Он перевел дух и продолжал:
— Теперь о том, о чем вы ставили условие... Вряд ли я смогу выполнить все, о чем мы договаривались. Деньги деньгами, а мои чеченские друзья косо на меня смотрят. Мало кто из них держит русских пленных для продажи. Больше для обмена на своих родственников. Зачем, говорят, они тебе, ты своего брата из России привез... Я нашел только пять русских пленников, которых они готовы продать. Еще трое отказались, они не желают возвращаться, приняли ислам... Что мне делать? Пятерых я выкуплю, это русская молодежь, ровесники моего Рустама. Почему вы молчите, Вячеслав Иванович?
— Что я могу сказать? Вы вне досягаемости. Сможете еще кого-то выкупить — хорошо, не сможете... что тут скажешь...
— Но вы мне верите? — спросил Мансуров. — Для меня сейчас важно, верите вы мне или нет.
— Что вам от этого — верю, не верю. Вот когда увижу этих пятерых, тогда можно будет что-то сказать.
— Я вас понял. А за брата — извините. Брата я никому не отдам. Я ведь его вызволил не до конца, его здесь будут судить. Вы не будете мне мстить, Вячеслав Иванович?
— Где мне, — усмехнулся Грязнов. — Руки коротки, а бумажник пустой.
— Я всегда готов помочь вам, только скажите, дорогой Вячеслав Иванович, сколько.
— Да не к тому я! — с досадой сказал Грязнов. — Что у вас все к одному сводится?
— Я вас понял, — сказал Мансуров. — Ну извините, если что не так. И с вашего позволения я буду сообщать вам всякий раз, когда освобожу кого-нибудь.
— Да уж, пожалуйста! — хмыкнул Грязнов. — Всегда будем рады таким известиям.
Грязнов положил трубку на рычаг и с еще большей ненавистью уставился на телефонный аппарат, будто тот был источником всех его неприятностей.
Сбежал-таки! Но позвонил. И похоже, не врет. Пять человек всего-то. А мы тут губы раскатали... Вон как держатся за своих родственников. Позавидуешь... У нас же наоборот, все расползаются по своим норам. Ни с кем так не собачимся, как с родней.
Опять телефонный звонок прервал его размышления.
— Здрасте, Вячеслав Иванович! — бодро выкрикнул Володя.
Фу, отлегло... Грязнов облегченно вздохнул.
— Куда же ты пропал?
— У вас все время занято.
— Тебя там не подслушивают? — спросил Грязнов.
— «Жука» в аппарате нет. Весь номер облазил...
— Ты там не замерз? — спросил Грязнов.
— Нет, что вы! Мне тут новую дубленку справили — вместо пальто...
— Это кто же? — насторожился Грязнов.
— А те, с кем летел. Они мое пальто выбросили... Но это долго объяснять, подробности при встрече. Не беспокойтесь, все нормально, в коррупции пока не погряз.
— Что-нибудь раскопал? — спросил Грязнов, не переставая хмуриться. Дубленка... Тоже крючок в умелых руках. А ребята там ушлые. Но посмотрим...
— Кое-что есть, — сказал Володя. — Вы не могли бы мне прислать одну картинку, и срочно?
— Какую картинку?
— След кроссовки на педали «шестерки». Помните?
— А как же? Фирма «Пума», размер сорок шестой. Лаборатория дала и другие характеристики. Я пришлю, если тебе это срочно надо. Что еще?
— Завтра иду на похороны, — вздохнул Володя.
— А твои новые знакомые тоже идут?
— А как же. Это на сегодняшний день их самое большое горе. Интересные типажи. Только здесь, в Сибири, откуда произрастает наше могущество, таких встретишь.
— Обаятельные? — усмехнулся Грязнов. — С широкой душой?
— Не то слово, — вздохнул Володя. — Просто кости трещат от дружеских объятий... И потом, эта история с убийством жены Томилина. Что-то здесь, помимо житейских коллизий, прячется.
— Это на ее похороны идешь? — спросил Грязнов. — Может, подстраховать тебя на всякий случай? Могу позвонить в местный УВД.
— Нет, что вы! Здесь все про всех знают! — заволновался Володя. — Конечно, они думают, что спеленали меня. Пусть думают. Я их стараюсь не разочаровывать.
— Ох, смотри, — вздохнул Грязнов. — Влез ты, чувствую, по самое некуда. Выберешься?
— А как же иначе? Одолею. По крайней мере, есть у господина Козлачевского слабые места, есть... Вы знаете, что он баллотируется в местные губернаторы?
— Тогда ему нужна чистая анкета, — сказал Грязнов. — А про выборы я ничего не слышал. Даже не предполагал. Впрочем, посмотришь на иных наших избранников — и ничему уже не удивляешься. А ты там будь все-таки поаккуратнее. Может, не стоит тебе соваться в эту историю с убийством Томилиной? Зачем на себя вешать лишнее?
— Я примерить это дело хочу, сравнить с другими, — сказал Володя. — Если нет ничего общего с тем, что мы расследуем, тогда, пожалуй... Но это уже другой разговор.
— Вот именно, — согласился Грязнов. — Поэтому давай заканчивать. — А по Козлачевскому я просмотрю материалы. Что-то у нас должно быть, если память мне не изменяет.
— У меня пока все, — сказал Фрязин. — Будут деньги — высылайте.
— Поди, без копейки там сидишь?
— Есть кое-что. Пока держусь.
— Вот-вот, — сказал Грязнов. — Не вздумай у этих одалживать. И пить не смей. Особенно на этих... на поминках. Ну будь здоров.
И положил трубку. Потом набрал номер Меркулова:
— Костя, как же так? Я же просил тебя придержать Мансурова...
Меркулов сразу пошел в наступление:
— Он просил! Он думает: попросил — и земной шар стал вращаться в другую сторону! В том же Баку сидит некто Турецкий Александр Бори- сыч, слыхал про такого? Так вот у меня о нем душа болит.
— Он там под другим именем, — сказал Грязнов.
Было слышно, как Меркулов тяжело вздохнул.
— Все понял, — сказал Грязнов. — Только не вздыхай так тяжко.
— Вот именно. Это сейчас Они там морочат всем голову своим иностранным происхождением. Но тот же Мансуров, или кто еще, наведет справки... И станет наш господин Турецкий заложником. И будут держать его, болезного, пока не отпустим еще какого-нибудь господина Мансурова с его братцем. Не представляешь, Слава, как там все запуталось... Они выбирают там, понимаешь, с кем иметь дело. Через чью территорию пускать нефтепровод.
— Слыхал. И читал. Не один раз. Да что, в самом-то деле, свет клином сошелся на их нефти? Больше нигде не сможем заработать?
— Это не нашего с тобой ума дело, — сказал Меркулов. — Не понимаешь, ну что ж теперь... Я тоже не все понимаю. Но стараюсь доверять тем, кто разбирается в этом лучше меня. Ты — профессионал, Слава, значит, должен уважать других профессионалов в своем деле.
— Спасибо за признание. Премного благодарны. А вот что ты скажешь, если я тебе сообщу, что мне только что Мансуров из Баку звонил?
— Тебе? — удивился Меркулов. — Ну-ну... И что сказал?
— Он вывез своего братца...
— Знаю. Прокуратура Азербайджана обратилась к нам с ходатайством о передаче им дела до окончания следствия.
— Так вот. Поместил он этого освобожденного из-под стражи Панкратова в частную больницу, заплатил за его лечение, привлек крупных специалистов. И доложил, что выкупил уже пятерых наших пленников... Ты понял? А если бы я нянчился с буквой твоего закона?..
— Он такой же мой, как и твой, — перебил его Меркулов.
— ... А я взял его за горло. Не пригрозил бы ему, ничего бы этого не было! И отпустили бы вы задарма в силу политической целесообразности братика его как миленькие, отправили бы домой в порядке исключения и идя навстречу...
— Ты это мне говоришь?
— А кому мне говорить? Вот ты спрашиваешь меня про то, уважаю я профессионалов в другой области или нет. А я ведь в своей поступил непрофессионально. Что молчишь? Ну когда запугивал его...
— Именно так, — сказал Меркулов. — Тебя за это следует привлечь. Или указать на служебное несоответствие.
— А привлекай! — огрызнулся Грязнов. — Указывай! Но если благодаря этому наши ребята уцелеют... Понимаешь? Могу и рапорт подать, если уж так не соответствую...
