Острые скулы и четко очерченный овал лица придавали ей особое хищное выражение, а темные прямые волосы и ярко-желтые глаза лишь дополняли это впечатление.
Рядом с ней стоял, опираясь на трость, высокий широкоплечий мужчина во фраке. Длинные темные волосы заплетены в дреды. Лицо его было скрыто под толстым слоем белого грима, на котором был нарисован черный оскаленный череп. Рисунок был сделан так искусно, что, казалось, на лице растворили кожу и мышцы, оголив кости.
Мужчина извлек из кармана сигару, чиркнул спичкой и поднес огонь к табачной скрутке. Он глубоко затянулся, запрокинул голову вверх и выпустил сизый дым. Тот растекся по потолку мутной рекой. В движении клубов мне почудилось лицо, разевающее рот в беззвучном крике. Которое неожиданно оскалилось длинными изогнутыми клыками, чтобы затем исчезнуть.
Заметив мой озадаченный вид, он улыбнулся, обнажив крупные, белые зубы. Прикоснулся пальцами к полям высокого цилиндра:
— Мое почтение, мастер. Мы пришли, чтобы забрать Это.
Он указал пальцем на лежавшее на полу Лихо.
— Но… — начал было я.
Мужчина прошел по комнате, тяжело опираясь на резную трость с мертвой головой в виде навершия.
— Меня зовут барон Самеди, — пояснил он. — Я Лоа шестого дня. Хозяин перекрестков. Если вы сейчас убьете Лихо — оно уйдет в Лимб. Или, как вы его называете, Навь. И вернется. Если же мы его заберем — я обещаю, что это существо никогда больше не вернется.
Не дожидаясь ответа, Легба ударил по доскам пола кончиком трости.
Пол вздрогнул, а дом заходил ходуном, словно началось землетрясение. И я подпрыгнул от неожиданности: мне показалось, что земля сейчас треснет и я провалюсь в расщелину.
К потолку взлетела, раскручиваясь, черная воронка, похожая на смерч, которые я видел в фильмах. Воздух загудел, завыл, и я зажал ладонями уши. В шуме мне слышался вой сотен тысяч стенающих душ. Стены избы разъехались и пространства стало куда больше чем внутри строения.
А затем, из черного, как Вечная Ночь торнадо, вышел человек в длинном черном плаще и широкополой шляпе, поля которой скрывали лицо. На поясе висела смотанная ржавая цепь, к концу которой был приделан крюк. И на остро заточенном лезвии я увидел бурые пятна, будто от спекшейся крови. Он шагнул, ко мне, и я услышал мелодичный звон колокольчиков. Или шпор. Незнакомец взглянув на меня из-под полей шляпы и поманил Лихо к себе, но оно попыталось отползти, с ужасом глядя на проводника, словно не желая за ним идти.
Проводник пожал плечами. Снял с пояса цепь и начал раскручивать ее над головой. Я едва успел отскочить с его пути, когда крюк свистом пролетел мимо меня и ударил в плечо Лиха.
Пришелец потянул цель на себя, подтаскивая упирающуюся брыкающуюся на полу жертву. Она пыталась вырваться и уползти, но все было тщетно. Незнакомец выбрал цепь, ухватил Лихо и потащил к Вихрю. Существо выло и пыталось зацепиться за пол. И мне даже показалось, что обломанные ногти оставляют на досках глубокие царапины. Мелькнуло обезображенное страхом лицо, которое смотрело в мою сторону и беззвучно что-то бормотало. А затем, пришелец отправил его в воронку. Развернулся, и я увидел, как вспыхнули багровыми углями его глаза. А затем прыгнул следом.
Какое-то время Самеди молча стоял у края и смотрел в Воронку. А затем обернулся ко мне и бросил какой-то предмет. Я поймал его на лету, разжал кулак.
В ладони лежала большая золотая монета, на которой была изображена черная река. И плывущий по ней полуразрушенный, сгнивший корабль. В посеревших от времени досках борта зияли огромные пробоины, а паруса были настолько ветхими, что, казалось, вот-вот трухой осыпятся на палубу.
У руля стоял наряженный в рваное белое рубище мертвец, череп которого был обтянут серой кожей. Редкие седые волосы развевались на ветру. Покойник вел корабль курсом, известным только ему одному. А у носа лодки сидело несколько призраков.
И вдруг мне казалось, что в пробоине в борту корабля что-то тускло блеснуло. Я прищурился, всматриваясь в рисунок.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Трюм был полон золотых монет, которые были свалены неаккуратной горой, будто кто-то бросал их в трюм по одной. И внезапно, одна из монет скатилась с вершины горы и выпала в пробоину. Я отшатнулся, зажмурил веки, всей душой желая, чтобы морок пропал. Открыл глаза, всмотревшись в рисунок.
Корабль плыл, а костлявые руки покойника поворачивали руль. А затем мертвец вдруг резко повернулся и уставился на меня темными провалами глаз.
Я отшатнулся и сел на лавку. Сердце бешено колотилось и мне казалось, оно вот-вот проломит ребра и выскочит из грудной клетки. Я тяжело дышал, в желудке возникло какое-то неприятное ощущение, будто кто-то пытался скатать там холодный снежный лом. A на спине и лице выступили крупные капли пота.
— Передайте ее Марье, — пояснил Самеди. А затем он и гостья, которая за все время не проронила ни слова, пошли к выходу..
— Надеюсь, мы еще встретимся, мастер Святогоров, — улыбнулся на прощание мужчина и приложил пальцы к полям шляпы. А затем, они вышли из дома и скрылись за порогом.
Я же остался стоять и смотреть им вслед.
Из транса меня вырвали приглушенные голоса и гулкие удары. Я замотал головой, отгоняя морок. Подхватил злосчастную монету. Шагнул к люку. Ударом клинка сбил замок и с трудом поднял тяжелую крышку. Гаркнул в темноту:
— Эй, выходим.
Из лаза появилась голова Микулина. Он осмотрелся по сторонам, ахнул, когда увидел меня. Хотел было что-то спросить, но в темноте послышалось злое шипение. И Василий выбрался наружу. Подошел ко мне:
— Что здесь случилось?
Он указал на лужу крови и черный след, который остался от воронки.
Трясущимися руками я вытащил из кармана фляжку с артишоковым чаем. Открутил крышку, сделал несколько жадных глотков. И пожал плечами:
— Когда я пришел, так и было.
Один за другим, кадеты выбирались из подполья. Грязные, всклокоченные, они ошалело вертели головами, озираясь. Единственными, кто подошел ко мне, были Микулин, Алешина и Муромцева. Остальные кадеты выбирались из дома, спотыкаясь и сдавленно матерясь, как сапожники.
— Идем, — пробасил Василий, помогая мне встать.
Я с трудом поднялся с лавки. Бой был скоротечен. Но плетения усиления, которые нужно было поддерживать, высосали немало Силы. Фляжка с артишоковым чаем быстро опустела. Но ломота и озноб никуда не прошли. Лоб покрывала испарина.
Кадеты шли по тропинке прочь от домика. У лаза осталась только Лада. Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, словно не решаясь подойти.
— Мы подождем снаружи, — произнесла Алешина. Василий хотел было что-то сказать, но Ксения подтолкнула друзей к выходу. И мы остались в каморке вдвоем.
— Прости, что влез в твою комнату и копался в личных вещах.
Девушка подошла ко мне. Крепко обняла:
— Спасибо, что спас нас, — едва слышно прошептала она мне на ухо.
Ее голос был чарующим. Успокаивающим.
— Я могу помочь, — пробормотала девушка. — Откройся.
И я послушался. Ее ладони стали горячими, обжигая кожу даже через чудо-рубаху. И я словно бы прыгнул в глубокий бассейн и растворялся в нем, жадно впитывая Силу. Чувствуя, как меня охватывает странная эйфория. А Сила растекается в этом бассейне, окрашивая воду в красный цвет. А затем небо над бассейном затянулось, и в пространство ударила молния. Меня словно прошиб разряд, который мигом вырвал из астральных глубин.
По телу прокатилась волна удовольствия. Тело словно покалывало маленькими тонкими иглами. Слабость и ломота прошли. А я был бодр и свеж. И готов к новым подвигам и свершениям.
— Ну… как? — послышался сквозь пелену удовольствия.
С неохотой открыл глаза. Лада стояла рядом. И я заметил, как в ее расширившихся зрачках пляшут светлые отблески моей силы.
Заметив, что я пришел в себя, она густо покраснела и опустила взгляд:
— Ты был на грани, — смущенно пояснила она. — Сильно выгорел. Пришлось тебя перезарядить. А я… не удержалась и приняла немного твоей Силы.
