я даже чуточку в тебя влюбилась…»
– Я тоже был к тебе неравнодушен, – он пожал плечами, – собственно, и теперь…
– Именно. Ты был ко мне неравнодушен, – медленно произнесла Вера. – Но ты видел, что я в тебя влюблена, и потому шаг за шагом разрушал мое чувство, чтобы перевести нашу связь на безопасные, если так можно выразиться, рельсы! Я удобная любовница, не правда ли?.. Отдельная квартира, какой-никакой интеллект… Наверное не стоило об этом сегодня… Но я уверена, что ты поправишься, и все пойдет как прежде. Я хочу сказать, что не имею к тебе обычных бабских претензий. Твое семейное положение меня не волнует…
Не готовый к подобной обнаженности чувств, Станислав Сергеич выдержал драматическую паузу и проникновенно стал говорить: «Вера, милая, спасибо тебе за все! За откровенность эту тоже – ведь она подразумевает между нами доверительные отношения. В наше время это так важно!.. Трудно сказать, выйду ли я отсюда, из больницы… – он проглотил застрявший в горле комок и мужественно продолжал, – что делать – каждому свое…»
Любит! Она меня любит!.. Внутренне ликовал он. И не была влюблена, а любит теперь, сейчас – иначе бы не прибежала!
Тем временем он разглагольствовал, незаметно переводя разговор на более нейтральную и благодатную почву о смысле своего существования. А когда оседлал любимого конька, речь его обрела плавную законченность древнего оратора. Словно Станислав Сергеич был первым человеком на земле, который додумался до идеи, что жизнь каждого человеческого создания имеет свой особенный, нематериальный смысл, через который соединяется со смыслом существования вселенной, ибо… и пр., и пр. И в один прекрасный миг он вдруг ощутил, что Вера, наконец, прониклась чувством его избранности перед небом, осознала всю необычность его натуры – и самолюбие Тропотуна было вполне удовлетворено.
Держась за руки, они возвращались по центральной алее к главному корпусу. Неприятное чувство, возникшее у Станислава Сергеича, заставило его повернуть голову вправо – на скамейке, застыв как статуя, сидела Регина и неотрывно смотрела на них. Словно натолкнувшись на невидимую стену, Тропотун остановился, а Регина, упруго вскочив на ноги, быстро направилась к ним.
Со свистом рассекая воздух, Станислав Сергеич шлепнулся с небес на землю.
– Я забыла забрать у тебя пакет, – чрезвычайно спокойно сообщила Регина и с ног до головы оглядела Веру немигающим змеиным взглядом. – А что, процедуру отменили?
– Отменили, – мрачно отозвался он и посмотрел на Веру. Она побледнела, но улыбалась своей ироничной улыбочкой.
– Ты забыл нас познакомить, – сказала Регина безмятежным тоном. Водевильная ситуация по уличению супруга, похоже, доставляла ей истинное удовольствие.
Ой-ёй-ёй!.. Мысленно схватился за голову Станислав Сергеич. Вот ведь влип!.. Лишь бы истерику не закатила благоверная…
Он, между тем, медово разулыбался и коротко представил женщин друг другу.
Регина злорадно посмотрела на молчащую Веру и принялась ворковать приторным голоском, обращаясь к мужу:
– Ты уж здесь не простынь без меня! Он, знаете ли, подвержен у меня простудным заболеваниям… – это уже реплика в сторону Веры.
– Да я вообще не простываю! – возмутился было тот, однако тотчас осекся под злым взглядом жены. – Тебе, кажется, пакет твой нужен? Я сейчас схожу…
– Нужен, Славочка, очень нужен… Я уже до автобусной остановки дошла – и вдруг про пакет вспомнила! У меня больше ну ни единого не осталось – такая досада. К тому же пакет импортный, так просто в магазине не купишь… – И безо всякого перехода обратилась к Вере: – Не правда ли, высшая форма любви – это принимать человека таким, каков он есть?..
Может и без скандала обойдется… Подумал Тропотун. Иначе – ойй!..
– Совершенно с вами согласна, – с сарказмом заметила Вера, – форма, действительно, высшая!
Станислав Сергеич вдруг осознал, что если не вмешается, то потеряет Веру навсегда. И глухим, словно идущим из подземелья голосом, он заговорил, адресуясь к Регине:
– Пойми, мне осталось жить считанные месяцы! Обе женщины в испуге уставились на него. Раздался нарастающий вой сирены неотложки, которая на полной скорости приближалась к хирургическому корпусу.
– Дни мои сочтены… Отсюда, из онкологического отделения, видишь реальность другими глазами. Мне открылась истина – миром правит любовь!.. – он уже не говорил, но вещал. – Все сущее на земле жаждет сострадания и милосердия, жаждет любви. Вы дороги мне обе. Постарайтесь это понять. И возлюбите друг друга той всечеловеческой любовью, которой люблю вас я!..
Они смотрели на него с ошарашенным видом. Первой опомнилась Вера. Она двусмысленно хмыкнула и со жгучей иронией произнесла: «Мы постараемся, Станислав!» Потом круто повернулась и стремительно зашагала по аллее.
Проводив ее торжествующим взглядом, Регина заглянула мужу в лицо и мстительно заявила: «Я сразу догадалась, кто это! – она раздраженно повела плечами. – Тоже мне нашел красавицу – глаза как у совы…» – и презрительно фыркнула.
Тропотун сообразил, что Регина, сравнив собственную внешность с внешностью соперницы, выдала той более низкий бал – и только это его спасло. Уфф!.. Перевел он дыхание и позволил себе несколько расслабиться. Истерика отменяется. Он промокнул испарину со лба и подумал, что Вера ушла в бешенстве. Это же надо: влип, как кур в ощип!
Долго сидели на скамейке и Регина читала ему вслух Вадькино письмо, подробно его комментируя. Она ощущала себя победительницей и от души тиранила неверного супруга. Затем он, по настоянию жены, сходил за пакетом, занеся в палату Верин кулек с яблоками и сыром, вернулся и проводил жену до самых ворот больничного городка, в которые упиралась липовая аллея.
Целоваться на прощание не стали.
Надо расхлебывать
Только к ужину Станиславу Сергеичу удалось наконец обрести утраченное равновесие. Холодно проанализировав случившееся, он решил, что отделался легким испугом. Утвердив собственный приоритет, Регина как будто успокоилась – во всяком случае когда он говорил с нею перед ужином, голос ее звучал вполне нормально. Они вновь обсудили Вадькино письмо, звонок Воеводы, потом она рассказала о какой-то своей знакомой, которая лечила рак у знахаря… О Вере не обмолвились ни словом.
Вспомнив про Веру, Станислав Сергеич поморщился – вот с кем предстояло выяснение отношений! Получая на раздаче второе, он мысленно выстраивал будущий разговор. Главное сразу найти верный тон, а то эта гордячка может послать его к черту… Паровая котлета показалась ему безвкусной, диетическое пюре было приготовлено на воде, без спелого красного помидора TponoiyH навряд ли осилил бы свою порцию. Во время еды он никак не мог отключиться от стонов умирающего, доносившихся из палаты интенсивной терапии. Ничего, внушал себе Станислав Сергеич, он уже ничего не ощущает, это просто бесчувственное бревно, которое накачивают обезболивающими. В сущности это хорошая
