В гости ребенка первый раз относят к бабушке, причем часто выбирают для этого следующий после мань-юэ день. Пожилая дама дарит маленькому внуку подарок: четырех цыплят, четыре луковицы, стебли сахарного тростника, два кочана капусты и немного рисовой шелухи. Перечисленные овощи растут и созревают очень быстро, поэтому подарок символизирует пожелание быстрее расти. Рисовая шелуха означает пожелание внуку охотно учиться и получить обширные познания. В возрасте одного-двух лет, когда дитя начинает ходить, ему дарят пару башмаков, которые называются мао-тоу-се, или кошачьи башмаки. Носки их сделаны в форме кошачьей морды; считается, что в них ребенок будет стоять на ногах так же твердо, как кошка.
Ребенок в первый раз в гостях у крестной
Иногда китайские родители убивают новорожденных девочек. Этому мерзкому и неестественному обычаю есть много объяснений. Бедняки, оправдывая свое поведение, ссылаются на нужду. Они утверждают, что лучше убить дочь во младенчестве, чем, увы, как это бывает часто, продать ее, чтобы она или попала в услужение, или была вынуждена взяться за гнусный промысел блудницы. Но детоубийство бывает не только среди бедных, как узнает читатель из главы, посвященной мной китайским приютам. Вместе с тем, несмотря на то что в народе эта практика в большей или меньшей степени распространена, некоторые китайцы считают это преступление одним из самых ужасающих. Я приведу пример, иллюстрирующий отношение этого народа к детоубийству. Весной 1872 года сосед женщины, жившей в западном предместье Кантона, видел, как она топила свою приемную дочь в заводи Хуанша. Сосед сообщил об убийстве старейшинам уезда. Обвиняемую немедленно схватили и посадили под арест в заднем помещении соседнего храма. На следующий день она предстала перед судом старейшин. В свое оправдание она смогла лишь сказать, что девочка часто болела. По просьбе мужа, который настойчиво умолял помиловать ее, старейшины проявили снисходительность и освободили убийцу – иначе ее назвать нельзя. Женщину отпустили, несмотря на то что существовал соответствующий указ. Генерал-губернатор, правивший около двадцати лет назад провинциями Гуандун и Гуанси, издал постановление, согласно которому все матери, виновные в преступлении, настолько противоестественном и сатанинском, как детоубийство, подлежали суровому наказанию. В 1848 году верховный судья по уголовным делам провинции Гуандун издал указ, где в сильных выражениях осуждал детоубийство. В нем содержалось упоминание о законах природы и осуждение подобного варварства. Там, в частности, говорилось: «Вы должны помнить о том, что и насекомые, и рыбы, и птицы, и животные любят своих детей. Дитя, только что оставившее материнское чрево, слабо, как волосок; почему же вам немедленно приходит в голову уничтожить своего отпрыска?»
Бинтование ног
Весьма распространен обычай бинтовать ноги у девочек. Приводят много доводов, обосновывающих существование этой нелепой традиции. Некоторые полагают, что источник этого лежит в желании явно обозначить различие между китайцами и маньчжурами с хакка. Последние с глубокой древности ведут кочевую жизнь. Китайцы всегда оседло жили на своей родине – как настоящие adscript! gleboe, или крепостные. Я заметил, что в северных провинциях почти у всех женщин ноги бинтованные; то же можно сказать и об острове Формоза, но в некоторых частях империи это не является общепринятым. Бинтовать ноги девочкам начинают в пяти– или шестилетнем возрасте, и обычно матерчатыми повязками. Сначала это очень больно, и дитя горько плачет целыми днями. Иногда ноги забинтовывают так, что становится почти невозможно ходить. На дорогах нередко можно встретить женщин с маленькими ногами, которых везут на спине служанки. Во время пожаров женщины с маленькими ногами часто гибнут, будучи совершенно беспомощными.
По всей видимости, не существует закона, который ограничивал бы проявления родительской власти. Родители даже могут продавать детей. В некоторых случаях кредиторы забирают себе в услужение сыновей за долги родителей. Иногда дети, чтобы избавить родителей от денежных затруднений, добровольно продают себя в рабство или в услужение. Поразительно сходство, существующее в этом отношении между древними иудеями и современными китайцами (4 Цар., 4: 1; Неем., 5: 5), а отец пользовался неограниченной властью над детьми, даже когда они достигали зрелого возраста (Быт., 21: 21; Исх., 21: 9 -11; Суд., 14: 2). Власть отца над дочерью в Китае еще больше, чем над сыновьями, чему тоже находится параллель в еврейской истории. Еврейский отец мог аннулировать принесенный его дочерью священный обет, тогда как над сыном он не имел такой власти (Числ., 30: 4). По всей видимости, китайские родители твердо верят в максиму «кто жалеет розгу – губит ребенка». Так, хотя иногда они выказывают нежную любовь к своим отпрыскам, в другое время можно наблюдать, как они сурово их же наказывают. Я часто видел, как китайские матери жестоко избивали своих детей, и, если ребенок умрет от побоев, они не отвечают ни перед каким судом. Я видел, как, рассердившись на детей, матери, живущие в лодках на Кантонской реке, совершенно осознанно бросали их в реку. А когда дети, всплыв на поверхность, цеплялись за борта лодки, разгневанные матери иногда снова сталкивали их в воду.
Однажды я сам был свидетелем такой сцены. Молодой человек с лодки, курсировавшей по Кантонской реке, сошел на берег сыграть на деньги у стойки фруктового ларька. Он проиграл больше, чем у него было при себе. Хозяин ларька угрожал забрать часть его одежды в счет уплаты. Юноша упорно возражал против этого и попросил послать за его родителями. Мать пришла и уплатила долг, но затем утащила виновного на борт своей лодки и швырнула его в поток головой вперед. Юноша, всплыв на поверхность воды, стал цепляться за борт и умолял ее сжалиться. Разъяренная мать, не обращая внимания на мольбы, снова и снова отталкивала его, пока я не почувствовал, что в конце концов надо вмешаться, чтобы молодой человек не погиб. В это время поблизости находилось несколько лодок, люди на которых, по-видимому, считали, что виновного просто наказывали по заслугам. В простонародье телесным наказаниям иногда подвергают и взрослых. Родители наказывают сыновей, которые уже давно вышли из детского возраста; пожилые матери избивают дочерей, которым сравнялось тридцать лет, и даже тех, кто старше.
Непослушный сын в оковах
Помню, в Ханчжоу я видел, как шестидесятилетняя мать била тридцатилетнего сына. Мне стало известно, что молодой человек был пьяницей и, потакая своему пристрастию, таскал деньги у матери – владелицы большой шелковой мануфактуры. В тот раз он возвращался домой с пирушки. Когда старая дама увидела его, она испустила громкий вопль и набросилась на сына с яростью тигрицы. Схватив его за косу одной рукой, другой она стала колотить его самым немилосердным образом. В двери сразу хлынула толпа любопытных, но никто не стал вмешиваться. Заблудший сын кротко принимал побои.
Сын, на которого надел кангу его отец
Китайцы считают, что родители не должны пренебрегать наказаниями, когда это необходимо. В доме китайца можно иногда встретить сына хозяина с кандалами на щиколотках. Так наказывают за любовь к азартным играм и другие порочные наклонности. В одном кантонском доме я видел юношу в таких оковах. Несмотря на то что родителям, несомненно, приходилось серьезно беспокоиться из-за него, молодой человек нисколько не казался пристыженным. Кроме того, бывает, что провинившихся наказывают, лишая традиционного куска свинины, который в Китае дарят каждому члену семьи, вернувшемуся после почитания могил предков. Эти подарки покупают на доход от алтарей, и они считаются дарами предков, поэтому такое наказание считают очень тяжелым. Если сын причиняет родителям большие неприятности, его могут изгнать из дома. Я знал семью, которая состояла из родителей и двоих сыновей. Отец с матерью прогнали старшего сына, сильно огорчавшего их, и я видел, как мальчик – ему было всего четырнадцать – просил милостыню на улицах Кантона. Когда он встретился мне в первый раз, то убежал. Впоследствии я дважды видел, как он просил подаяние на той же улице. Родители уверили меня, что им пришлось выгнать сына из-за его дурных наклонностей. В конце концов они приняли его обратно, когда он пообещал исправиться. Кроме того, один живший в Кантоне офицер (я был знаком с его друзьями) прогнал приемного сына из-за его приверженности к азартным играм. Этот парень взял за обыкновение закладывать свою одежду и тащить все, что плохо лежало. Его тоже взяли обратно в дом, когда он пообещал исправиться. Однако он тут же принялся за старое. Тогда отец велел связать его, а чтобы тот запомнил, сколько огорчений и расстройства пришлось пережить другим по его милости, он нанес приемному сыну глубокую рану на бедре; на нее насыпали соли. Молодой человек вновь был изгнан из дома, в котором мог бы найти счастье; кончилось тем, что он стал буддийским монахом. Иногда родители помещают непослушных детей в государственную тюрьму. Обычно таких узников приковывают цепями к большим камням и каждый день выставляют вместе с другими заключенными у ворот тюрьмы. В Кантоне, в тюрьме магистрата Паньюя, мне встретился молодой человек, опекуном которого после смерти родителей стал дядя. Юношу взяли под стражу за то, что в пьяном виде он угрожал заколоть дядю. Когда я в первый раз увидел юношу в тюрьме, он был одет в шелка. Но, проведя в тюрьме много месяцев, он стал выглядеть таким же грязным и отталкивающим, как его сокамерники. Я часто посещал его, и он горячо просил меня вступиться за него перед тетей, уверял, что только она может его пожалеть. От меня потребовали не обращать внимания на его мольбы. В следующий раз я увидел его, когда читал проповедь европейской команде на борту британского корабля «Красная шапочка» (в то время он стоял на якоре в Кантоне). Я находился у борта, когда ко мне подошел китаец, одетый как обычный кули, и вежливо поздоровался. Я узнал злосчастного юношу. Он сообщил мне, что тетя вызволила его из тюрьмы, когда он обещал отправиться в Британскую Вест-Индию в качестве кули. Нечто подобное я слышал об одном весьма уважаемом торговце из западного предместья Кантона, который отправил в тюрьму магистрата Наньхая своего второго сына, где заблудший юноша четыре месяца пробыл в оковах. За него заступилась мать, и его освободили, но лишь для того, чтобы отправить в соседнее Королевство Кохинхину.
