Но сегодня причиной этому была не полиция. Рядом с танцевальным пятачком, вперив глаза в пол, стоял Пеничка.
Воцарилась тишина, Пеничка, поняв причину, беспомощно огляделся. Он стоял, будто медведь, со всех сторон обложенный охотниками.
И тогда, повернувшись, Пеничка двинулся к выходу.
Но тут раздался голос:
- Постой! - Через толпу танцующих прокладывал себе дорогу взломщик Млеко. - Нам известно, что ты натворил. Мы будем молчать, но на помощь не рассчитывай.
Пеничка поднял голову, хотел что-то сказать, но не сказал ничего.
И Млеко, засунув руки в карманы и попыхивая прилипшей к уголку рта сигаретой, продолжил:
- Ты хорошо знаешь, что на мокрые дела мы, "медвежатники", не идем, даже когда надо бы прикончить такого, как этот Ада Тоуфар... Если тебе следовало бы кого-то проучить, то, скорее, эту девку. Хотя с нее хватило бы и разбитой морды,
Пеничка только головой мотал. Молчание, окружавшее его, было страшным и непривычным.
Теперь нам всем крышка, легавые начнут нас мести, и в этом виноват ты. А сейчас давай вали отсюдова и больше среди нас не появляйся.
Послушай, Млеко, но ведь я... - Пеничка набрал побольше воздуха, чтобы что-то сказать, но Млеко смерил его холодным, безучастным, пустым взглядом.
Пеничка, повернувшись, вышел на улицу. Как только за ним захлопнулась дверь, саксофонист тут же взрыдал на своем саксофоне, а пианист ударил по клавишам.
"У паука" возобновились танцы.
Пеничка остался один. Совсем один.
Он мог, конечно, отправиться в любое другое заведение, скажем в "Курьи ножки" или к "Старой даме", и возможно, где-нибудь нашел бы Анчу. Но после того, что произошло "У паука", сделать это он не осмеливался. Никто не пожелал выслушать его, никто, даже Млеко... И никому он не мог открыть всю правду. А где-то его проклинала Анча, потому что он прикончил ее милого.
Конечно, Пеничка мог бы убить ее. Карман его пиджака оттопыривал пистолет. Пистолет этот принадлежал Тоуфару. Когда Пеничка тащил мертвого Тоуфара к берегу Влтавы, он почувствовал, как что-то упирается в его плечо. Это была коробочка с патронами. Тоуфар любил хорошее оружие. Сейчас оно у Пенички. И он может уложить на месте пол-Праги. Дружков, которые повернулись к нему задом и не желают выслушать, всех тех, кто сейчас дрожит от страха, как бы фараоны снова не занялись их делишками.
Пеничка добрался наконец до своей улицы и осторожно огляделся - ничего подозрительного. Знают легавые, что Тоуфар - моя работа? Или это известно только дружкам-приятелям?
Он долго стоял за углом, пока не убедился, что воздух чист. Потом медленно двинулся к дому. Входные двери заперты. И это добрый знак. Он отпер их и стал тихонько подниматься по лестнице. Всунул ключ в замочную скважину и повернул.
- Боженька милосердный, - послышался голос хозяйки. - Кто это там?
Говорит громче, чем обычно, в голосе страх. Пеничка все понял. В квартире полиция. Он кинулся назад к двери. Вниз нельзя, и он метнулся вверх по лестнице на чердак. Двое полицейских выскочили следом и какое-то время мотались в темноте, потом один из них крикнул:
- Пеничка, именем закона, стойте! Дверь на чердак со скрипом растворилась.
- Стойте! - повторил голос второго полицейского. Вверх взметнулась рука со служебным револьвером, но Пеничка действовал проворнее. Наверное, потому, что успел уже подумать об этом. Пеничка выстрелил первым. Выстрел, прогремевший в пустом коридоре, ошеломил его.
Но полицейских и того больше. Они тут же присели, один почти лег на ступеньки.
А Пеничка исчез за железной чердачной дверью и что было сип навалился на нее.
Когда полицейские, осмелев, поднялись, один из них снял каску:
Глянь, этот разбойник прострелил-таки мою каску, а ведь месяца не прошло, как мне выдали ее!
Радуйся, что голову не продырявил. Пошли отсюда, здесь от нас толку чуть. Нужна подмога.
У хозяйки ноги стали ватными. Она прислушалась: полицейские внизу отперли дверь и, хлопнув ею, исчезли. И тогда мутр, осмелев, выползла в коридор и пискнула:
-Пан Йозеф... Вы меня слышите?
Он слышал, но не очень ей доверял и потому лишь медленно приоткрыл чердачную дверь.
Они ушли!
Они вернутся, - сказал он твердо.
Может, вы успеете выбраться на улицу, а?
Какое там, мутр, один побежал в комиссариат, а второй торчит внизу. Я их знаю.
Тогда спускайтесь, хотя бы кофейку испейте, - позвала она, ибо считала кофе панацеей от всех бед.
в
И Пеничка спустился. Держа наготове пистолет, он шагнул в кухоньку, а хозяйка запричитала:
- Ах, чтоб их приподняло да шлепнуло, вот ведь как все обернулось! Что теперь делать-то будете, пан Йозеф?
Этого Пеничка не знал. Он медленно отхлебывал кофе и чувствовал, что дурнота отступает. А как еще можно назвать то, что с ним происходит? Может, это просто страх? А может, шок?
Внизу снова послышался шум.
-Спасибо, мутр, мне пора.
И он, словно кошка, проскользнул в коридор и взобрался на пол-этажа вверх к чердаку, как будто всегда там обретался.
За дверью чердака стоял тяжелый ящик. Пеничка выволок его на площадку. Хорошее прикрытие. Из-за ящика проглядывается вся лестница. Пеничка ни минуты не сомневался, что легавые не оставят его в покое. Они вернутся и начнут стрелять. Ладно, я тоже буду стрелять!
И пока он сидел и ждал, ему пришла в голову мысль: что же такое случилось, отчего вся моя жизнь вдруг пошла наперекосяк? В тюрьме, в Литомержице, я иначе себе все представлял. Совсем по-другому. И еще вчера, да, вчера я мог поступить по-другому. Может, даже еще сегодня вечером... Только со мной всегда было так. Уж если навалятся беды - так все разом. Как с той первой кассой! Тогда ребята попросили меня пойти с ними
и помочь. Ведь я слесарь-механик. Я хохотал от души, когда понял, что в этом деле они ни черта не смыслят... А потом вместе с ними куда-то убегал, перелезал через стену и больше к своему ремеслу уже не вернулся.
Теперь-то и подавно не смогу вернуться. Отсюда я уже никуда не вернусь, отсюда меня вынесут вперед ногами, потому что последнюю пулю я оставлю себе. Вот и придет конец всей этой истории.
И Пеничка вдруг почувствовал, что из его глаз вольно и неторопливо льются слезы. Это был не плач, плакать он давно отвык, просто что-то в нем освободилось, то ли печаль, то ли растаявший снег, кто ж его знает, что это такое, если у человека из глаз вдруг хлынули слезы.
Светало. Весь дом был на ногах, хлопали двери, люди не понимали, что случилось.
Но полицейские перед домом предупреждали каждого, чтобы на лестничных площадках не задерживались, - опасно. Для тихой нусельской улицы такое было весьма необычным. Кому необязательно, тот не шел на работу. Никто из женщин не отважился отправиться за покупками. Никто, кроме хозяйки Пенички, которая пошла-таки за рогаликами и молоком, ибо отказаться от своего кофе просто не могла. Кроме того, она была уверена - уж в нее-то пан Йозеф палить не станет! Полиция на улице разделилась на две группы. Одной надлежало контролировать крышу, на тот случай, если бандит попытается убежать по крышам, а второй - хоть и без особой охоты - пришлось войти в дом. Операцией руководил сам пан комиссар. По его команде почтенные отцы семейств в мундирах потопали по лестнице вверх, сжимая в руках казенные револьверы, из которых давно разучились стрелять.
Их вел тот, с простреленной каской. Сейчас он держал свою каску в руке, видимо опасаясь, как бы Пеничка не проделал в ней еще одной дыры. Две уже имеющиеся пан комиссар ему, возможно, простит.
- Не ходите сюда, - послышался вдруг с чердака на удивление спокойный голос.
Полицейские остановились. Комиссар, который шагал последним, перегнулся через перила:
-Йозеф Пеничка, обращаюсь к вам с официальным требованием прекратить сопротивление. Спускайтесь вниз, вы арестованы!
. Комиссар произнес эти слова торжественно и значительно, но на Пеничку они, должно быть, не произвели впечатления. Он молчал, а когда полиция попыталась подняться еще на один этаж, выстрелил. Куда-то в сторону, но хватило и этого. На лестнице загрохотало, будто на маневрах. Полицейские открыли пальбу. Пули свистели и расшибались о стены. Домовладелец, в своей квартире на втором этаже, решил отказать хозяйке Пенички и еще двум квартирантам, ибо все они одна шайка сволочей.
Но, прикинув, что, когда он освободит свою развалюху от этой сволочи, в доме никого не останется, и в отчаянии заломил руки.
Комиссариат уведомил вышестоящие органы о чрезвычайной ситуации. Таким образом, через полчаса об этом стало известно в пражском полицейском управлении, и оперативная группа получила подкрепление. Площадка перед домом уподобилась плацдарму: новое подразделение было вооружено винтовками. Улицу охватило волнение, из-за спин полицейского кордона выглядывали журналисты и щелкали затворами своих фотоаппаратов. Это же настоящая сенсация для всей Прага и ее окрестностей! Но при всем при том всюду царило спокойствие, выстрелов на улице пока что не было слышно, и раненых тоже не видать. Героем дня стал полицейский с простреленной каской. Его фотографировали с каской и без оной, а один журналист написал даже, что "храброму человеку пулей опалило волосы", что для лысого стража порядка стало наградой вдвойне.
