Он резко выдохнул и бросил:
— Это совсем другое!
— Мы же с вами, кажется, договорились, — теряя терпение, нахмурилась я. — Мои артефакты — такие же часовые, как и ваши. Просто на другом уровне.
Не дожидаясь ответа, я взяла сразу два последних шарика и повесила их на приглянувшиеся ветки. Обернувшись, встретилась взглядом с хмурым и очень недовольным супругом. Его возмущение и отрицание происходящего царапало мои чувства, ранило на энергетическом плане не меньше, чем злость Фонсо на рысей до того. Выдерживать это с каждой минутой становилось все трудней. А еще нужно было закончить наряжать елку.
Поскольку мое предложение касалось Тэйки, обращение «командир» я посчитала неуместным, а назвать «милордом» столь нетерпимого ко мне человека язык не поворачивался.
— Муж мой, — вполне миролюбиво начала я.
— И на том спасибо, — пробормотал он, сложив руки на груди.
— Пожалуйста, посмотрите сами, какие игрушки здесь хранятся, — я сделала вид, что он не перебивал, и приглашающе указала на короб. — Уверяю, больше ничего, что было бы связано со смертью или моим даром, там нет.
Фонсо скептически гнул брови и молчал.
— Моей сестре очень нравилось доставать, разглядывать эти сокровища и наряжать елку. Уверена, вашей дочери это занятие может полюбиться не меньше. Это редкое и необычное развлечение. Будет нечестно лишить ее такой возможности.
Прозвучало хорошо, спокойно. Даже можно было заподозрить у меня желание сделать пару шагов Тэйке навстречу. Как отец, заинтересованный в том, чтобы вынужденные мачеха и падчерица хотя бы не избегали друг друга, Эстас Фонсо должен был согласиться с моим предложением.
Он и в самом деле задумался, но довольным не выглядел, а его мотивация меня удивила.
— Вы в чем-то правы, миледи, — хмуро кивнул супруг. — После утренней истории нужно дать ей понять, что некромантия не только страшная и пугающая. Некромантия может быть и красивой, как те ваши искусственные птицы. Тогда Тэйка, думаю, быстрей свыкнется.
— Наверное, — согласилась я, отметив, что мне нравится эта трогательная забота Фонсо о дочери.
* * *
Эстас уговаривал себя, что стоит радоваться тому, какими на поверку оказались артефакты виконтессы. Не кости, не скелеты, не клыки, не жуткие маски, не противные твари вроде змей или пауков. Просто шарики с черепами и рунами. И, как ни крути, а леди была права и не зря просила высокую ель. Не залезая никуда, Тэйка не разглядит рисунок на не очень-то крупных шариках.
Хорошо, что виконтесса не хотела пугать ребенка, а предложение дать Тэйке украсить елку самостоятельно вообще было отличным. В крепости у девочки мало развлечений, тем более таких ярких. Теперь Тэйке будет, о чем рассказать подругам в Хомлене. И темой беседы станут не только неловкие попытки оправдать остриженные волосы виконтессы, но и нечто совершенно особенное.
К вящей досаде Эстаса, Тэйка идеей украшать елку, появившуюся в доме по желанию леди, игрушками, которые привезла сама леди, не загорелась. И командир в полной мере почувствовал себя заправским торговцем-зазывалой, расхваливающим товар и так, и эдак, в частности одну из трех елок на страну!
Четверть часа, не меньше, прошли в пустой борьбе с заупрямившейся дочерью и увенчались в итоге очень скромной победой. Эстас уговорил Тэйку проверить, хорошо ли он сам будет украшать елку.
К его возвращению виконтесса развесила на одном из двух резных пюпитров стеклянные бусы. Оранжевые, красные, зеленые, белые, синие бусины просвечивались и сияли не хуже драгоценных камней. Даже у командира глаза разбежались, а Тэйка и вовсе ахнула от восторга.
— У нитей по две небольшие прищепки, — достав из корзины напоминающий змею бумажный сверток, пояснила леди Россэр и сняла обертку. — Можно повесить за одну, чтобы гирлянда свисала вниз, а можно вот так, — в руках виконтессы нить ярких разноцветных бусин повисла дугой.
Солнечный луч попал на гирлянду, и Тэйка, завороженная игрой света на гранях, сделала к некромантке шаг, так и не выпустив руку отца. Леди Россэр этого будто не заметила и, достав из корзины бархатистую на вид тряпочку, стала протирать бусины.
— Эти уже можно брать, — кивком указав на пюпитр, совершенно обыденным, лишенным даже намеков на заигрывание с ребенком тоном сообщила леди.
И Эстас решился. Мягко высвободив руку, взял одну из сияющих гирлянд и, встав на скамеечку, зацепил прищепки за ветки. Бусины перекрыли большеглазый череп совы, и елка в одночасье перестала казаться странной некромантской затеей. Пожалуй, виконтесса права. Красивая традиция, которую и в случае развода неплохо будет сохранить.
Улучив момент, когда пышные ветки скрыли Тэйку и командира от виконтессы, дочь тихонько спросила, почему елка стоит в большой кадке с песком.
— Леди Россэр сказала, что сможет после Нового года прирастить дерево обратно к пню, — так же шепотом ответил Фонсо. — Здорово, правда?
— Ничего у нее не выйдет, — с сомнением глянув в сторону леди, вытирающей очередную нитку, буркнула Тэйка.
Эстас решил не разубеждать.
Гирлянды одна за другой превращали обыкновенную елку в нечто удивительно праздничное, волшебное. Смолистый аромат хвои дразнил обоняние, радовал, бодрил. Хорошее настроение и легкость, пришедшие во время охоты на дерево, но напуганные утренней историей с зачарованием кабинета, вернулись снова. Чудесное и давно позабытое чувство праздника, будто маленькая звездочка, появилось в душе, и Эстас, наблюдающий за сияющей дочерью, был даже благодарен леди Россэр за необычную идею с елкой.
Как виконтесса и предсказывала, Тэйка так и не заметила рисунки на бирюзовых шариках. Поначалу она тихо советовала, куда лучше повесить бусы или прикрепить какой-нибудь грибок на прищепке, но постепенно осмелела и с молчаливого поощрения взрослых сама стала увлеченно разбирать большой короб с игрушками.
Все они, будь то куколка, белка, заяц или пухлощекое, как на старинных гравюрах, солнце, были сделаны с любовью. Это чувствовалось. Даже Тэйка это понимала, бережно разворачивая сокровища, осторожно вертела их в руках и разглядывала фигурки.
— Тот, кто вырезал это, был настоящим мастером, — восхищенно выдохнул Фонсо, держа за петельку филигранно выполненную деревянную снежинку.
Виконтесса не ответила. Эстас отвлекся от игрушки, и только тогда увидел, что леди Россэр, устроившаяся в одном из кресел, спит.
Сияющая звездочка в душе потускнела, радость, яркая и осязаемая, куда-то ускользнула, сменившись странной, горчащей досадой. Странной, потому что Эстас ведь и не ждал сейчас от виконтессы особенного расположения или интереса к Тэйке и к себе.
Но какой-то час, пока наряжали елку, картинка происходящего в библиотеке казалась идеальной. Семейная пара, ребенок, общее развлечение, приподнятое настроение. Будто взгляд в будущее, к которому стоило стремиться.
Стараясь сделать так, чтобы Тэйка не поняла, насколько виконтессе безразличны она сама, навязанный и изначально постылый муж, украшение нужной только некромантке елки, Эстас Фонсо так же, как и до того, продолжал восхищаться игрушками. Но теперь они казались грубыми и блеклыми.
Зачем леди предложила позвать Тэйку? Командиру едва-едва удалось убедить дочь, что виконтесса очень занята, а потому из-за задумчивости, а не нарочно, проигнорировала вопросы девочки за столом. Теперь это…
Но досада недолго омрачала мысли — пару раз глянув на леди Россэр, Эстас обратил внимание на позу виконтессы. Она не была удобной. Никто не уснет нарочно, сидя на самом краешке кресла и не воспользовавшись ни одной подушкой.
Напомнив себе, что навязанная супруга выглядела больной и наверняка устала, а разыгравшаяся в кабинете сцена не могла улучшить ее самочувствие, Эстас мысленно укорил себя за очередное поспешное суждение. А ведь всего час назад леди Россэр просила его быть внимательней и думать. Хороший совет, в котором до приказа о женитьбе Эстас Фонсо не нуждался.
