нойя. Пуховка на коленях — мелкая, мурчащая грелка. Бодрящее, видать, было просрочено — чуть не засыпаю в самом деле.
Лортен толкует о Вейгордском Душителе.
— Последнюю жертву нашли совсем недалеко — возле Эфессы!
Пятьдесят миль — не то чтобы далеко.
— Снова молодая девушка — и, говорят, на этот раз господин наш Илай Долба… э-э, Вейгордский полон решимости назначить награду. Не меньше, чем в тысячу золотниц, да.
— Поразительная щедрость, — восторгается нойя. — Но ведь за Душителя уже объявлена награда, да-да-да?
— Акантор и Корпус Законников, конечно, предлагали, но… Интересно бы знать — неужели у следствия нет настоящих зацепок? Я готов предложить любую посильную помощь, разумеется… в эти тревожные времена. Думаю, нужно будет сказать этому… законнику, этому черствому сухарю, аллегорически выражаясь — еще и лишенному малейшей изюминки!
— К вам тут законник наведывается? — оживляется Пухлик. От него несет сыром и луком. В сочетании с Лортеном — выпивка и закуска.
— Вынюхивает, — цежу я сквозь зубы. — Зануда.
Лортен разливается в тоске о жестоковыйном законнике, который не способен оценить дружеское гостеприимство и пренебрегает правилами хорошего тона, и вообще — сразу видно, черная кость, фи, грубое мужичье.
— Помешанный на крючкотворстве и дисциплине, высокомерный, спесивый, снобский… о, я как раз говорил, что опоздания недопустимы.
А я еще надеялась, что без Мясника обойдется.
Нэйш проходит в тот угол, где не заседает Шипелка, устраивается на стуле и достает блокнот. С таким видом, будто ему все задолжали крупную сумму денег.
— Ведь это же неуважение к начальству и коллегам, — продолжает Лортен, — В такие тревожные времена, когда где-то поблизости шныряет Вейгордский Душитель — частые отлучки из питомника…
Мясник малюет в блокнотике и плевать хотел на Лортена.
— …вынужден потребовать отчета, — распаляется Бабник. — Почему вы опоздали, господин Нэйш?
Секунд через пять Живодер таки снисходит ко гневу директорскому.
— Был занят. По… личной надобности.
Нос Плаксы резко бледнеет, ибо — а вдруг там женщина.
— Прикончил кого-нибудь, конечно, — фыркает под нос Пухлик.
Мясник ухмыляется гаденько.
— Если бы и так — согласись, Кейн, я едва бы стал в этом отчитываться.
— Как раз стал бы, — это уже я, — все бы дрянные подробности расписал. Все слабые точки до единой.
Живодер пожатием плечами признает мою правоту и отправляет в Бабника высверк улыбки.
— Знакомство с одним восхитительным созданием. Для коллекции.
Какой именно коллекции — спросить никто не успевает. Грызи расправляется с последним письмом.
— Лортен, если ты здесь закончил — я переброшусь парой слов насчет животных? Да? Мел, по кормежке и поведению что?
Отчитываюсь сначала по тем, кто ест худо или вообще не хочет брать корм, потом по тем, у кого хорошо, под конец — по тем, кому нужны добавки или перемена кормежки. Кратко намечаем, что и как. По поведению Грызи знает всё не хуже меня, так что болтология — для остальных. Чтобы проявляли внимание к зверю, который ведет себя как-то странно.
Потом подключается Конфетка — эта уже насчет болезней и своих эликсиров. Когда начинаем толковать насчет глистов и гнойных ран — Бабник закатывает глаза и выметается.
Гриз слушает, вставляет замечания, хмурит брови.
— С Ночкой я еще раз посмотрю, пока что слышу только резь в желудке.
Ночка — уж слишком ласковая для кербера, так и тянется к людям, оно и видно — бывшая цирковая. Мрази-циркачи морили голодом, потому хватает всё, что ей протянут. А посетителям только дай сунуть в пасть зверю какую-нибудь дрянь. Вроде перчаток, курительных трубок, амулетов или собственных конечностей.
— Если там не отравление… Нэйш, инородка возможна?
— Разумеется, — мягко доносится из уголочка. — Проблема в том, что это достаточно сложно отследить. Ну, вы знаете… до.
Молчу, наглаживаю Пуховку. Настроение ни к чёрту. Мясник в этом мастер — с утра всё как следует изгадить.
Пуховка изливается в грозное «гррррр». Плакса пошмыгивает носиком. Шипелка схватывает общий настрой и высвистывает что-то на родном наречии.
Дело дрянное — сейчас нойя начнёт щебетать.
У Конфетки своя болезнь — как только разговор на «встряске» протухает, тут же лезет оживлять со своими охами-ахами, сплетнями-песнями и рассказами о травах-зельях. У неё на этот случай тем семьсот наготовлено.
— Ах, сладенькая, но ведь кажется, мы еще не поговорили о нынешних вызовах? — и взмахивает руками, и вся колышется, и воняет чем-то удивительно сладким. — Я готова поклясться волосами Перекрестницы, что Водная Чаша нынче не молчала. И кажется, полчаса назад мы с Уной даже видели курьера — такой миленький, строгий мальчик, правда, Уна?
Когда она вообще ухитряется всё замечать от своих котлов.
Гриз говорит «Гм», а вид имеет задумчивый. Ясно, вызов есть, вызов какой-то странный, так что она уже решила брать заказ, только не знает, кого волочь с собой.
Скрещиваю пальцы в густой шерсти Пуховки.
— Что же такое могло стрястись в мирном, мирном Вейгорде, — намурлыкивает Аманда, — неужто объявился кровожадный людоед, или Хромой Министр крадёт людские сны, или вдове Олсен вновь потребовалось подлечить любимого единорога?
На вдове Олсен все дружно возводят глаза в потолок — эта благотворительница нам все печенки выжрала. Пухлик еще и делает охранный жест. Дней пять назад опять сопровождал меня к милой вдовушке.
— М-м-м, — кривится Грызи, — не то чтобы я могла бы произнести «Уж лучше бы Олсен»…
Пять секунд громкого возмущения от всех, кого достала благотворительница со своими чайными церемониями.
— …но дело непонятное. В Мейлесене на полях появляются выжженные круги.
Стало быть, северо-восток, где как раз и полей побольше.
Грызи перебирает документы, от которых несёт официозом и сургучом. Подарочек от курьера, наверное. В документах описывается, что в таких и рассяких селениях по ночам заладили появляться «знаки» странной формы. В основном округлой. И приличного объёма.
— Народ опасается за урожай, а окружной инспектор — народных волнений, — Гриз взмахивает листком. — Он нас как раз и вызвал, кстати. Там не то чтобы глушь, но четыре небольшие деревеньки на небольшом удалении да сколько-то мелких поместий торговцев зерном. Публика необразованная, так что эти явления их сильно тревожат. Да, и ещё горящий круг остался в лесу… а тут вот подпалены макушки леса, и дети видели огненный шар в ночи.
Молчание прерывается выразительным «Боженьки» от Пухлика.
— Ах, как это волнующе, как интересно, — воркует Конфетка и расточает улыбки. — Ну надо же, небесное явление! Падающие звёзды, огненные шары… из этого вышла бы славная песня.
Только непонятно, что в этой песне забыли ковчежники. Грызи вон думает — что-то забыли, потому что щурится. Выбирает.
— Кейн, там предстоит работа с огнём, так что понадобится «панцирь».
Пухлик пытается переплюнуть Конфетку по сладости
