— Не так уж много, раз не потерял еще способность говорить. Ах, да. Я не представился. Меня зовут Антон, и я тоже сбежал из города.
— Андрей, — представился Андрей. — Не думал, что кто-то сбегал из города. Я ничего об этом не слышал.
— Конечно, им не с руки признаваться, что кто-то может покинуть лучшее место на земле. В городе даже не знают про эту пещеру. Как минимум большинство жителей не знает. Каждое место по своему охраняет свой статус-кво. В Гарграде замалчивают, в Эдеме рассказывают небылицы о городе. Уверен, что есть и другие места, в которых справляются с задачей как-то иначе. Нельзя никому верить.
— Значит, тот старик был прав. Он говорил про тебя, а я не поверил.
— Ты про того, который ворует души?
— Про него самого. А зачем ему души?
— Здесь верят, правда не все, что укравший душу ворует вместе с ней и жизнь — он отнимает года у жертвы и прибавляет себе. Поэтому здесь неохотно говорят свои имена.
— А как ты сбежал? И почему? Давно это произошло? — Андрей испытывал прилив сил, наконец-то найдя собеседника, и старался утолить свою жажду общения, выплескивая на него поток вопросов. Собеседнику это тоже нравилось. Этот душ смывал с тела и из души отчаяние и моральную усталость.
— Сбежал я уже давно, — с радостью встал под этот душ воспрянувший духом Антон. — Еще в прошлом году. Я работал инженером-ремонтником в гараже префектуры северного района и увидел такое, о чем даже сейчас, после всего увиденного здесь, не могу вспоминать без содрогания. — Он замолчал, в который раз стараясь все забыть, потом встряхнул головой и продолжил. — Мне тогда помогли сбежать друзья. Я долго шел по пустошам, пока не попал в плен к дикарям. А с тобой что произошло?
— Я тоже инженер — инженер-художник. У меня в квартире кто-то убил двоих охранителей, но кому докажешь, что это не я? А еще девочку, которую я нашел в каналах.
— Да ты сорвиголова — по каналам ходил. Ты достаточно отчаянный, чтобы попробовать сбежать отсюда. У меня почти получилось. Может у тебя получится — все лучше, чем истлевать здесь заживо.
— Так вот откуда у тебя эти следы на спине.
— Да. Не самые приятные ощущения. Нелепая случайность прервала мой побег на волю и низвергла обратно в пыль.
— Так как же ты чуть не сбежал?
— Слушай, возможно, тебе это пригодится, — и Антон стал рассказывать историю, повествующую о его злоключениях в Горном Эдеме. — Когда меня поймали, то сразу определили пылью в зеленую шахту. Условия там были получше, чем здесь. Там была частичная автоматизация рудодобычи. Там даже люди разговаривали друг с другом. Но условия все равно были не из простых. Будучи пылью невозможно сбежать. Поэтому первым делом я озаботился повышением своего социального статуса. Как инженер я продемонстрировал свои навыки, оптимизировав работу конвейера. Это заметили, а так как специалистов здесь совсем немного, меня сделали холопом и перевели для работы в гараж. У холопов больше свободы в передвижении, они ближе к поверхности, и на ногах нет этих чертовых оков. В гараже я много узнал об этом месте. Горный Эдем так называется, потому что он буквально находится в горе. Есть только одна дорога, по которой можно сюда попасть. Она очень строго охраняется. Все остальные выходы из горы заканчиваются обрывами и без крыльев гору покинуть нельзя. Даже вооруженным силам города не по зубам эта крепость. Да они и не пытались никогда ее штурмовать, я уверен. Единственный способ отсюда убраться — покои хозяина. Говорят, что его покои соединены с Небесным Эдемом. Конечно, нет никакого Небесного Эдема. Для своих слуг хозяин исчезает, улетая на небеса, но на самом деле он скрывается через потайной ход, ведущий куда-то наружу. Я это выяснил, когда незаметно пробрался по вентиляции в его логово в первый раз. У него под столом есть кнопка, которая раскалывает барельеф, открывая ход. Самим ходом я не успел воспользоваться, так как не рискнул идти за ним, а в следующий раз я не добрался до его кабинета — по пути вентиляция не выдержала моего веса, и я рухнул прямо в пыль около поста илотов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Невеселая история. Сожалею, что тебе не удалось освободиться. Может попробуем еще раз, теперь вдвоем? Так будет больше шансов.
— Нет. Я реалист. После такого меня навсегда оставят в пыли. А с цепями на ногах далеко не убежишь. И даже если сбить цепи, то до логова хозяина очень далеко, на пути много илотов — отсюда сбежать нереально. Только холопом.
— Но как же мне выбраться в холопы? Здесь и механизмов для починки нет. Может просто сказать, что я разбираюсь в технике?
— Так они тебе и поверят. Как отсюда пробиться наверх я не знаю. Но если придумаю — обязательно скажу. И ты тоже думай. А пока давай спать отдыхать… и это… спасибо за разговор. Он мне сильно помог.
— Тебе спасибо. Я уже стал ощущать себя частью пещеры, а после разговора почувствовал себя живым. — Они устроились на своих уже привычно-твердых кроватях и мгновенно погрузились в сон, несмотря на такую волнующую встречу — единственная полезная привычка, приобретенная в этих мрачных казематах.
Изматывающая работа продолжалась, но она уже не воспринималась так тяжело. Возможность поговорить с близким по духу собеседником давала сил. Они много разговаривали и о жизни в Гарграде, и о жизни в Эдеме. Антон избегал только тем, связанных с ужасным событием в городе, поделившем его жизнь на две неравные части. А о жизни в крепости он был единственным рассказчиком, так как уже много здесь повидал и услышал. Он рассказал, что хозяина считают то ли богом, то ли его посредником. Единственным живым существом, которое может перемещаться между небом и землей в любое время. Остальные попадают на небо после смерти, и то не все, а только самые послушные. А непослушных после смерти хозяин помещает в бурю, которая карает и мучает их. И около покоев хозяина можно услышать их стоны и крики. И никто не хочет разгневать его и оказаться после смерти в буре. А еще, несмотря на кандалы и клетки у нижних, они всех обитателей Эдема считают единственно свободными людьми, и ничто их не может переубедить. Люди живут здесь за счет охоты на еще встречающихся в пустошах животных, за счет растений, которые они выращивают в оранжереях, но главным образом за счет набегов на караваны, идущих в Гарград. Антон полагал, что город ничего с этим не делает, так как хорошо защитить караваны или атаковать крепость будет стоить гораздо больше, чем все потерянные товары. Социальная структура здесь тоже не отличалась уникальностью. Кроме уже известных Андрею нижних, к которым относились пыль, холопы и илоты, существовала широкая прослойка верхних. Разновидности и взаимоотношения были гораздо разнообразнее. Были среди них и люди, обеспечивающие существование крепости — ремонтники, механики, садоводы, доктора. Были и те, кто отвечал за образование и управление — жрецы, лейтенанты и смотрители. Но больше всего было воинов — основных добытчиков, совершающих набеги. И над всеми на большом отдалении возвышался хозяин — колоритный исполин, одним своим видом, не говоря уже о громогласном голосе, внушающий всем священный страх.
Интересно, что машины для набегов собирались из машин, отбитых у караванов. И даже если трофейная машина была без повреждений, ее использовали как источник деталей, разбирая ее на запчасти и используя их для сборки нового автомобиля. Так, например, нередки были случаи, когда из нескольких разных машин собиралось столько же чудовищ Франкенштейна, путем жонглирования деталями. Это делалось, потому что люди опасались попасть под влияние демонов из проклятого города, а такая перестановка частей перерождала машины, очищая их души (никто не сомневался в существовании душ у машин, притом, что о женской душе до сих пор велись ожесточенные споры). Но самым шиком считалось найти в пустыне старое, изъеденное коррозией корыто, кода-то бывшее автомобилем, и может даже очень хорошим, и позаимствовать у него часть корпуса. Чем старше детали, тем большей мощью будет обладать собранный из них автомобиль, а его слуга — так здесь называли водителей — будет свысока смотреть на слуг более молодых и новых машин. Жители Эдема полагали, что машины были живыми и более совершенными существами, чем люди. Совершеннее их был только хозяин. Антон так досконально знал эту сторону жизни дикарей, так как в силу своей профессии до падения работал подмастерьем в гараже.
