— Дэйв, — сказал Вэлш задумчиво, — еще не поздно дать отбой, дело слишком рискованно, вы замахнулись не на что-нибудь, а на Белый дом. Знаете, как по- испански звучит "Белый дом"? "Каса бланка"… Очень красиво, лучше, чем у нас…
Ролл улыбнулся чему-то, потом погрустнел.
— Отец приучил меня стирать носки и штопать их, когда мне исполнилось семь лет, не позволял горничным убирать у нас, в комнатах детей, заставил меня нянчить Дези, когда та начала ходить; новые ботинки были для меня таким же праздником, как и для несчастного негритенка из Гарлема… Когда я выучился натирать полы, готовить еду, окучивать клубнику на нашем ранчо и в оранжереях здесь, в Вашингтоне, он отправил меня в Рим изучать латынь, штудировать древних. "Ты обязан теперь прикоснуться, — напутствовал отец, — к святой науке логики; у нас ее не понимают; талмудизм нынешней философской школы логики проистекает не от древних, и мне это не нравится; бизнес живет по законам Рима и Греции, да, да именно так, ибо во времена античности превыше всего ценился дух ответственности, преданность существующему и преклонение перед тем, что выше тебя…" Вот так-то, Майкл… Я логик, я только играю роль плейбоя, это удобно, но я прокручиваю операции — особенно такую, на которую решился сейчас — дни и ночи, долгие месяцы, прежде чем скажу себе: да!
— В таком случае, последний вопрос: у вас уже была деловая встреча с кандидатом в президенты?
Ролл покачал головой, лицо его изменилось, сделалось жестким, беспокойным.
— Кандидат меня интересует постольку, поскольку он даст гарантию, что вице- президентом станет муж моей младшей сестры Дези…
— Ну, что же, — сказал Вэлш, — этот ответ меня удовлетворяет. Дадим возможность скандалу разрастись…
53
Из бюллетеня Пресс-центра:
"Известный обозреватель Жюль Бреннер на пути в Гаривас, где ему была обещана встреча с полковником Санчесом, остановился в Нью-Йорке и был принят президентом банковской корпорации "Уорлд сити бэнк" Робертом Макдоуном.
Ниже передаем сокращенную запись интервью; полный текст печатается в сегодняшнем выпуске парижской "Суар".
"Бреннер. Мистер Макдоун, вас знают как человека, банк которого охотно финансирует дорожное строительство, энергетику, комплексы отелей в курортных регионах мира и заводы по производству бытовой химии. Чем можно объяснить вашу приверженность к столь традиционным и не очень-то прибыльным сферам вложения капитала?
Макдоун, Вы неверно информированы, мистер Бреннер. Те срезы индустрии, которые вы упомянули, самые прибыльные, ибо они служат миру, но не войне. Я отношусь к числу тех американцев, которые шли с армией Брэдли через нацистскую Германию, там я похоронил брата, я не хочу иметь ничего общего с одержимыми из военно- промышленного комплекса, прибыли моих банков удовлетворяют вкладчиков, наш бизнес развивается стабильно и с выгодой для Соединенных Штатов.
Бреннер. Поддерживаете ли вы деловые связи с коммунистическими режимами?
Макдоун. Да.
Бреннер. Администрация не чинит вам препятствий?
Макдоун. Этот вопрос я не комментирую.
Бреннер. Такого рода ответ легко поддается расшифровке.
Макдоун. В армии я служил танкистом, а не шифровальщиком, я ответил так, как мне представляется целесообразным ответить в наше — весьма сложное — время.
Бреннер. К вам обращался с просьбой о займе режим полковника Санчеса?
Макдоун. У вас есть его энергопроект?
Бреннер. Да.
Макдоун. Мы готовы в положительном плане рассмотреть вопрос о займе для Санчеса, но до тех пор, пока активы Грацио арестованы и находятся под опекой ревизорской группы финансового управления, я бессилен что-либо сделать. Впрочем, если правительство Гариваса решит провести с нами переговоры до того, как закончится ревизия, мы самым благожелательным образом рассмотрим его предложения. Мы не будем их "тщательно изучать" и "по-деловому анализировать". Мы готовы к серьезной, взаимовыгодной работе.
Бреннер. Не кажется ли вам тревожным положение на биржах?
Макдоун. Биржа есть биржа. Она является нашим детищем, мы, а не администрация, гарантируем стабильность цен, хотя бы даже относительную, мы, а не администрация, давая займы и стимулируя развитие новых отраслей промышленности в разных регионах мира, пытаемся спасти мир от безработицы… Мы реальные созидатели нашего мира, и я очень не люблю, когда о сложнейшем механизме биржи судят некомпетентно, а из банкиров делают страшилищ…
Бреннер. Как вы относитесь к банкирам, которые специализируются лишь на субсидировании военной промышленности?
Макдоун. Кому-то приходится заниматься и этой работой. Я отвечаю за себя и за моих единомышленников, а мы представляем собою силу…
Бреннер. Я не являюсь специалистом по вопросам биржи, но коллеги, которые пишут о финансах — в первую очередь профессор Вернье, — считают, что сейчас началась скрытая игра с ценами на акции бобов какао… А это монопольный продукт Гариваса…
Макдоун. Я Не компетентен в данном конкретном вопросе… Однако скачки цен таковы и выбросы акций столь массированы, что я могу допустить начало игры… Конечно, это не заденет судьбы мира, но, согласен, чьи-то интересы за всем этим делом могут быть угаданы… Тем более что цена на гаривасскую валюту только что упала на три пункта, это сильный удар по Санчесу, весьма сильный… Ситуация в чем-то напоминает мне серебряную аферу, когда некто пытался свалить моего доброго друга Ханта… Тогда тоже был пущен слух, что ряд банков продает серебро под заем, с убытком… Сразу же началась паника, цена упала… А ведь Хант довольно долго поднимал стоимость серебра-с шести долларов за унцию до пятидесяти, это была красивая операция… Он скупил две трети мировых запасов серебра… Его план был любопытен: поднять серебро над золотом, стать императором мира, серебряным императором… Но ведь он поднимал цены постепенно, а его ударили сразу… То же и с акциями гаривасского какао… Либо кто-то играет, довольно крупно играет на бирже и только на бирже, либо это политическая спекуляция, призванная убрать Санчеса как нестабильную фигуру…
Бреннер. Может ли начаться неуправляемая реакция?
Макдоун. Вы имеете в виду кризис? Нет. Это локальное дело, оно касается лишь Гариваса.
Бреннер. Но у режима Санчеса есть не только враги, но и друзья. Считаете ли вы, что они промолчат в случае, если кризис разрастется?
Макдоун. Если из-за какао начнется третья мировая война, инопланетяне от души посмеются.
Бреннер. Но ведь бобы какао собирают люди…
Макдоун. Это патетика, мистер Бреннер, это не по моей части.
Бреннер. Не создается ли у вас впечатление, что за неустойчивостью на бирже, за очевидной игрой…
Макдоун. Это вы говорите "очевидная"… Я сказал, что игра возможна.
Бреннер. Хорошо, я принимаю вашу коррективу… Нет ли у вас впечатления, что кто-то намерен установить контроль на бобы какао?
Макдоун. Вы имеете в виду опасность установления монопольного контроля над рынком со стороны отдельных лиц?
Бреннер, Да.
Макдоун. Пожалуй, такого рода возможность существует… Мне кажется, что кто-то силится придержать акции бобов какао, а с другой стороны, могу предположить, что этих акций уже продано значительно больше, чем может быть в наличии…
Бреннер. Вы можете предположить, кто те люди, которые начали игру? Какие банки или концерны стоят за всем этим?
Макдоун. Знаете, я спросил свою внучку: "Отчего ты такая нехорошая, людей обижаешь?" Она мне ответила: "Не знаю, надо спросить у мамы…" Найдите их маму, мистер Бреннер, я дедушка, а дедушки — безвредные уже люди, мужчины без фантазии, что может быть преснее?"
Перед вылетом в Гаривас Бреннер сообщил журналистам, что после того, как он передал полный текст интервью с Макдоуном в Париж, в его номере раздался звонок и некто, не представившийся, порекомендовал ему "придержать публикацию, ибо она может поставить вас в крайне сложное положение, когда вы вернетесь в Париж… Точнее сказать, если вы туда вернетесь"…"
54
18.10.83
Вернье знал, что Мари любит Санчеса, поэтому в глубине души постоянно тревожился за судьбу лидера Гариваса.
По ночам, когда, выжатый после работы, он ложился в кровать, то долго не мог уснуть, ощущая свое отцовское бессилие; нет, наверно, более страшного ощущения.
— Милый, а что если тебе напечатать то, что ты знаешь? сказала как-то Гала. — Ты же места себе не находишь… Это будет очень опасно?
— Какое это имеет значение? — раздраженно пожал плечами Вернье. — Когда речь идет о девочке, страха нет… Просто-напросто меня никто не напечатает.
— А что же делать?
— Не знаю… Я рассчитываю, что умные поймут то, что я сейчас заканчиваю… Но очень может быть, что я снова ошибаюсь, полагая, будто умные в этом мире наделены правом решений…
