Исполнение приказа Екатерины I начали с Малороссии‚ изгоняли евреев-арендаторов‚ шинкарей и торговцев; на границе – согласно повелению императрицы – их золотые и серебряные монеты меняли на медные. Вскоре в Малороссии не оказалось нужных товаров‚ всё вздорожало‚ население стало роптать; указом Петра II евреям позволили приезжать лишь для оптовой торговли, а по окончании ярмарки немедленно уезжать. Через несколько лет императрица Анна Иоанновна разрешила им и розничную торговлю «в знак милости» к местному христианскому населению‚ – но находиться постоянно в России евреи уже не могли.
Вскоре, однако, выяснилось‚ что они жили незаконно в Малороссии‚ в имениях местных помещиков и влиятельных чиновников‚ которые нуждались в арендаторах‚ корчмарях и ремесленниках. Последовало распоряжение Сената о немедленном их выселении‚ но исполнение приостановили из-за войны с Турцией‚ «чтоб через ту их ныне высылку не воспоследовало какого шпионства». В 1739 году провели перепись евреев в Малороссии‚ и выяснилось‚ что там находились в 130 дворах 292 мужчины и 281 женщина, не считая тех, кто ускользнул от регистрации. Эти люди пришли из местечек Польши, откуда гнала нужда, избыточность еврейского населения, и поселились без разрешения на левобережной Украине‚ где со времен Хмельницкого не оставалось практически ни одного еврея. Они жили «не своими домами»‚ не имели «никаких грунтов‚ заводов и других промыслов»‚ а арендовали шинки для торговли напитками.
Эту горсть евреев‚ из-за которых возникла оживленная административно-законодательная деятельность‚ решили выслать по окончании войны с Турцией. Резолюция Анны Иоанновны гласила: «Вышеобъявленных жидов‚ по силе прежних указов‚ из Малой России выслать за границу». На такое категорическое ее решение повлияло, возможно, событие‚ память о котором сохранилась в русских архивах под названием «Дело о сожжении отставного морского флота капитан-поручика Александра Возницына за отпадание в еврейскую веру и Бороха Лейбова за совращение его».
Имя Бороха Лейбова встречается в русских документах еще в 1722 году. Смоленские мещане обратились тогда в Святейший Синод с жалобой на евреев‚ которые «чинят в простом народе смуту и прельщение», развращая христиан. В этой жалобе они упомянули имя откупщика таможенных и питейных сборов Бороха Лейбова‚ который в селе Зверовичи под Смоленском устроил «жидовскую школу» (синагогу) возле церкви Николая Чудотворца‚ где «басурманскую свою веру отправляет»‚ продавал христианам «мертвечину или мясо издохших коров», «бесчеловечно мучил» и до смерти избил священника того села Авраамия‚ который «чинил ему‚ жиду‚ всякие противности в строении школы».
И хотя Борох Лейбов утверждал‚ что священник умер от пьянства‚ а не от побоев‚ Синод приказал «противную христианской церкви жидовского учения школу разорить до основания»‚ а «прелестного их учения книги и протчее, собрав, сжечь без остатку». Это было немедленно исполнено: молельню разрушили‚ книги сожгли‚ а через несколько лет после этого всех евреев села Зверовичи вместе с Борохом Лейбовым выслали из России – на основании указа Екатерины I.
Борох приезжал в Россию по делам‚ встретился в Москве с отставным капитан-лейтенантом русского флота Александром Возницыным и «совратил» его. Возницын был образованным человеком, знал иностранные языки, читал богословские книги, занимался религиозными исканиями и еще до встречи с Борохом проникся иконоборческими идеями, разрушил часовню в своей деревне и утопил иконы. Они беседовали на темы Священного Писания, сличали тексты на русском и древнееврейском языках, толковали о летосчислении – иудейском и христианском.
Решив принять иудейство‚ Возницын поехал в пограничное белорусское село Дубровно‚ где жил Борох Лейбов‚ и подвергся там обряду обрезания. В 1737 году его жена подала донос‚ в котором сообщила‚ что ее муж‚ «оставя святую православную веру‚ имеет веру жидовскую и субботствует‚ и никаких праздников не почитает… молитву имеет по жидовскому закону‚ оборотясь к стене… а дружбу он имел с жидом Борох Лейбовым».
Как только донос был подан‚ дело приняли к рассмотрению в Москве, а затем этим занималась Канцелярия тайных розыскных дел в Петербурге‚ где Бороха Лейбова допрашивали без пыток‚ а Возницына подвергли мучительным истязаниям. Свидетели показали‚ что обвиняемый «жидовский шабес держал… взяв курицу русскую‚ резал ее так‚ как видел у жидов‚ и ту курицу варил он‚ Возницын‚ в пятницу до захождения солнца‚ а в субботу ее ел»; во время иудейской Пасхи ел «пресные лепешки», которые велел испечь жене и «натыкать» гребенкой. Выявились и другие факты‚ которые подтверждали его вину‚ но самым главным было обрезание.
Сказано в протоколе допроса: «Об обрезании Возницын показал‚ что он не был обрезан‚ а тайный уд у него хоть и поврежден‚ но от бывшей у него прежде французской болезни‚ от которой лечил его и резал ему тот тайный уд лекарь‚ который уже умер». Но дворовые люди опровергли его заявление. Они показали, что до отъезда в Польшу Возницын брал их с собой в баню, и никакого повреждения они у него не видели. После «подъема на дыбу» Возницын изменил показания и сообщил комиссии‚ что по пути в Польшу он ознобил указанное место‚ однако следователи отметили в протоколе допроса: при самом жестоком морозе «подлежало быть озноблену какому иному члену‚ а наипаче лицу‚ рукам и ногам‚ а не тайному уду». Жена Возницына также показала‚ что до отъезда мужа в Польшу никакого повреждения у него не видела‚ а по приезде его из Польши – повреждение усмотрела.
Следствие по этому делу производилось с чрезвычайной быстротой по требованию императрицы Анны Иоанновны. И хотя Юстиц-коллегия настаивала на дополнительном расследовании‚ по указанию императрицы Сенат постановил предать виновных смертной казни‚ и Анна Иоанновна собственноручно начертала резолюцию: «Дабы далее сие богопротивное дело не продолжилось… обоих казнить смертию – сжечь».
Экзекуцию провели на Адмиралтейском острове в Петербурге 15 июля 1738 года. В специальном объявлении было указано‚ чтобы «всякого чина люди для смотрения этой экзекуции сходились к тому месту означенного числа‚ по утру с восьмого часа». И в назначенный час отставной капитан-поручик Александр Возницын и Борох Лейбов были сожжены. После казни последовала резолюция императрицы‚ чтобы вдове Возницына выделили часть из оставшегося после него имущества «и о прибавке ей‚ сверх того‚ ста душ за учиненный донос на мужа».
В том же году был сожжен вероотступник – крещеный башкир Тойгильда, вернувшийся в мусульманскую веру.
6
Анна Иоанновна правила страной десять лет и пользовалась услугами евреев‚ когда этого требовали финансовые или иные интересы. Леви Липман занимался казенными откупами и поставками‚ именовался в документах «обер-гофкомиссаром Либманом»‚ был агентом курляндского герцога Э. Бирона‚ фаворита императрицы; даже утверждали‚ что Бирон принимал решения только тогда‚ «когда они одобрены евреем Липманом‚ придворным банкиром… Этот еврей‚ единственный хранитель тайн герцога‚ его господина‚ присутствует обыкновенно при всех совещаниях с кем бы то ни было‚ – одним словом‚ можно сказать‚ что Липман управляет империей».
Вряд ли так происходило на самом деле‚ потому что после смерти Анны Иоанновны новая императрица Елизавета Петровна отправила Бирона в ссылку, но Липман продолжал оставаться при царском дворе. По этому поводу даже появилось официальное сообщение в «Санкт-Петербургских ведомостях»: «Упомянутый обер-комиссар господин Липман коммерцию свою по-прежнему продолжает и при всех публичных случаях у здешнего Императорского двора бывает».
Кенигсбергский раввин Лейб Эпштейн написал особое сочинение о том‚ что евреям нельзя находиться в российской столице. «Провидением указано, чтобы евреи не жили в С.-Петербурге, так как в летние месяцы ночи там нет и невозможно определять время утренней и вечерней молитвы». Но у Елизаветы Петровны были иные доводы на этот счет. Она нетерпимо относилось ко всем иноверцам‚ и, возможно‚ в ее царствование евреи не только не жили в Петербурге‚ но даже не приезжали туда по делам. На это повлияло и дело Александра Возницына: отпадение в еврейскую веру офицера и дворянина насторожило ревнителей православной веры, воскресив в их памяти ересь жидовствующих
2 декабря 1742 года императрица издала строжайший указ: «Из всей нашей империи‚ как из Великороссийских‚ так и Малороссийских городов‚ сел и деревень всех жидов немедленно выслать за границу и впредь оных ни под каким видом не впускать», – нарушителям указа угрожал «высочайший гнев и тягчайшие истязания». Началось выселение евреев, «какого бы звания и достоинства ни были»; изгнание вновь сопровождалось изъятием золотых и серебряных денег, заменой их на медные монеты.
