— Безмерно рад знакомству, миледи! — просиял сержант. — Мне все говорили, что теперь в крепости есть собственный маг, да еще такой редкий. Но никто не подумал сказать, что леди некромант такая красавица!
Не дожидаясь разрешения, он наклонился и, взяв меня за руку, поцеловал пальцы. Все еще улыбаясь обаятельному, хоть и простоватому мужчине, я заверила, что радость от встречи взаимна. Артур Вирон явно собирался сесть рядом со мной. Видимо, до появления «госпожи Фонсо» это место за столом было его. Но лекарь опередил сержанта, и тот с ощутимой неохотой сел рядом с Тэйкой, занимавшей, как и прежде, место слева от отца.
Этот ужин во многом стал для меня откровением. Во-первых, и это было самое простое, я убедилась в том, что готовят в Рысьей лапе исключительно вкусно. И такой вывод я сделала не только на основе многодневного недоедания.
Во-вторых, Агата и Марика, аккуратные, расторопные и хорошо знающие, как прислуживать за столом, были так научены, что могли бы предлагать свои услуги если не леди Льессир, то леди Девон точно.
В-третьих, мне стало совершенно очевидно, что супруг и господин Дарл знают об этикете за столом не понаслышке. То, как эти двое ухаживали за мной и за Тэйкой, то, как свободно ориентировались в приборах, стало особенно заметно в сравнении с сержантом. Он раздумывал, а они знали и не колебались.
В-четвертых, я обратила внимание на сервировку стола и посуду. Конечно, эти детали я замечала и раньше, но тогда они были лишь блеклым фоном для моих переживаний. Во время визита леди Льессир приборы совершенно точно были серебряными, я видела клеймо. И рисунок на тарелках я знала. Мариченский фарфор, легко узнаваемый даже без клейма и разглядывания тарелки на просвет, — в орнаменте всегда использовались золотые перышки.
Сейчас сервиз был проще, но тоже не из дешевых. К этой странности добавлялось воспоминание об осенних березах в гостиной Эстаса Фонсо. Он утверждал, что картина — оригинал, а не копия. Другие полотна, хорошие ковры, качественная, дорогая мебель в комнатах мужа и девочки. Откуда? Откуда это в позабытой небесами крепости?
На уставший и еще не пришедший в себя ум никакие правдоподобные объяснения странностям не приходили. Сытость и тепло совсем меня разморили, оттого я хорошо, уютно чувствовала себя в компании, по сути, незнакомцев. Необычно благостное настроение, как и сонливость, были закономерной отдачей после самого серьезного магического истощения в моей жизни. Не смущали ни колючий взгляд Тэйки, ни шуточки сержанта, а они балансировали на грани приличия. Его же комплименты были бесхитростными и даже приятными, учитывая тот немаловажный факт, что Артур Вирон единственный посчитал необходимым их делать.
В целом вечер прошел очень неплохо и закончился посиделками в библиотеке у елки. Аромат хвои, яркие игрушки, отблески света на гирляндах и шариках умиротворяли. В какой-то момент, открыв глаза, я увидела лицо командира неожиданно близко, дернулась.
Он крепче прижал меня к себе:
— Тихо-тихо, все хорошо, — полушепотом заверил Фонсо и положил меня на постель. — Отдыхайте. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — ошеломленно выдохнула я, наблюдая, как командир выходит из комнаты и закрывает за собой дверь.
Очевидно, дополнительная проповедь отца Беольда и тревога за жизнь супруги, которой было неприлично позволить умереть всего через неделю после свадьбы, пошли ему на пользу. Как иначе объяснить превращение глухого раздражения и отторжения в трогательную заботу?
Глава 30
— Нужно ей как-то намекнуть, чтоб с Вироном была осторожней. Она ж не знает, что он за каждой юбкой волочится, — Эстас досадливо покачал головой, потянулся за вишневой пастилкой.
— Прямо скажи, — пожал плечами Дьерфин. — Зачем намеки?
— Я бы сказал прямо, — вздохнул командир. — Но она все толкует превратно. Все! Скажу: «Миледи, сержант, которому вы так любезно улыбались весь вечер, — бабник. Он охотник во всем, ему важно число побед. А вы еще и знатный трофей», так она решит, я сцену ревности устраиваю.
— Ты мне описываешь какой-то исключительно странный тип мышления, — Дарл недоверчиво хмыкнул.
— Возможно, это странный тип восприятия. Не знаю, что нужно сделать, чтобы она осознавала именно тот смысл, который я в слова вкладываю.
— Думаю, ей и тебе нужно просто немного привыкнуть друг к другу, — утешил Дьерфин. — Сам посуди, после принудительной свадьбы леди Кэйтлин все время работала. Работала тяжело, на износ. Пила ядовитые зелья, спала по три часа в сутки, как мне Джози сказала. Вы почти не общались. К счастью. Ты на себя не был похож, только сейчас отходить начал.
Эстас мрачно кивнул.
— Вы с леди Кэйтлин, и я повторюсь, к счастью, незнакомы, — Дьерфин глянул на командира поверх чашки. — Будь собой. Она быстро поймет, сколько преувеличений и откровенной лжи нагородила леди Льессир за неделю пути.
Фонсо скептически хмыкнул, но возразить не успел.
— Я уверен, она разберется, — подчеркнул лекарь. — И по поводу сержанта ты зря переживаешь. Леди Кэйтлин умная девушка.
Эстас промолчал, положив в рот вишневую пастилку. Она сладко прилипла к небу и хоть немного скрашивала послевкусие прошедшего вечера. Вначале разговор в который раз пошел не так, как Фонсо рассчитывал. Потом неожиданно теплое знакомство с Вироном. Чем сержант, нахрапистый, фамильярный и лишь нахватавшийся манер за три года службы в Рысьей лапе, так понравился виконтессе, что улыбка не сходила с ее лица?
Это был вообще первый случай, когда леди улыбалась искренне, весело. И кому она улыбалась! Не мужу, ездившему в другой город за зельем, не Тэйке, не лекарю, а бабнику, засыпавшему ее пошловатыми комплиментами.
Но последняя фраза Дьерфина повернула мысли в другое, обнадеживающее русло. Виконтесса, устоявшая перед принцем Густавом, не заведет интрижку с мужланом сержантом.
Вспоминая себя две недели назад, первую реакцию на королевский приказ, Эстас Фонсо признавал, что ему очень повезло. Самые ужасные опасения не оправдались. Навязанная жена оказалась не только не беременной, но даже нетронутой. Настроена она была вполне миролюбиво, хоть и не стремилась особо к общению. Эдакая отстраненная гостья, показывающая, что она здесь ненадолго, всего на три года. И, как верно подчеркивал Артур Вирон, виконтесса была по-своему красива.
Удивительно, но до этого вечера, пока сержант не заострил на этом внимание, Эстас совершенно не видел за образом темной колдуньи и навязанной жены саму виконтессу. Какая-то избирательная слепота и зашоренность! А потом в библиотеке он все время поглядывал на засыпающую в кресле девушку и поймал себя на том, что любуется утонченностью ее черт.
Все могло быть хуже, гораздо хуже. Нужно благодарить Триединую за то, что уберегла его и его род от позора и подарила вполне осуществимую возможность наладить с навязанной женой отношения.
* * *
Первую седьмицу до дня Триединой я приходила в себя. Быстро уставала, пару раз неожиданно задремывала в библиотеке, куда командир неизменно приглашал меня после завтрака. Супруг либо вел какую-то документацию, либо занимался с Тэйкой счетом, письмом или географией.
Как мне объяснили, у девочки до пяти лет была няня. Но помощь короны одинокому отцу ограничивалась разрешением нанять и поселить на такой короткий срок няню в крепости. Даже продлить это время не позволялось, а тем более пригласить гувернантку. Поэтому воспитанием и обучением дочери Фонсо занимался сам и явно получал от этого удовольствие.
Я читала сказания и песенный сборник, в общение командира с дочерью не вмешивалась, а они со мной заговаривали исключительно редко. И каждый раз с каким-нибудь вопросом обращался ко мне именно командир. Тэйка при этом в лучшем случае не смотрела в мою сторону.
Сложилось впечатление, что посиделки в библиотеке должны были помочь Тэйке привыкнуть ко мне. Если Эстас Фонсо надеялся на это, он, судя по щитам, которые на магическом уровне создавала девочка вокруг себя и отца, просчитался.
