встал и не навалял в ответ. Чем-нибудь потяжелей, сзади обычно, по голове. Ты же сводки по городу читал, ежедневно такое творится. Иной раз читаешь, и реально охреневаешь, кем надо быть, что бы такое сделать? И это только от сухого официального языка, что же там за картина в реальности? А даже если возьмешь кого… Как ты понял, стране дороговато обходятся больные зеки! Их же лечить надо, а это расходы. Я, в общем–то, в твоем случае тоже тогда напрягся сразу, но думал, может обойдется. Я диагнозы ставить не умею, а у него ничего изначально в медицинской карте не было. Я проверил.
– Чего ж ты мне–то не рассказал?
– Леха, человек так устроен, что пока сам не столкнется нос к носу с проблемой, не поймет ее до конца. Вот и люди рассуждают примерно так: «Наркоманы? Их лечить надо. Больные люди». И все. Они где–то там, далеко. Большинство не знает, что за этим стоит. Знают только те, кто столкнулся. И оказался в одиночестве с проблемой. И ты бы не понял, если б я сказал, не лезем в это дело, и все.
– Наверное…
– Но знаешь, что самое страшное?
– Что?
– Ты даже не представляешь, сколько их. И мало кто об этом задумывается. Если сложить официально зарегистрированных ВИЧ–инфицированных, это 95% интересуемой нас аудитории, с нашей базой учета, и то, там только те, кто уже за что–то попадал, то… – Павел задумался, прикидывая в уме что–то, тогда Алексей спросил прямо:
– Сколько, Паш?
– Примерно 1% от населения Москвы. Да, будут пересечения и повторы, но все равно. Дохрена.
– Так много?! – Алексей вытаращил глаза, цифра казалась безумной, сотая часть даже от официальных данных по жителям Москвы, без мигрантов, получалась огромным значением. – Это же реально проблема!
– Так вот, Леха. У китайцев этой проблемы нет. Совсем. Я не в восторге от таких мер, но раковую опухоль они вырезали. Они реально победили наркоманию. А у нас? Много говорят, и вообще ничего не делают. Хотя понятно, что там, где власти важен рейтинг, такого, как в Китае, никогда не будет. Не очень популярная мера для народа. Но ты представь: уличных грабежей с разбоями сразу на добрых две трети меньше. И Лидия Павловна была бы жива. Один раз оплакала бы его, своего дурака этого, не мучая себя годами. И уже бы в свое удовольствие жила. А потом и на пенсию, которая больше бы стала, потому что нахлебников меньше. И с лекарствами попроще, потому что нагрузки от паразитов нет. Да и просто, много ли желающих стало бы пробовать это говно, если бы знали, что за это их к стенке поставят?
– Не знаю… Может ты и прав. Но и я бы в милицию не попал в таком случае, – подытожил Алексей, вспоминая разборку на стройке.
– И тут нарки замешаны?
– Ага. Наш сегодняшний фигурант и замешан. Хоть и косвенно.
Алексей замочал, уходя в воспоминания. Но Павел прервал его воспоминания:
– Интересно. Расскажешь?
– Да без проблем. Выходит, круг сегодня замкнулся. Наливай.
Заинтересованный Павел придвинул к Алексею банку с маринованными огурцами и потянулся за бутылкой, в предвкушении интересного рассказа.
– Значит, дело было так… – начал свою историю Алексей.
Сидели они долго. Спать их чуть ли не насильно отправляла Наталья, уже глубокой ночью.
9 мая 2012 года
Алексей подъехал к своему дому за полночь, изрядно припозднившись. Ему пришлось дожидаться салюта Победы, но на этот раз сидя в салоне своего автомобиля, а не так, как раньше, стоя в оцеплении. Это радовало, но зачем за оцеплением, у стен Кремля, вообще нужны оперативники, Алексей не понимал. Хотя все же их на усиления привлекали гораздо меньше, и задачи у них стояли не по управлению толпой, а по оперативному раскрытию преступлений на месте. По крайней мере, так предполагалось. А фактически он лично отшил троих. Первым был бедолага, оставшийся без мобильного телефона где–то в толпе, причем сам факт пропажи он ограничивал временным промежутком в несколько часов. То есть, вор мог быть любым из доброй сотни тысяч человек, посетивших центр Москвы, и как прикажете его вычислять в толпе? Каждого не проверишь. Но среди граждан всегда находятся те, кто надеется на помощь и чудо от милиционеров, то есть, теперь уже, с начала 2012 года, полицейских. Вот только сами новые полицейские в чудеса не верили.
Потому он максимально доходчиво, но в тоже время мягко описал текущую ситуацию потерпевшему как есть, после чего, хотя формально и предложил написать заявление, открыто оценил вероятность раскрытия этого дела в доли процента. И то, если воришка не успокоится, а какой-нибудь бдительный гражданин поймает его собственноручно прямо на месте нового преступления и притащит стражам порядка. Благо, что их на каждом углу выставили напоказ, праздник как–никак. В таком случае его примут с распростертыми объятиями, кто же откажется от раскрытия нахаляву. Расстроенный гражданин выслушал доводы и убрался восвояси. Еще двое так же быстро лишались всех надежд, а возможно и той не очень большой веры, что осталась у людей к московской теперь уже полиции.
Алексей решил себе позволить немного расслабиться, прихватив пару бутылок пива, он направился на детскую площадку, на старую, но все же немного облагороженную свежей краской, лавочку. Однако прилипшие газеты, расстеленные поверх еще липкой краски желающими тут присесть, изрядно подпортили все старания наемных гастробайтеров из средней Азии. Не сильно мучаясь муками совести, Алексей добавил несколько газет и от себя, присел и открыл бутылку.
Он не любил пить в одиночестве даже пиво, но где взять друга–собутыльника в половину второго ночи? Он огляделся. Его двор, его площадка. Все как в старые времена. Только больше никого нет рядом. Ни здесь и сейчас, ни вообще. Не смотря на огромное количество разных знакомых, куда ж без них оперативнику, количество людей, которых он мог назвать друзьями, теперь умещалось на пальцах одной руки, да из тех близко был только Павел. Из детства не осталось даже знакомых.
– Чернов? Алексей? – неожиданно раздалось рядом. Алексей повернулся и узнал Ашота, который, убедившись, что не ошибся, улыбнулся, добавив: – Ты ли это?
– Что, так изменился? – буркнул Алексей, но тоже улыбнулся, и протянул руку для рукопожатия.
– Все течет, все меняется. Ты вон… Нет, не повзрослел даже. Посерьезнел.
– А уж ты какой серьезный стал, – отозвался Алексей, осматривая Ашота, одетого с иголочки в костюм. – Галстук–то не давит на шею?
– Да я уже привык. У нас сегодня мероприятие было с ветеранами. Потом чуток посидели с ребятами, вот и припозднился. Вообще, это теперь моя повседневная одежда.
– Понятно. Пиво будешь? – Алексей указал на вторую бутылку.
– Нет, спасибо. Мешать алкоголь не буду, не двадцать лет уже. Да и чревато. Разгонишься и не остановишься.
