Я кивнул, понимая, что удержать Ками действительно бывает сложно. И Данилыч как-то отведал сполна ее стремительности, получив в кадык ребром ладони еще там, на Пионе…
— Ками, так что там с поселком? — спросил я, снова опустив забрало шлема, чтобы наш разговор никто больше не слышал.
— Не знаю, Ле-ша. Просто дома стоят пустые, словно люди совсем недавно ушли куда-то.
— Следы насилия, паники есть? И где Маня, кстати?
— Кое-где вещи разбросаны, но это не смотрится разгромом. Создается впечатление, что люди оставили дома добровольно, не спеша, словно зная, куда и зачем идут. А Маня куда-то убежала…
Ками виновато посмотрела на меня, словно она была ответственна за взбалмошную зверюгу.
Мне категорически не нравилось то, что рассказывала Ками, но делать было нечего: Имару, Саньку и Люське нужны были и тепло, и крыша над головой. Данилычу тоже не очень сладко было в своей химзащите — тело-то в ней не дышит практически совсем. Это я и Ками могли спокойно сидеть в шебекских герметичных комбинезонах с микроклиматом хоть неделю под дождем, пусть меня и не радовала подобная перспектива. В конце концов, от горячей пищи я бы тоже не отказался. К тому же меня немного волновала мысль о том, что дождь может зарядить на пару недель, а то и на месяц. Ведь сезонные ливни на Земле делали это запросто! Этот же мир мог преподнести нам все что угодно, так что нам так или иначе следовало добраться хоть до какого-нибудь жилища.
А Маня… Скорее всего, гивера сейчас шастала по домам в поисках пищи или же охотилась на оставленную ушедшими жителями домашнюю живность. Уж я-то ее знал, проглотку.
На самый верх, отвесных скал мы выбрались довольно споро, несмотря на неутихающий дождь. Ками легким паучком вскарабкалась на неровную мокрую стену, откуда скинула трос, предварительно привязав один его конец. По тросу на скалу забрался Имар, после чего поднял весь багаж и помог подняться остальным. Проблему составила только Люська, панически боящаяся высоты, но и ее подняли вверх, заботливо закутав в целлофановую пленку и обмотав тросом, так что она стала походить на жертву маньяка. Я бы ей еще и рот кляпом заткнул, чтобы не слышать ее визга, то и дело стремящегося уйти в ультразвуковую часть спектра.
За вершиной скалы нас ждало плоскогорье, плавно поворачивающее вправо и тянущееся метров на шестьсот-семьсот, а затем — приятный некрутой склон. В конце пологого спуска, в центре длинной ложбины, почва поднималась невысоким пригорком. На этом пригорке и располагался крохотный, до десятка хижин, поселок. Вряд ли кто-то, кроме меня и Ками, вооруженных всевозможными сканерами шебекских комбинезонов, мог разглядеть его на таком расстоянии в такую погоду. Я в который раз подумал с благодарностью об инженерах, разработавших такую удобную превентивную систему, и покрепче подхватил под руку Люську, которая как раз ничего не могла различить в струях дождя, несмотря на регулярно сверкающие вспышки молний.
Ложбина, протянувшаяся между двух горных склонов, по-видимому, была естественным продолжением ущелья. Поток, вырываясь из узкого скального русла, здесь круто сворачивал вправо перед пригорком, пенясь метрах в пятидесяти от невысокой каменной изгороди поселка.
Спускаться было не столько опасно, сколько утомительно. Многочисленные ручьи хлестали по впадинам склона, но они оказались неглубокими, и преодолеть их не составляло труда. Видимо, вода, залившая равнину, была следствием не одного лишь дождя, достаточного только для небольших ручьев, но пришла откуда-то, где был ее явный избыток.
Ками вновь ускользнула вперед, затем вернулась, сообщив, что окраинные хижины все так же пусты и мы можем выбирать, которая нам больше по душе. Данилыч проворчал, что нам нужно держаться вместе, и мы решили остановиться в самой большой хижине, которую уже хотелось назвать домом. Сам поселок внешне весьма напоминал то селение, где ранее ожидал нас автопоезд: такие же неровные улицы, такие же каменные домишки с навесами на плоских крышах, даже подобие центральной площади имелось… вот только, в отличие от того поселка, этот оказался насквозь промокшим и темным, сырым и холодным. К тому же каменно-деревянная изгородь явно не была предназначена для отражения разбойных нападений, будучи больше фиктивной: около полутора, а то и менее метров жалкой ограды вряд ли бы кого остановили. Да и размером этот поселок был явно поменьше — где-то вполовину.
Когда почти все прошли в хижину и я, замыкающий нашу группу вместе с Данилычем, хотел сделать то же самое, рука шофера неожиданно крепко ухватила меня за рюкзак, задерживая в дверном проеме.
— Мы с Лёхой осмотримся тут в округе! — громко, чтобы его услышали все, огласил Данилыч.
Я скинул за порог туристический рюкзак, чтобы он оставался в помещении, и побрел сквозь дождь следом за шофером, который направился к корявой каменной лесенке, ведущей на плоскую крышу хижины.
— Фонари свои выключи! — буркнул Данилыч, когда мы поднимались по кривым ступенькам. — Из-за твоей иллюминации нас за несколько километров видно…
Я отключил фонари и включил графику шлема, задействовав при этом и инфракрасные излучатели. Не знаю, кто мог наблюдать за нами, но у местных обитателей наверняка не было сканеров, могущих засечь инфракрасное излучение, а вот картинку окружающего меня пространства оно неплохо освещало, не давая сбоев от ярких вспышек молний, как поступил бы обычный прибор ночного видения.
Навес над нами безбожно протекал, так что струйки и ручейки дождевой воды обильно орошали каменную, с глиняной промазкой крышу. Мне оставалось только надеяться, что ее делали на совесть, и она не станет пропускать влагу в жилище, иначе наш отдых превратился бы в мучение.
— Что ты думаешь о ситуации? — повернулся ко мне Данилыч, когда мы остановились у невысокого каменного парапета, ограждавшего крышу со всех сторон. К чести местных архитекторов, они сделали поверхность не горизонтально плоской, но с легким наклоном, так что дождевая вода успешно стекала через несколько отверстий, оставленных в парапете, словно в корабельные шпигаты.[3]
Я помолчал, пытаясь сформулировать в голове ответ, звучащий как можно нейтральнее, лучше — ободряюще, так как чувствовал, что Данилыч нуждается в поддержке. Не получилось. Кроме дождя и сырости, в голову ничего не лезло, так что я просто продолжал молчать.
— Вот и я о том же, — сказал Данилыч, правильно расшифровав мой «красноречивый» ответ, — дела хреновые.
Я пожал плечами.
— И не из такого выбирались.
— Выбирались! — Данилыч стал прохаживаться взад-вперед по крыше, его ботинки хлюпали по раскисшей глине.
Я обеспокоенно за этим наблюдал, представляя, как нога шофера может в любой момент провалиться внутрь, сопровождаемая ручьем грязи и камней. Потом я подумал, что строившие жилище наверняка учитывали такие нагрузки, раз уж предполагалось использовать ее как второй этаж… и успокоился.
— Я уже не первый год на Дороге, — снова заговорил Данилыч, — далеко не первый год. Но такого огромного количества событий в такие сжатые сроки не припомню что-то.
Я замер, ожидая последующего за этим обвинения некоего Проходимца во всех бедах и невзгодах, типа:
«Вот, как только с тобой связались, так и посыпались проблемы как из ведра!»
Но Данилыч, остановившись напротив меня, просто вздохнул глубоко и грустно проговорил:
— Старый я, Леха, стал для таких приключений. Утомительно мне все это. Мне бы осесть в каком солнечном мирке типа Геи да картошку с огурцами выращивать. И рано вставать только для того, чтобы рыбку на заре половить в ближнем пруду…
Данилыч сгорбился, съежился в своей химзащите, напоминая какого-то мокрого гнома, что непонятным образом оказался вдалеке от своих пещер и подземелий, а теперь недоуменно пытается осознать, за каким бесом он тут мокнет, под этим проливным дождем…
— Мы ее достанем, Данилыч, — сказал я, положив руку на плечо шоферу. — Вернемся и обязательно достанем!
Данилыч исподлобья смотрел на меня. Его карие глаза казались странно светлыми в инфракрасном свете, делая шофера еще больше похожим на седоусого и голубоглазого гнома. Вот только бороды ему не хватало для завершения образа. Да, пожалуй, еще молота в руке. Наконец взгляд Данилыча из недоверчиво-угрюмого понемногу стал радостно-оживленным.
— Ты подумал, что сказал?! — быстро пробормотал он. — Мы еще отсюда не выбрались, а ты уже возвращение обещаешь!
— Ерунда! — Я махнул рукой, скорее для самоутверждения, чем для Данилыча. — Получим деньги за фрагменты Дороги и вернемся с хорошим таким тягачом, а если нужно, то и с автокраном! Вытащим твою «Сканию», не сомневайся!
— А я думал, что ты сразу на Гею рванешь — на Илонке жениться… — все еще недоверчиво протянул Данилыч, но было видно, что упадническое настроение его покинуло.
Я еще раз браво махнул рукой, хоть сердце и заныло от мысли, что придется отложить возможную свадьбу.
