-Да! – ответил я.
Помолчав и тяжело дыша, она сказала:
-Я понимаю тебя, но не мог бы ты подождать до утра. Собака хозяев разбудит.
Я молчал и сидел, не зная, что ответить. Татьяна сказала:
-Ты извини, я закурю? Просто сил нет!
-Я сам об этом же хотел тебя просить! – ответил я.
-Закрой глаза!- сказала она.
Я не закрыл, но смотрел в пол, когда она быстро встала и, накинув халатик, достала из сумочки сигареты. Мы закурили и я спросил:
-И кто он, этот Борис?
Татьяна села рядом и, вздохнув, сказала:
-Слишком много тебе придётся рассказать про меня, но это совсем, наверное, ненужно! Я просто скажу, что этого человека я не видела три года… - по лицу её хлынули слёзы.
Усмехнувшись я спросил :
-И чего же ты вспомнила сейчас про него ?
Татьяна вдруг зарыдав, облокотилась к себе на колени и, склонив голову, ответила:
- Потому что я все эти три года с ним спала!
Я посмотрел на Татьяну, как на помешанную!
Она поняла несуразицу и поправилась:
-Я с его именем в тюрьме три года спала, пока он в армии служил! Он мне каждую ночь снился! Я из-за него в тюрьму попала! Подружка моя подкралась к нему перед уходом в армию и последнюю ночь с ним провела, а я уже была беременная и простить ей этого не могла! Я ей сделала «козью морду». Меня моя беременность могла спасти, я бы получила условно, но сделала аборт и пошла в тюрьму… А он вернулся до моего освобождения и они поженились! Но не будет им добра! На чужом несчастье счастье не построишь! Вот всё! Суди меня, как хочешь! Хотя, говорят, за одно и тоже, дважды не судят!- рыдала Татьяна.
-Это верно! – вздохнув, сказал я, - Ты отбыла сполна и за своё и за чужое!- задавив окурок, я нежно, нежно поцеловал Татьяну в губы, а потом в мокрые от слёз щёки.
- Я тебе честно скажу! – продолжила Татьяна, - Я с тобой связалась, хотя и старше тебя я намного, только потому, что решила, что ту любовь я могу погасить только с таким, как ты. Я понимаю, что не будет у нас с тобой будущего, но я решилась на такое испытание, чтобы развязаться с той моей любовью. Она уничтожает меня! Прости ещё раз!
Утром мы шли на работу, как молодожёны, по сияющей, мокрой после поливалок осенней улице, но, подходя ближе к заводской площади, Татьяна стала беспокоиться:
-Ну, давай пойдём по разным сторонам улицы! Не хочу, чтобы обо мне судачили девки!
-Да ты что? В деревне что ли? – возмутился я, - Мне бы лично было приятно, чтобы меня увидели мои «сокамерники» из общежития с такой точёной фигуркой!
-А мне стыдно! Я не знала, что ты несовершеннолетний!
Однако уступил я ей и перешёл на другую сторону улицы.
На работе я делал вид, что мы с нею не знакомы, если приходилось бывать в Заточном отделении. А домой в гости я к ней приходил, как она сказала, «через день и каждый день». С кобелём Полётом я познакомился и он на меня уже не лаял. Мои «сокамерники» пытали меня изо всех сил, где это я пропадаю без их ведома, потому что у нас был организован в комнате «общак», то есть питались на «складчину», а я на «харч» деньги не кидал, потому что готовил для комнаты и, так сказать, вёл хозяйственный расчёт: чего и сколько надо подкупить, чтобы в любое время что-то быстро и сытно сварить, привлекая любого на помощь. Несмотря на то, что я их ни разу не подвёл, но сам часто приходил от Татьяны сытым и не ел то, что сам готовил.
Я Татьяне рассказывал о своих «сокамерниках»:
-Дело в том, что года три назад наша Партия и Правительство решили выпускать из тюрем УДО (условно досрочно освобождённых) желающих работать на стройках народного хозяйства. Естественно, как всегда до конца это не было продумано и этих «УДО» стали расселять по молодёжным общежитиям. Например, в комнату на шесть человек селили пять зэков и одного коммуниста для надзора и воспитания. На нашу комнату не хватило коммуниста и поселили меня-комсомольца семнадцати лет, не думая о том, что меня самого могут перевоспитать эти пятеро уголовников. Мои «сокамерники» отреагировали на этот факт положительно и сказали, что несмотря на то, что я комсомолец, они мне дают погоняло: «Коммунист!», чтоб не было дискриминации. Конкретно о них, кто за что сидел:
Коля из Ленинграда кличка «Питерский»-был студентом четвёртого курса какого-то ВУЗА связанного с ядерной энергетикой. Вдвоём с другом они перекопировали какие-то чертежи связанные с ядерной техникой и пытались продать иностранцам. Я вам скажу, что отношение к нему зэков было не на равных, а считали его
отщепенцем-предателем-сукой, несмотря на то, что сами были уголовники.
Один только не брезговал общением с ним, относясь с иронией, – это Юра из Москвы – кличка «Москвич», который готовился эмигрировать в Америку и вступить в мафию. Для этого он владел всеми видами единоборств, которые только были известны тогда. Владел свободно английским, не плохо знал немецкий и даже тренировался со мной и учил ещё какие-то: по-моему французский и испанский. Сел он за угон машин без цели хищения. То есть он угонял открыто и давал возможность устроить за ним погоню и уходил от неё. Один раз он не ушёл и получил четыре года, три из которых отсидел. Об этом он не жалел и говорил, что это тоже входит в программу его подготовки. Миша - тракторист, украл и пропил краску в своём коммунхозе, где и работал. Получил за это пять лет, так как уже была не снятая судимость за драку. Гена-«Шило» сидел за нанесение побоев сожительнице и попытку поджечь её хату. Эдик Золотарёв-кубанский казак, комбайнёр-механизатор. Сел за то, что раздавил «Волгу» инструктора Крайкома партии по пьяни и в милиции после задержания сам «с дуру» подтвердил, что сделал это умышленно, а не по неосторожности: «Не справился физически – рассчитался технически!» - так заявил он и получил пять лет. Громила и драчун, у которого кулак был размером с мою голову.
То, что я был членом штаба заводского Комсомольского прожектора, несколько настораживало моих «сокамерников» и им было, «как до лампочки» то, что меня взяли туда потому, что заметили мои оформительские и стихоплётские способности в цеховом Комсомольском прожекторе. Мы «поднимали на вилы» всякие недостатки от неухоженности рабочих мест, до срыва поставок на конвейер и, конечно же, прогульщики и пьяницы были у нас на особом счету. У меня был свой фотоаппарат «Киев-4» с фотоэкспонометром и все фотопринадлежности. У меня был заводской пропуск на фотоаппарат. Вот эти обстоятельства давали основания моим «сокамерникам» относиться ко мне с недоверием. Я их предупредил, что я не стукач, но если кто-то сорвётся с истинного пути, то пощады не будет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
