Подъехала старенькая легковушка: как видно, у „шотры“ не было специального транспорта, имеющегося в изобилии у их израильских коллег. Меня посадили на заднее сиденье, слева и справа молодцы, Раид за рулем. Покатили».
Пещерный страх
— Ты привез меня туда, где любил бывать Алексей Федорович! Как ты догадался? — спросила Анна, плюхаясь с разбегу в высокую траву.
— Откуда ты знаешь?
— Из блокнота психолога. Именно на этом месте Алексею Федоровичу пришла на ум сказка про монаха-бенедиктинца. До того, как тот явился на свет, его родителей спросили, чего им больше хочется, чтобы их сын родился злым и красивым или добрым и уродливым. Как люди набожные, они предпочли второе. Зеркал в доме не было, мальчик рос и не знал, как он выглядит. Но родители видели. И чем дальше, тем пуще горевали. Лучше бы был злым и красивым. Такого и из дому не выпустишь, камнями забьют. Но в какой-то момент правда открылась, и бедный мальчик, закутавшись в покрывало, убежал из дому. Навстречу ему шел серый мешок. Мальчик прижался к нему и поведал о своем горе. Серый мешок позвал его с собой. Дорога из Иерусалима до Абу-Гоша была долгой, и лишь утром следующего дня достигли они этих вот самых монастырских ворот. Тогда они были открыты, и серые мешки, а это были монахи-бенедиктинцы, приняли мальчика в свой орден. Жил он в одной из келий, выходящей окнами в прекрасный сад с пальмами, и внутри видел только прекрасное — старинные фрески на церковных колоннах, расписные ларцы… Никаких зеркал. Так он и прожил до глубокой старости. В мире с самим собой. А мог бы стать твоим пациентом.
Пение муэдзина взорвало тишину. Анна выбралась из травы, отряхнула серое пальтишко и двинулась вдоль монастырской стены. С тыльной стороны была та самая лазейка «не по комплекции». Анна занырнула в нее и пропала из виду.
Он набрал ее номер. Ответа не последовало.
Смертельно боящийся пещер и всяческих углублений в земле, Арон смотрел в черную расщелину, пытаясь понять, куда она ведет. К подземным источникам? В сад? В келью?
С психами держи ухо востро. Тот укатил в Мукату, эта под землю провалилась.
Да и сам он будто въехал в чью-то галлюцинацию. Где-то там, за пределами обозреваемого, ходят серые мешки, а за спиной — реальная свалка: остовы кроватей, стулья без ножек и сидений, железяки от ржавых полок. И камни.
По утверждению Юнга, мы лечим свои неврозы у своих пациентов. Если бы он физически смог протиснуться в эту дыру, он бы преодолел пещерный страх, преследующий его с армейской поры. Как-то в полнолуние с другом и двумя девушками — одной из них и была Шуля — они рванули на армейском джипе в меловые горы, что неподалеку от Содома и Гоморры. Странное место. Если Анна материализуется, он обязательно ее туда свозит.
Может, она там была? Монастырем пока что он удивил себя, а не ее. «Лучше о ней не думать», — решил Арон, усаживаясь на камень и раскуривая трубку.
От меловых гор сносит крышу и без марихуаны, а тут они курнули и решили забраться в пещеру. По жребию. Один остается на стреме, остальные уходят. Ему выпало остаться. Он уговаривал Шулю сторожить джип вместо него, но она ушла. Именно это он и хотел припомнить ей в лунной ночи, когда они лежали нагие под апельсиновым деревом.
Между покатыми белыми горами, похожими на подушки, шла дорога, посыпанная словно бы звездной пылью… Лунный сон в постели царицы ночи… Ни растеньица, ни одной колючки — белым бело. И даже пыль от солдатских сапог была белой.
Прошло два часа. На связь никто не вышел. Арон завел джип, врубил на всю мощь сестер Берри и поехал искать ту злосчастную дыру в земле, куда все они провалились.
Анна не отвечала. Скорее всего, LG на беззвучном режиме.
Свет фар не нащупывал видимых углублений в почве. Арон нашел их на рассвете, спящих мертвецким сном у подножья подушечной горы. Они, действительно, выбрались наружу чудом. В фонариках сдохли батарейки, и они ползли в полной тьме неведомо куда. То одному, то другому мерещился свет, кончилась вода, а они все ползли…
Топча кроссовками девственные травы, Арон бросился к воротам. Сквозь узкий зазор он увидел Анну, стоящую под пальмой рядом с монахиней.
* * *
«Какое-то освещение было лишь на центральной улице, полгорода лежало в руинах. В потемках мы добрались до Мукаты, местного небоскреба, возвышавшегося среди развалин».
Происходящее не сопрягалось с реальностью.
Нормальный человек Арон сидел в машине и читал произведение конченного во всех отношениях психа, и, как ни странно, оно его успокаивало.
«Вошли в более или менее освещенное здание и поднялись на лифте на самый верхний, седьмой этаж. В довольно-таки обширном кабинете восседали за полированным столом двое прилично одетых арабов при галстуках и с физиономиями старых медвежатников: воры в законе из ФАТХа. Раид сообщил мне: „Этого зовут Ала, он говорит по-английски“. Жулики бросили на меня беглый взгляд и сухо объявили что-то комиссару. Тот снова выругался по-арабски, потом пояснил: „Сказали, что вы не годитесь“.
Я понял это и без перевода. Если б я стал офицером „шотры“, вся эта малина у меня
