сахарной свеклой. Он остановил животных на противоположном углу, слез с передка повозки и зашел в дровяной сарай, не заметив, что перегородил улицу и отрезал путь второй группе заключенных. Два конвоира направились вниз по склону, чтобы заставить старика убрать телегу с дороги. Кристина уже собралась бежать назад домой, но было поздно. Первая группа оказалась позади нее, эсэсовец шел ей прямо навстречу. Она метнулась к ближайшему крыльцу, желая раствориться в дверной нише. Ей не хотелось подходить близко, видеть этих несчастных, смотреть в их страдальческие глаза. А пуще всего Кристина не желала, чтобы заключенные считали ее, гражданку этой страны, управляемой безумцами, ненавистницей евреев.
Конвоир не обратил на девушку внимания и прошел мимо с застывшим лицом, держа руку на винтовке. Кристина замерла в полуметре от узников, не успев отвернуться, и невольно смотрела на выступающие скулы и гниющие зубы, дистрофичные ноги и испещренную язвами плоть. Запах мочи и экскрементов ошеломил ее. Кристина закрыла рот рукой и опустила взгляд. Она не могла находиться здесь, но выхода из западни не было.
И вдруг конвоир, прошедший мимо нее, побежал назад, крича: «Стой!»
Заключенные послушно остановились, некоторые не поднимали головы, другие обернулись посмотреть, что случилось. Кристина выглянула с крыльца, пытаясь выяснить, не удастся ли ей сбежать. Несколько изголодавшихся узников рванулись к телеге со свеклой, схватили корнеплоды и, как дикие животные, впились в них зубами. Конвоиры отпихивали их и били прикладами. Три арестанта упали на холодную мостовую вокруг повозки и лежали без движения; головы у них были в крови, а костлявые руки страшным образом искривились. Трое босых заключенных воспользовались неудачей товарищей, чтобы повысить свои шансы на выживание, — сняли с убитых обувь и надели ее себе на ноги.
С десяток узников, улучив момент, бросились наутек. Один из охранников поднял винтовку к плечу и выстрелил в двоих беглецов, первый раз промахнулся, но во второй попал в цель. Четверо конвоиров открыли огонь, яростно паля в заключенных, спасавших свои жизни. Те, кого настигала пуля, выпячивали грудь вперед, закидывали головы назад и падали лицом на землю. Остальные ныряли в переулки и перепрыгивали через заборы. Три эсэсовца пустились в погоню.
Кристина закрыла уши руками и осела на крыльце, пытаясь стать как можно меньше. Руки и ноги у нее дрожали от нервного возбуждения. Вдруг стрельба стихла. Кристина подняла голову, увидела, что конвоиры далеко, и встала, готовая рвануться прочь, что есть духу. Но в это мгновение она заметила среди заключенных, примерно в пятнадцати рядах поодаль, знакомую фигуру. Девушка остолбенела. Он стоял в строю с остальными узниками, обратившись лицом вперед и глядя в землю, то есть приняв такое положение, чтобы ни у кого не возникло желания его застрелить. Кристина была близка к обмороку. Она глубоко вздохнула, убеждая себя, что зрение ее обманывает, и снова собралась бежать. Но перед этим, чтобы окончательно стряхнуть наваждение, еще раз взглянула на привлекшего ее внимание заключенного: изможден, побрит почти наголо, и вылезшая на черепе черная щетина выглядит как грязь, лицо исхудалое и перепачканное. Сердце Кристины болезненно сжалось. Этот подбородок, эти карие глаза…
Без сомнения, это был Исаак.
Кристина ухватилась за арку крыльца и, сдерживаясь, чтобы не кинуться к нему, посмотрела по сторонам. Конвоиры были заняты усмирением мятежных арестантов и погоней за беглецами. Все они находились у подножия холма, а она у вершины, близко к дому. Кристина мгновенно приняла решение: нельзя упустить такую возможность — и крикнула:
— Исаак!
Лицо его дрогнуло, он хмуро взглянул туда, откуда доносился крик, узнал Кристину и явно испугался за нее.
— Уходи, — беззвучно произнес он и опустил голову, отказываясь смотреть на девушку.
— Исаак! — взмолилась она. — Пойдем со мной! — он не шелохнулся. — Скорее, они не видят!
Наконец Исаак поднял голову и взглянул на нее, сжав губы, словно пытался сдержать слезы. Кристина почувствовала, как в груди у нее что-то надломилось, но знаком позвала его подойти ближе. Молодой человек осторожно осмотрелся — казалось, он только сейчас заметил шум и переполох. По тому, как изменилось его лицо, Кристина догадалась, что он согласен с ней: конвоиры далеко. Исаак сделал шаг вперед, встал в передний ряд, немного постоял там, словно это было его место в строю. Сердце Кристины бешено заколотилось, и она испугалась, что сейчас упадет в обморок. Исаак продвигался из шеренги в шеренгу, все ближе и ближе, и оба они бросали тревожные взгляды назад — не заметят ли его маневра охранники.
Наконец он добрался до нее, и оба порскнули вдоль лицевого фасада здания и скрылись в проулке. Они мчались позади ряда домов, перебирались через заборы, бежали, топча посадки, через огороды, проносились, спотыкаясь, через задние дворы и загоны для кур. Дважды Исаак выбивался из сил и падал, и Кристина помогала ему встать. Один раз он зацепился бело-серой робой за частокол и поранил ногу, но они не остановились, пока не добрались до заднего двора дома Бёльцев. Там Кристина сразу же втолкнула его в курятник.
— Ни звука, — приказала она, закрывая дверь. — Я сейчас.
Она влетела в заднюю дверь дома и выбежала через переднюю на улицу. Колени ее стучали друг о друга, как две кувалды. Кристина поправила платье и почистила башмаки и, пытаясь произвести впечатление молодой женщины, вышедшей на неспешную прогулку, направилась к подножию холма. Она не повернула головы к заключенным, все еще стоявшим в строю, в надежде, что те не опознают в ней девушку, которая только что помогла сбежать одному из них. В этот миг недвижный утренний воздух пронзили выстрелы. Кристина остановилась, вздрагивая от каждого щелчка, эхом отзывавшегося на улицах. Один, второй, третий, четвертый, пятый, шестой. Потом она услышала крики конвоиров:
— В строй, а не то будешь следующим! Жидовская морда!
На перекрестке конвоиры запихивали оставшихся заключенных в колонну. Около телеги с сахарной свеклой лежали в растекающихся лужах крови шесть мертвецов. Еще около десяти тел распластались лицами вниз тут и там.
— Мы пришлем грузовик за этими, — пиная бездыханное тело, процедил один эсэсовец.
Кристина нарочито неторопливым шагом направилась к своему дому. Скрывшись за дверьми, она проскочила через коридор первого этажа на задний двор. Когда девушка распахнула дверь курятника, Исаак подпрыгнул, на его бледном лице выделялись широко раскрытые воспаленные глаза.
— Где ты
