– Прекрасно, – радостно заявила девушка, вновь зашагав вперед. – Знаете, я на самом деле проголодалась. В этом, конечно, не очень прилично признаваться, но мне как раз именно это и нравится сегодня вечером. Я могу быть голодной! Мне можно даже пить, что я пожелаю. Возможно, я не стану ограничиваться шампанским, а предпочту крепкий эль или портер.
Они с удовольствием поужинали в трактире, где хозяин отпускал довольно непристойные шутки, сопровождая их раскатистым смехом, а один из завсегдатаев едко высмеивал различных политиков и членов королевской семьи. Обстановка там напоминала домашнюю, и в воздухе витало множество разнообразных запахов, большинство из которых казались весьма приятными. Друзилла и Монк почувствовали себя так, словно очутились на острове, вдали от реальностей тех разных миров, к которым они принадлежали.
Потом они прошли пешком обратно по той же улице почти до Сохо-сквер, прежде чем Уильяму удалось остановить кеб, чтобы отвезти девушку домой, а потом отправиться к себе на Фитцрой-стрит.
Он неожиданно вспомнил, что не имеет понятия о том, где живет мисс Уайндхэм, и испытал немалое любопытство, услышав, как она назвала извозчику адрес – где-то на границе района Мейфэр. Они сидели совсем рядом, то окунаясь в темноту, то освещаемые уличным фонарем, пока экипаж сначала катился по Оксфорд-стрит, двигаясь в западном направлении, а потом повернул на Норт-Одли-стрит. Монк не мог припомнить, чтобы он чувствовал себя столь раскованно в обществе кого-либо еще, ни на минуту не испытав скуки или раздражения. Он уже с нетерпением ждал следующей встречи с Друзиллой, понимая, что ему надо подумать о том, как еще можно будет развлечь ее после завершения расследования случая с Энгусом Стоунфилдом.
Они проезжали мимо большого особняка, где в это время завершался какой-то званый вечер. На улице скопилось множество экипажей, и кучеру пришлось сдерживать лошадь. Кругом горели огни – факелы и фонари на каретах, свечи, видневшиеся в открытых дверях. На тротуаре стояли не меньше дюжины людей, а еще пятеро или шестеро собрались прямо на мостовой. Ливрейные лакеи помогали даме в широких кринолинах подняться в карету. Грумы держали лошадей под уздцы, а возницы натягивали вожжи.
Неожиданно Друзилла рванулась вперед. Выражение ее лица сделалось неузнаваемым, оно буквально исказилось от слепой ненависти и ярости. Вцепившись пальцами в лиф платья, она принялась судорожными движениями разрывать ткань, обнажая бледную кожу груди и царапая ее ногтями, пока по ней не заструилась кровь. Несколько раз она пронзительно вскрикнула, словно охваченная нестерпимым ужасом, а потом, обрушив кулаки на грудь Монка, вывалилась из кеба, неуклюже рухнув на мостовую. Очутившись на улице, она тут же поднялась на ноги и, по-прежнему громко крича, бросилась к стоявшему неподалеку ошеломленному лакею, старавшемуся удержать напуганную неожиданной суматохой лошадь.
Все это настолько ошеломило детектива, что он даже сначала не смог понять, что, собственно, происходит. Его замешательство длилось до тех пор, пока другой лакей с искаженным от ярости лицом попытался вскочить в кеб с криком «Негодяй! Скотина!», сразу заставившим сыщика очнуться. Сбросив слугу с подножки ударом ноги, Уильям закричал извозчику, чтобы тот скорее уехал отсюда.
Повозка рванулась вперед. Кебмен, по всей видимости, больше испугавшись сам, чем послушавшись приказа пассажира, хлестнул лошадь так, что Уильям резко откинулся на спинку сиденья. Прежде чем сыщик успел восстановить равновесие, кеб быстро покатился в южном направлении.
– Фитцрой-стрит! – закричал детектив кучеру. – Гони скорей! Слышишь?!
Извозчик что-то прокричал в ответ, и через минуту экипаж свернул в сторону.
Разум Монка отказывался воспринимать происходящее. То, что сейчас произошло, не укладывалось у него в голове. Ему казалось, что он неожиданно лишился способности здраво мыслить и погрузился в полное безумие. Всего несколько мгновений назад они с мисс Уайндхэм оставались близкими друзьями, вместе радовались и наслаждались общением – и в следующий момент она неожиданно изменилась, словно сорвала маску, показав свое истинное лицо, которое до сих пор скрывала, превратилась в снедаемое ненавистью существо и в припадке неистовой ярости, граничащей с сумасшествием, на ходу выбросилась из экипажа, не побоявшись при этом покалечиться.
Брошенное Друзиллой обвинение могло оказаться для сыщика роковым. Он полностью осознал последствия ее поступка лишь после того, как они добрались до Фитцрой-стрит и кеб, наконец, остановился. Уильям догадался о них, взглянув кучеру в лицо, исполненное страха и презрения.
Монк открыл было рот, собираясь сказать что-нибудь в свое оправдание, однако тут же убедился в бессмысленности этой попытки. Достав из кармана деньги, детектив расплатился, а потом зашагал по тротуару, направляясь к парадному входу. По дороге он продрог до костей.
Глава 7
На следующее утро, едва Уильям проснулся, воспоминания нахлынули на него, словно ледяная волна. Почувствовав приступ удушья, он сел на постели и понял, что все его тело содрогается от озноба. Вчерашний вечер прошел великолепно: они с Друзиллой вдоволь посмеялись и насладились обществом друг друга. И потом, совершенно неожиданно, без малейшей на то причины, эта девушка, еще совсем недавно столь заботливая и дружелюбная, принялась пронзительным голосом выкрикивать оскорбления, и лицо у нее исказилось от ненависти. Оно возникло теперь перед мысленным взором сыщика с пугающей ясностью, как будто мисс Уайндхэм по-прежнему сидела напротив него, растянув губы и некрасиво искривив рот, с выражением какого-то непонятного торжества в глазах.
Но почему так случилось? Монк не находил этому объяснений – ведь все, чем они занимались, доставляло им обоим величайшее удовольствие! Его спутница казалась ему утонченной прекрасной женщиной из высшего общества, пожелавшей на несколько часов позволить себе куда более пикантные развлечения, чем принято у людей ее среды, среди которых она явно скучала. Она избрала Уильяма, чтобы тот помог ей ненадолго покинуть привычный круг общения. Она остановила выбор на нем! Он заметил ее интерес к собственной персоне еще во время их первой встречи на лестнице, ведущей к подъезду Географического общества. Вспоминая об этом моменте, детектив убедился, что встреча была совершенно случайной, как для нее, так и для него. Возможно, ему бы не помешало задуматься, почему мисс Уайндхэм так жаждет проводить время в его обществе. Большинство женщин при подобных обстоятельствах проявили бы бо́льшую осторожность и осмотрительность. Однако он решил, что Друзилле докучают принятые в окружающем ее обществе ограничения и она стремится к свободе, олицетворением которой стал для нее Монк.
Может, он связался с сумасшедшей? Ее поведение теперь казалось ему не просто неуравновешенным, а даже непредсказуемым. Это обвинение погубит его, но если она станет настойчиво утверждать, что он пытался силой завоевать ее расположение, во что она сама, возможно, и не верит, над ее словами в лучшем случае задумаются и станут сочувствовать ей, а в худшем – о нем могут поползти далеко не лестные слухи. Что, если она сбежала из Бедлама[4] или какого-нибудь еще приюта для умалишенных?
Уильям лег на спину и принялся смотреть в потолок.
Нет, делать такое предположение глупо. Если мисс Уайндхэм ненормальная, ее близкие постараются сохранить этот случай в тайне. Так оно, скорее всего, и есть. Она страдает каким-нибудь душевным расстройством, и ей удалось ненадолго сбежать от тех, кто за ней следил. Когда ее снова найдут, все сразу встанет на свои места. Ее близкие отнесутся к этому с пониманием. Вполне вероятно, эта девушка и раньше вела себя необузданно. Возможно, она уже поступала так с каким-нибудь еще несчастным мужчиной…
Поднявшись с постели, Монк умылся и побрился. Глядя на собственное отражение в зеркале, он неожиданно вспомнил, как, вернувшись из больницы, вот так же рассматривал это лицо с исхудавшими щеками, с неподвижными серыми глазами, в которых чувствовались твердость и немалый ум, и с полными губами, чуть ниже которых находился едва заметный шрам. Он тогда не узнал это лицо, оно показалось ему совсем незнакомым. Уильям всматривался в него так, словно это было лицо чужого человека, стараясь угадать черты его характера, его слабости и сильные стороны, узнать его вкусы, различить в нем признаки благородства, чувства юмора или жалости.
Следующий вопрос напрашивался сам собой. Была ли Друзилла Уайндхэм действительно сумасшедшей или она знала Монка раньше и ненавидела его в силу каких-то обстоятельств? Может, он причинил ей боль, которую она не могла забыть и теперь, наконец, отомстила ему?
Этого сыщик не знал!
Он не торопясь вычистил принадлежности для бритья и убрал их. Движения его рук напоминали работу автомата.
