например, вспомнил: «Кадры решают все». Знаешь, чья фраза?
– Из старого фильма какого–то советского?
– Нет. Это сказал Сталин.
– Ого.
– Да–да, это сказал отец народов. Прошло 50 лет, и все перевернули с ног на голову.
– Понятное дело, ломали коммунистические устои.
– Леха, зачем было все ломать? Какие устои мешали работе полиции, особенно уголовной? Политические решения отменили некоторые статьи, добавили новые, в основном экономические. И что? Ну не сажают теперь геев в России, а раньше сажали. Что нам с тобой с того? Да пусть их десантура гоняет. Правда тут есть одно но.
– Это какое же? Тебя там толерантным принуждают быть? – усмехнулся Алексей.
– Не без этого, – кивнул Иван, – но вот представь, допустим ученый с мировым именем придумал лекарство от рака.
– И?
– Но он гей. В России его какой-нибудь пьяный десантник в фонтане утопит. А в Америке нет.
– Ну и что с того-то?
– А то, Леха, что в Америке будет лекарство, а в России нет. И вообще, вот ты уважаешь творчество Фредди Меркури…
– Хорош, хватит! Я понял. Проехали.
Тема была скользкая и не приятная, но было и зерно истины в словах Ивана. Он лишь усмехнулся, и продолжил:
– А ты знаешь, чем кража кошелька в Советском Союзе отличается от кражи кошелька в России сегодня?
– И чем же? – заинтересовался Алексей.
– Ничем, Леха, ничем! Вообще ничем. Так зачем было ломать? В СССР процент раскрытий был за 70. А теперь?
– В Москве за 30 еле–еле перешагивает. И то только из того, что граждане все же донесли, и у них это приняли.
– Вот! А почему?
– Думаешь, только кадры виноваты?
– Нет, не только, тут комплекс причин. Но основная все же да, кадры.
Алексей вздохнул, продолжать этот разговор не хотелось. Буквально только что Ашот показал ему на другом частном примере примерно такой же вариант расклада. Только там было про улицу, это понять еще можно, а тут… И ведь то же самое. Споры были бессмысленны, ощущалась просачивающаяся истина, пусть и до конца не ясная, которую Алексей уловить не мог. Просто было понятно, что с разных углов и точек зрений, но эти двое говорили об одном.
– Как ты там, Вань? – совсем неожиданно изменил тему разговора Алексей.
Не ожидавший резкой смены направления разговора Иван был захвачен врасплох. Потому совершенно искренне, даже как–то взгрустнув, ответил:
– Хреново без вас. Вы на другом конце земли. Иногда прижмет так, что хочется на стену лезть. От английского временами башка взрывается. Русские тут странные, мало нормальных ребят. Первое время мне тяжело было, но познакомился с нашими, семьей молодой из Владивостока. На работе подружился с Володей, он меня и собеседовал при приеме больше всех. На русском, кстати, – Иван усмехнулся. – В остальном тут лучше. Серьезно, все лучше. Главное, есть уверенность в завтрашнем дне.
– А как же то, что в школах стреляют, наркотой торгуют на улицах, ураганы дома крушат, чем же лучше?
– Леха, тут все поделено на районы. Хочешь купить наркоту, пострелять в кого, или просто кулаками помахать, двигай в соответствующий район, где весь цвет того дерьма, что у вас по ящику про Америку крутят, и обитает. Да, там все это есть. Только я живу в нормальном районе. Мои соседи такого же социального уровня. Ту публику я не вижу. Я с ней не пересекаюсь. Здесь все так устроено, наверное, специально. Это не Москва, где все социальные слои словно взбиты миксером и по территории города равномерно размазаны. Ну кроме элитного центра, естественно. А ураганы и в Москве бывают. Я помню, как на балкон вышел, что бы полюбоваться летающими рекламными щитами. Отличное было зрелище!
Алексей улыбнулся. И на эту тему спорить не хотелось совершенно. Каждый хвалит свое болото, это понятно. Но что–то всего за четыре месяца неуловимо изменилось в Иване. Рассказывал и защищал Америку он действительно уверено, что странно для человека, особого желания уезжать туда еще год назад не высказавшего вообще никакого. Да и зачем? Ведь Иван был способный, и мог бы вполне успешно трудиться здесь, в Москве. И, наверное, так и хотел. Только его словно вышвырнули вон, как отработанный материал, и кому от этого стало лучше? Как тут не согласиться с мнением Ашота про культурную среду? Не подошел, среда его отвергла. И к какой–такой среде, в этом случае, можно отнести руководство теперь уже полиции, избавляющейся от таких квалифицированных спецов? Или не проявляющего никакого интереса к их уходу, что в общем–то, одно и то же? Иван, конечно, не сильно горел желанием служить, но раз он уже был на месте, на виду, почему абсолютно всем было наплевать на его увольнение? Кто об этом пожалел? Если только Старков, хотя как раз ему это уже должно было быть, по факту, безразличным. А какой человек может теперь влиться в эту среду без проблем? Стать ее нормой? Выходило что Сысоев…
– Вань, – произнес Алексей уже даже немного подавленно, – ты в Россию–то вернешься? Еще приедешь?
Иван снова удивленно уставился в экран своего компьютера видимо, вероятно, рассматривая Алексея.
– Леха, да что с тобой такое? Конечно приеду, в Москве все мои близкие.
– Тогда не забывай меня, заходи. У меня очень мало друзей.
– Обязательно Леха. У меня их тоже не густо. Хочешь, приезжай ко мне в отпуск. Напишешь, что в Египет, схема отработана, – Иван усмехнулся. – Зимой естественно?
– Ну а когда? – ответил Алексей, разводя руки в стороны. Но тут же продолжил: – Сидеть в твоей хате в одиночестве, пока ты на работе? Я же даже спросить никого ни о чем не смогу на улице, если только послать кого куда на понятном им наречии… Нет, не для меня это. Да и накладно через океан кататься.
– Тебе видней, – ответил Иван, немного расстроившись, – но знай, это предложение для тебя всегда в силе.
– Спасибо, Вань. – Алексей снова взял бутылку пива в руки. – Давай еще раз за праздник? Не зря же наши немцев победили!
– Конечно, не зря, – отозвался Иван. – За Победу!
– За Победу!
Алексей поднес бутылку прямо к веб–камере, так же поступил и Иван, после чего каждый пригубил и сделал несколько глотков. Казалось, что они снова сидят рядом, как тогда летом у мангала, и нет между ними никакого океана. Разговаривали они еще долго, обо всем и ни о чем конкретно, оба были просто рады услышать друг друга.
Когда Алексей отправился спать, на улице уже светало. Завтра нужно было появиться в отделе, Паша задумал операцию, просил чем–то помочь. Засыпал он с мыслью, что пусть многие доводы, услышанные им сегодня, правда, все же не все так плохо и не все еще потеряно. По крайней мере, они отделом худо–бедно, но делают те же улицы немного чище. То есть, не позволяют всякой нечисти чувствовать себя полноценными их хозяевами,
