Фирмы Disappearing Inc. и Ziplip изобрели самостирающуюся электронную почту, основывающуюся на технике шифрования. Канадская компания Zero-knowledge Systems производит маскировку идентичности при помощи пакета программ Freedom, предоставляющего пять цифровых псевдонимов, которые могут быть соотнесены с различными видами деятельности. При работающей системе Freedom никто не сможет установить связь псевдонимов с действительными личностями. Freedom затрудняет идентификацию путем шифрования электронной почты и запросов на открытие web-сайтов, пересылая их к конечному пункту назначения через, как минимум, три промежуточных маршрутизатора. Каждый из маршрутизаторов может иметь дело только с одним уровнем шифрования. Zero-knowledge использует ту же самую технологию, в результате чего даже сама компания не в состоянии соотнести псевдонимы с индивидуальными клиентами. Она располагает только списком имен клиентов, никак не связанный с псевдонимами. Anonymizer.Com предлагает бесплатные программы сохранения анонимности в обмен на свою рекламу. Такие программы представляют собой дополнительные серверы, которые буферизуют браузер клиента из его конечного пункта назначения. Аналогичные услуги предлагает и Idzap.com (Anonymous, 2000; Rosen, 2000а), Быстрое развитие способов защиты конфиденциальности информации — вот что вызывает обеспокоенность властей, обусловливая их попытки запретить частное использование техники шифрования и объявить применение и распространение последней вне закона (Levy, 2001).
Существует и второй уровень борьбы кодов: движение за открытые исходники, которое подробно обсуждалось во второй главе. Если программный код является открытым, то он может быть изменен либо опытным пользователем, либо какой-нибудь сервисной фирмой, некоммерческой организацией или хакерской сетью, работающей на общее благо в эпоху информации. Проприетарный контроль программного кода подготавливает почву для ограничения областей применения информации, что будет означать конец приватности в Интернете. Вы, возможно, считаете, что это правильный путь. Однако для тех, кто так не думает, главное здесь — это возможность узнать и видоизменить исходный код и, коли на то пошло, все программное обеспечение. В мире открытых исходников способности правительства и корпораций контролировать базовую архитектуру приложений Интернета оказываются весьма ограниченными.
То, по какому пути пойдет общество, разумеется, зависит не от самого кода, а от умения общества и его институтов навязывать код, противодействовать ему и видоизменять его. На заре XXI века в мире Интернета сложилась вызывающая беспокойство комбинация: глубоко укоренившаяся либертарианская идеология в сочетании со все более расширяющейся практикой контроля. Общественные движения в защиту свободы в Интернете, подобные коалиции, образовавшейся вокруг Electronic Privacy Information Center в Соединенных Штатах, играют весьма важную роль в деле сохранения первоначального Интернета как царства свободы, Но этого противодействия оказывается недостаточно. Законы, судьи, общественное мнение, СМИ, корпоративная ответственность и политические организации приобретают решающее значение в деле определения будущего Интернета. Глобальные сети нельзя контролировать, но людей, которые их используют, — можно, что и происходит, и будет происходить дальше, если только общество не сделает выбор в пользу свободы Интернета, приступив к решительным действиям на баррикадах, построенных ностальгирующими либертарианцами.
Интернет, свобода и государственная власть
И в предпринятом анализе, равно как и в идеологии большинства сообществ первых пользователей Интернета, содержится неявное предположение, что власти не относятся к числу союзников свободы, Однако из истории нам известно, что именно институциональная демократия, а не либертарианская идеология выступала в качестве главного бастиона в борьбе против тирании. В таком случае, почему бы не предоставить государственной власти (по крайней мере, демократической) полномочия регулировать использование Интернета? Так, например, регулирование Европейским Союзом данных, собираемых дот-комами о своих пользователях, обеспечивает защиту приватности в гораздо большей степени, чем политика laissez-faire в Соединенных Штатах. Однако в то же самое время правительства европейских стран полны решимости осуществлять контроль информации и коммуникаций в максимально возможных масштабах, например путем надзора за распространением техники шифрования — наиболее эффективного средства обеспечения приватности при коммуникации людей друг с другом.
В конечном счете, используя множество предлогов, власти отказывают в доверии своим гражданам — им лучше знать. А население не доверяет своим правительствам — у него есть на то достаточно оснований. В 1998 году 60% жителей США считали, что «государственных служащих не интересует, что думают люди вроде меня», а 63% граждан полагали, что «правительство находится под контролем нескольких влиятельных лиц». В Калифорнии доля граждан, поддержавших вышеперечисленные утверждения, оказалась равной 54 и 70% соответственно (Baldassare, 2000: 43). Аналогичные данные можно получить во многих странах мира, за исключением скандинавских демократий. Таким образом, если люди не доверяют своим правительствам, а власти не доверяют своему народу (в конце концов, политические партии прибегают ко всевозможным уловкам для того, чтобы победить на выборах), то отсюда следует, что появление Интернета как пространства свободы стало материальным воплощением этого раскола, причем защитники свободы стараются сохранить эту новую территорию благоприятных возможностей, а власти мобилизуют свои мощные ресурсы в попытке перекрыть любую утечку в их системах контроля.
И все же эта история может иметь другое продолжение. Можно подумать о взаимно гарантированном разоружении, о восстановлении обоюдного доверия. Но поскольку власти находятся на самом верху институтов общества, именно они должны положить начало такому процессу: они несут бремя социальной ответственности. В самом деле, Интернет может использоваться гражданами для слежения за своим правительством, а не правительством для слежения за своими гражданами. Он может стать инструментом контроля, информирования, соучастия и даже принятия решений на всех уровнях снизу доверху. Население может получить доступ к файлам данных государственной власти, ибо это фактически является их правом. И власть, а не личная жизнь людей должна стать «стеклянным домом», за исключением некоторых важных вопросов, касающихся обеспечения национальной безопасности. Только при этих условиях, позволяющих добиться прозрачности политических институтов, власти могут на законных основаниях претендовать на установление ограниченного контроля над Интернетом с целью обнаружения немногочисленных случаев проявления порочности нашей натуры, в той или иной степени присущей каждому из нас. Если власть не перестанет бояться своего народа, а значит, и Интернета, общество вновь вернется на баррикады для защиты свободы, что станет демонстрацией удивительной исторической преемственности.
VII - Мультимедиа и Интернет: гипертекст после конвергенции
Неуловимый волшебный ящик
На протяжении 1990-х годов футурологи, технологи и медиамагнаты предавались мечтам о конвергенции компьютеров, Интернета и медиа. Ключевым словом было «мультимедиа», а его материализацией — волшебный ящик, который мог бы стоять в нашей гостиной и по нашей команде открывать глобальное окно безграничных возможностей интерактивной связи в видео-, аудио- и текстовом форматах. С 1998 по 2000 год Microsoft вложила 10 миллиардов долларов в развитие кабельных компаний по всему миру, заложив фундамент для рыночного контроля над новой программной технологией, способной послужить основой для будущей интерактивной приставки к телеприемнику. Планы Microsoft по выпуску соответствующего программного обеспечения потерпели крах из-за неуступчивости компании, непременно желавшей снабдить этот ящик своей операционной системой WindowCE. Тем не менее этот проект показателен как пример стратегии конвергенции, реализуемой Интернетом и компаниями, специализирующимися в области программного обеспечения и традиционных медиа-компаний. 12 января 2001 года регулятивным органом федерального правительства, Федеральной комиссией США по связи (FCC), было одобрено слияние компаний AOL и Time Warner (с общим капиталом в 100 миллиардов долларов), рассматривавшееся в качестве корпоративного фундамента для материализации идеи мультимедиа.
Однако бизнес-эксперименты по конвергенции медиа, проводившиеся с начала 1990-х годов, заканчивались неудачей: часто по причинам технического характера, но всегда из-за неудовлетворенности потребительского спроса, и особенно — на видео по запросу (Owen, 1999; Castells, 2000; The Economist, 2000). Прежде всего, не удалось осуществить конвергенцию ПК и интерактивного видео по запросу; наиболее показательным примером здесь может служить крах сети Full Service Network компании Time Warner в Орландо. Предпринятая тогда попытка передачи видео через Интернет, хотя и представлявшаяся технически реализуемой, не смогла получить дальнейшего развития, поскольку качество видео-изображения уступало телевизионному (как аналоговому, так и цифровому), и у нее оказалось мало потребителей (главной жертвой этого непродуманного проекта стала Web TV, приобретенная Microsoft в 1997 году).
