То есть, согласно их новой версии, генерал-майора похоронили отдельно от рядовых бойцов вместе с… другим рядовым бойцом (об этом красноречиво говорили его солдатские обмотки). Куда же делся полковой комиссар Ассоров, М. Сегодин уже не пояснял.
Кстати, с неисповедимыми путями туманных объяснений лидера ПО «Дон» связана ещё одна любопытная история. В пору триумфального шествия в СМИ «письма личного водителя» я спросил его (лидера) ближайшего сподвижника: отчего же лейтенант Боцкин (напомню, он и был личным водителем Лизюкова) со товарищи, найдя погибшего Лизюкова недалеко от его подбитого танка, не вывез в Лебяжье также и тело полкового комиссара Ассорова? Ведь найти его (он свисал из башни КВ) было ещё проще, чем Лизюкова? Но оказывается, у осторожного и предусмотрительного лидера уже был готов ответ и на этот вопрос!
«Танкисты не любили Ассорова, — пояснили мне, — а потому не стали вывозить его!» (Ну чем не интрига для современных «былей» о войне! Ну чем не типичный ход любителя секретиться и не договаривать рядовым поисковикам что-то «особо важное»…)
Откуда ж такая информация, из каких таких неизвестных доселе мемуаров? — изумился я. Об этом, оказывается, сообщили ему энтэвэшники после беседы с сыном Н. Боцкина — последовал ответ. Концы, как говорится, в воду! Ведь никто не проверит, что там на самом деле сказал южным корреспондентам НТВ далёкий от Воронежа сын генеральского водителя! Но концы всё-таки нашлись в Туапсе. В личной беседе со мной на вопрос о якобы рассказанной им нелюбви танкистов к Ассорову изумлённый такой новостью Александр Боцкин (сын личного водителя Лизюкова) заявил, что ничего подобного журналисту НТВ никогда не говорил!
Кто ж тогда придумал всю эту «нелюбовь» танкистов к Ассорову? Последовавшее затем разоблачение выдумки с «письмом личного водителя» (молчаливо признанное самими «находчиками») окончательно снимает всякие сомнения в происхождении этой загадочной «нелюбви» — она была придумана самими авторами «письма генеральского водителя», чтобы замазать очевидные нестыковки в их новоявленной версии, и бесстыдно выдана за правду!
Вот так и возникают беспардонные выдумки, которые потом триумфально шествуют в СМИ и подвигают ответственные комиссии к принятию безответственных решений!
В день перезахоронения «Лизюкова» в репортаже НТВ зрителям был впервые показан ещё один «свидетель последнего боя Лизюкова» — тщательно засекреченный до того моими опасливыми оппонентами радист генерала, сопровождавший его в последнем бою на… автомобиле[261]. Доселе анонимным (по прихоти руководителей-«находчиков») радистом оказался Василий Ольховик, почтенный и уважаемый ветеран войны из далёкого сибирского села. Наши оппоненты ссылались на него как на очень важного очевидца, якобы полностью подтверждавшего все их выводы! Но насколько ценными оказались его воспоминания в вопросе о гибели и захоронении генерала Лизюкова? Об этом речь в следующей главе.
Глава 3
Последний бой генерала Лизюкова: трагедия, память, поиски
(Первоначальный вариант опубликован в журнале «Военно-исторический архив», июнь 2009 г.)
Несостоятельность заявлений о том, что останки генерала Лизюкова были якобы найдены в захоронении у церкви в селе Лебяжье Воронежской области, очевидна. Архивные документы, свидетельства и послевоенные исследования опровергают этот домысел. Они однозначно говорят о том, что генерал Лизюков вообще не был похоронен в Лебяжье. Но где же тогда следует искать его останки? Я уже писал об этом, но ещё раз проанализировав все имеющиеся документальные источники, пришёл к выводу, что можно уточнить высказанные ранее предположения.
Генерал Лизюков погиб 23 июля 1942 года (а не 25, как снова и снова говорят нам телерасследователи!). В то утро он вместе с комиссаром Ассоровым лично отправился на танке КВ на соединение с ушедшей в прорыв в ночь на 22 июля 148 тбр. Причём в отличие от широко распространённой, но ложной трактовки событий Лизюков вовсе не вскочил в танк, «чтобы возглавить наступление», и не собирался идти в атаку впереди своих танкистов, предпочитая смерть грядущему позору, как по незнанию пишут об этом. Не надо приписывать генералу безрассудных поступков, которых он не совершал. Лизюков вовсе не потерял голову, чтобы бросаться в лобовую атаку и своим примером увлекать других. Он намеревался управлять частями своего корпуса из танка в тылу противника, а не вести бой как простой танкист. Для ведения боевых действий у него было достаточно подчинённых.
Замысел Лизюкова состоял в том, чтобы как можно скорее протолкнуть в прорыв вслед за уже ушедшей в рейд тяжёлой танковой бригадой две оставшиеся. Как это можно было заключить, в обороне противника вдоль дороги на Сомово после удара тяжёлой бригады накануне наметился разрыв, в который и можно было бросить основную танковую группировку корпуса. В 7 утра 23 июля после ночного вызова к командующему опергруппой войск Брянского фронта генералу Чибисову Лизюков и Ассоров прибыли в Большую Верейку[262]. Приказ о наступлении и выходе в район Медвежьего был отдан Лизюковым ещё 22 июля, но в связи с вызовом к командующему наступление пришлось отложить. Теперь Лизюков намеревался сам пойти вместе с бригадами вперёд и руководить боем непосредственно из боевых порядков. Понёсшую большие потери мотострелковую бригаду он решил в наступлении не использовать, и, таким образом, в рейд на Медвежье должны были пойти только танки[263]. Никаких автоматчиков он с собой не брал. Так же не сопровождал его и радист из некой «хвостовой части сопровождения генерала», который, как взялись нас теперь уверять, ехал за генеральским танком на… автомобиле![264]
В ходе дискуссии наши оппоненты, до этого ссылавшиеся на этого радиста как на участника последнего сражения генерала, но скрывавшие его имя (очевидно для того, чтобы этой таинственностью придать больший вес своим секретным «доказательствам»), после репортажа НТВ наконец-то назвали его! Это Василий Ольховик.
Итак, в чём же суть его свидетельства? Наши оппоненты по своему обыкновению не приводят сам текст воспоминаний уважаемого ветерана, а опять предпочитают пересказывать некую не афишируемую ими аудиозапись его рассказа, из которой следует, что он работал «на машине (американской) радиосвязи, прикреплённой к командарму 5-й ТА. Эта же машина и, естественно, 4 человека — спецы радиосвязи, и в их числе молодой Василий Ольховик, сопровождали Лизюкова (он был к тому времени командующим 2 ТК) 23 июля. Но машина радиосвязи остановились по приказу генерала за 2–3 км перед высотой 188,5. По радиоэфиру они прослушивали динамику событий в том районе. Скажу коротко, в тех местах уже до того шли бои. Лизюков шёл через поле. А о его смерти уже позже сообщил радистам водитель генерала»[265].
По словам журналистов НТВ, сержант Ольховик даже «слышал по радиосвязи последние приказы Лизюкова из танка, судя по которым это был страшный бой»[266].
Однако не будем слишком доверяться журналистам. (У нас уже были причины усомниться в добросовестности проведенного ими «расследования» — с ошибками, ляпами и даже липовым письмом генеральского водителя, которое, не моргнув глазом, нам бесстыдно выдали за подлинное…) Тем более что в показанном сюжете сам Василий Ольховик не говорит ничего подобного, а сообщает лишь, что за труп Лизюкова «целые сутки бои шли. Немцы хотели его схватить, а наши не хотели отдавать»[267]. На основании имеющихся документов проанализируем, насколько достоверными являются все эти утверждения.
Начнём с того, что никаких упоминаний ни о Василие Ольховике лично, ни о 4 спецах-радиотелеграфистах, ни даже о машине радиосвязи 2 ТК, которую якобы Лизюков использовал для боевой операции корпуса, в архивных документах нет. Но предположим, что и радиотелеграфисты, и спецмашина действительно были и по распоряжению Лизюкова остались где-то в районе Большой Верейки для осуществления радиосвязи с корпусом при его действиях в тылу противника.
И что же из этого следует? Можно ли назвать их участниками последнего боя Лизюкова, если они, оставаясь в тылу, даже не знали, что с ним произошло? Могли ли Василий Ольховик и его товарищи видеть последний бой командира корпуса? Никак не могли! По той простой причине, что, как и в случае с выдуманным эпизодом из мемуаров Катукова, район гибели Лизюкова просто не просматривается с высот по северному берегу Большой Верейки, тем более — с места в 2–3 километрах к северу от выс. 188,5, которое находится в низине! Как же могли они «сопровождать» Лизюкова, если остались там, откуда он выехал?! Никак не могли!
