берия не интересуется вопросами освоения Крайнего Севера. Прошу освободить меня от должности начальника Главного управления Северного морского пути. так как руководить еще и Министерством морского флота одновременно трудно. Берия предлагает объединить Главсевморпуть с Министерством морского флота. Этот вопрос мы готовим к обсуждению в ЦК.
- Со слиянием не согласен. Еще не время. Погубим организацию. Я вам, по вопросам Севера, буду лично помогать, - сказал Сталин и повесил трубку».
Комментарии в данном случае, как говорится, излишне.
Весной 1948 года Сталин усложнил задачи Главсевморпути, сделав упор на развитие не только ледокольного флот аи судового состава, но и на развитие полярной авиации. Для этого он произвел ряд кадровых перестановок. В частности, глава Главсевморпути А.А. Афанасьев был назначен министром Морского флота СССР, что больше соответствовало его профессиональному опыту. А начальником Главсевморпути стал бывший заместитель Афанасьева - летчик генерал-майор А.А. Кузнецов. Такое назначение наглядно свидетельствовало о смене приоритетов -отныне наиважнейшим для Арктики становилась авиация.
В результате организованных по приказу И.В. Сталина высокоширотных воздушных экспедиций в конце 40-х - начале 50-х годов в Арктике были открыты подводные хребты имени Ломоносова, Менделеева, Геккеля. Рельеф дна Арктического бассейна вопреки сложившимся представлениям предстал в виде сложных горных систем с глубоководными котловинами и впадинами. Эти сведения были признаны мировой научной общественностью крупнейшими географическими открытиями ХХ века. Изменение представлений о структуре его ложа позволили геологам высказать предположения, что ценные полезные ископаемые могут находиться не только на его побережье, но и на дне. Главсевморпуть показал себя в качестве организации мобилизационного типа, способной реализовать на практике государственную стратегию освоения Арктической зоны СССР. Деятельность Управления стала действенным инструментом для проведения в жизнь мобилизационных решений, связанных с освоением богатых природных ресурсов на северных малозаселенных и экономически неосвоенных территориях страны, кроме всего прочего нуждавшихся еще и в военно-стратегической защите.
В начале 50-х годов решением Сталина в составе Главсевморпути был организован Спецстрой, на который было возложено проектирование и строительство полярных аэродромов, способных принимать не только гражданскую. Нои военную авиацию. Весьма оригинальным еще одно сталинское решение. Так как ракет большой дальности, способных нанести ядерный удар по США у нас еще не было, Сталин приказал начать отработку создания ледовых аэродромов. В Северном ледовитом Океане выбиралась подходящая льдина, на которую высаживался десант строителей и обслуживающего персонала с техникой. В короткий срок они готовили льдину к приему самолетов, после чего туда временно перебазировались не с только эскадрильи, но и целые полки. Обнаружить такой ледовый аэродром было практически невозможно, т. к. льдина дрейфовала, т. е. все время находилась в движении. Система создания и функционирования таких э аэродромов была неплохо отработала. От нее окончательно отказались лишь с появлением баллистических ракет.
* * *
Казалось бы, какое дело было Сталину до Антарктиды. И находится на другом краю света, и у самого забот столько, что в сутках времени не хватает: коллективизация и индустриализация, страшнейшая из войн и последующее восстановление страны из руин... Но, несмотря на все это, Сталин всегда интересовался всем, что связано с далекой Антарктидой. Более того, его влияние на международную ситуацию вокруг ледового континента мы ощущаем и сегодня.
После открытия Антарктиды в январе 1820 года русскими моряками на шлюпах «Восток» и «Мирный» о существовании ледового континента не то что забыли, но просто не могли придумать, как его можно использовать с пользой для себя. Уж больно далеко он находился и уж слишком был неприступен из-за погодных условий.
Только в ХХ веке, когда уровень мореплавания, да и общего развития техники стал достаточно высоким Антарктидой начали интересоваться предметнее. И в 1912 году на Южном полюсе побывало сразу две экспедиции. Более
