Таня сорвалась вперед, отсчитывая такты музыки и удары своего сердца. Когда она выбежала в центр зала, то перед ее мысленным взором не было никого, кроме славного воина в сияющих доспехах…
Музыка смолкла. Таня сидела на полу, прикрываясь руками, полностью обнаженная, в одних украшениях и туфлях. Три предмета одежды лежали вокруг нее на равном удалении.
Таня встрепенулась. Образ прекрасного воина исчез, а на том месте, где она видела его недавно, белели три мерзких рожи. В зале царила гробовая тишина. Никто не шевелился. Первой ожила Кимора. Подойдя к креслу дяди Шеса, она заглянула ему в глаза и произнесла:
– По-моему, всё ясно, батюшка. Ишь, как глаза сверкают, да слюна течет. Уж он бы за нее сейчас принялся, если бы сердце выдержало.
Не слушая старуху, Леодр поднялся, шагнул к Тане и хриплым голосом заявил:
– Я хочу ее.
– Нельзя, господин, – возникла на его пути Айне. – Если ты возьмешь ее сейчас, она не сможет танцевать так еще месяц. Волшебство в том, чтобы она не ведала ласки мужчины.
– Я хочу ее, я господин, – рявкнул Леодр, отстраняя Айне.
– Это твое право, – склонилась Айне. – Оно и верно. Что в нем, в этом куше от торгов, когда можно позабавиться с такой ядреной девкой.
Леодр остановился. Было видно, что в нем происходит тяжелая внутренняя борьба. Наконец он махнул рукой и бросил:
– О боги, вечно эти дела. Кимора, приведи в мою спальню Анфису, немедленно.
Он быстрыми шагами направился к выходу.
– Леодр, – Таня медленно поднялась с пола, – я хочу, чтобы ты знал. Тем, что ты сделал со мной, ты подписал себе смертный приговор.
– Что?! – Леодр не верил своим ушам. – Палок ей.
– Нельзя, – снова выступила вперед Айне. – На теле останутся следы и не пройдут до конца Велесовых праздников.
– Ну, тогда ты отходи ее своей плеткой, – приказал начавший выходить из себя Леодр.
– Прости, достойный Леодр, – вновь склонилась танцовщица, – ты нанял меня обучить эту девушку танцу осы. Я это сделала и теперь жду вознаграждения. Палачом в твой гарем я не нанималась.
– Проклятье, – взвыл Леодр. – Ну, знай, рабыня, я смогу тебе отплатить.
Он быстро вышел из зала. За ним, тяжело ковыляя и бросая в сторону Тани похотливые взгляды, вывалился Шее.
– Следуй за мной, благородная Айне, – поклонилась танцовщице Кимора. – Я отведу тебя к казначею. Там ты получишь полный расчет. А потом, прости, тебе надо покинуть поместье. Хозяин не любит…
– Я сама найду дорогу к казначею. – В голосе Айне звучала брезгливость. – Ступай, старуха, выполняй приказ своего хозяина.
Под тяжелым взглядом Айне Кимора словно еще больше сжалась и сморщилась. Двигаясь как-то странно, бочком, она выскользнула из зала. Жестом Айне повелела выйти музыкантам и повернулась к уже успевшей натянуть одежду Тане.
– Не стоило наживать себе столь могущественного врага, – покачала она головой.
Таня молча улыбалась и насмешливо смотрела в глаза наставнице. Она была рада, что Леодр будет знать, кто погубит его. Радовало ее и то, что Айне тоже попала в щекотливую ситуацию. Сделав вид, что не замечает взгляда ученицы, Айне приблизилась к ней почти вплотную и тихо произнесла:
– Завтра начинаются дни Велеса. Послезавтра открываются торги. Там тебя заставят танцевать перед покупателями. Чем лучше станцуешь, тем дороже тебя продадут. Станцуй как можно хуже. Будь неуклюжей коровой. Тогда тот, кто хочет дать тебе свободу, сможет купить тебя. Выпей это.
Легким, почти незаметным движением Айне сунула ученице в руку маленький флакончик.
– Что это? – Таня ошарашенно смотрела на наставницу.
– Я правильно оценила силу твоей ярости, – усмехнулась та. – Чтобы хорошо исполнить танец любви и покорности, танцовщица должна забыть о ненависти и дышать лишь страстью к мужчине. Поэтому все это время в пищу тебе подмешивали специальное снадобье, разжигавшее желание. Если я не ошибаюсь, именно благодаря ему ты сегодня станцевала так… что я получу свои деньги, а ты не отправишься в бордель. В этом флаконе сок травы, который подавляет в женщине влечение к мужчинам. Выпей его, и семь дней ни один красавец не соблазнит тебя. Так что сможешь спокойно кривляться на помосте. А потом мы вместе отпразднуем твое освобождение.
– Значит ты… – Таня задыхалась от переполнявших ее чувств. – Почему же ты не сказала?
– Молодо-зелено, – усмехнулась Айне. – У меня не было уверенности, что своим поведением ты не выдашь себя. Удачи тебе.
Она сделала шаг назад и громко произнесла:
– Прощай, девчонка. Занятия с тобой не доставили мне большого удовольствия, но принесли немало денег. Надеюсь, мы больше не свидимся.
Айне резко развернулась и зашагала к выходу.
– Спасибо, – прошептала ей вслед Таня, украдкой открывая флакон.
Глава тридцать четвертая,
о заговоре
Когда Айне вернулась домой, Сид уже ожидал ее в гостиной. Заперев все двери, танцовщица уселась напротив старого друга.
– Как прошел экзамен? – спросил слепец, уставившись невидящими глазами в сторону Айне.
– Все хорошо, – ровным голосом ответила танцовщица. – Леодр остался доволен. Похоже, ее выставят на торги.
– Не сомневался в этом, – усмехнулся Сид. – Я собрал пятьдесят золотых гривен. Как думаешь, этого хватит?
– Не уверена, – покачала головой Айне. – За красивую рабыню распаленные мужчины на аукционе могут дать и больше. Я дала ей зелье, которое подавит в ней тягу к мужчинам на время. Не сомневаюсь, что ее строптивый характер даст о себе знать, и она что-нибудь выкинет во время торгов. Это собьет цену в разы. Хотя и тогда пятидесяти гривен может не хватить. Но пусть тебя это не беспокоит. Я добавлю, сколько надо.
– Благодарю тебя, благородная Айне. Я обязательно отдам долг.
– И не думай об этом, благородный старый слепец, – фыркнула танцовщица. – У меня свои понятия о чести и долге. Если я хочу потратить деньги на выкуп этой девочки, значит, так тому и быть.
– Ты хочешь взять ее в свою труппу?
– Хотела бы, но думаю, что толку в этом не будет. Она слишком горда и независима. Такие не умеют подчиняться. Я дам ей денег на дорогу или на обустройство в Несе, и пусть живет, как считает нужным. В конце концов, кто еще поможет человеку в беде, если не мастер великой тайны?
– Это верно, – усмехнулся Сид. – Я рад, что ты носишь титул благородной не только потому, что в складках одежды у тебя спрятана инка.
– Какой же мастер великой тайны без благородства и доброты? – Эти слова Айне произнесла так, словно речь шла о чем-то обыденном и само собой разумеющемся. – Ты останешься сегодня ночевать в моем доме, Сид?
– Если позволишь. Я ведь полагаю, что сегодня у тебя будут еще гости.
– Я никого не жду, – удивилась Айне, но, увидев улыбку собеседника, встрепенулась. – Ах, да. Возможно. Я удивлена, почему этот мальчик до сих пор еще не появился.
– Потому что он стал ритером и прекрасно понимает, что и когда нужно делать.
В дверь постучали.
– Кто там? – недовольно откликнулась Айне.
– Это я, бабушка, – прозвучал из-за двери голос Симе.
– Входи, – распорядилась Айне.
На пороге возникла юная танцовщица. Пройдя в комнату, она поклонилась и произнесла:
– Там, на пороге, этот парень, который приходил тогда с благородным Сидом. Он спрашивает тебя.
– Тот молодой благородный ритер, ты хотела сказать? – строго переспросила ее Айне.
– Ну да, – недовольно фыркнула девушка.
– Укороти свой язык и прояви уважение к достойным. – Глаза Айне метнули две яркие молнии в воспитанницу. – Неважно, кем был этот человек прежде. Неважно, что он молод. Неважно даже, что он отверг тебя. Он мастер великой тайны, а значит, даже его благосклонный взгляд – слишком высокая награда для тебя. Дай тебе боги за всю жизнь постичь то, чем он обладает сейчас. Окажи ему почтение, приведи сюда, а потом оставь нас. Разговоры мастеров не для ушей обычных людей.
Поджав губы, Симе снова низко поклонилась и вышла из комнаты.
– Как ты думаешь, она все еще любит его? – спросил Сид, когда за девушкой закрылась дверь.
– Конечно, – усмехнулась Айне. – Такие, как она, не отступают так быстро.
– Для моего ученика это была бы неплохая партия, – протянул Сид. – Я не могу оценить красоту твоей внучки, но то, что она чистый сердцем и надежный человек, знаю наверняка.
– Сами решат, – отмахнулась Айне. – Ты же знаешь, что тяжело ужиться двум мастерам, а познавшему великую тайну и не познавшему жить под одним кровом невыносимо. Слишком тяжело, когда самый дорогой человек не может тебя понять, и еще мучительнее, когда не понимаешь любимого.
– Я знаю, что есть сила, которая не только преодолевает действие тайных зелий, но и может стать превыше самой великой тайны, – вздохнул Сид. – Это любовь.
– Но нам она неподвластна, – усмехнулась Айне.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел Антон. За ним, в дверном проеме, на секунду мелькнули полные ярости глаза Симе. Потом дверь закрылась. Сид шумно втянул ноздрями воздух.
