Промелькнувшие в пылу атаки мимо Федора слоны Селевкидов имели более длинные передние ноги и тонкое тело, а также уши не слишком большого размера, тогда как африканские слоны, более привычные его глазу, обладали массивным тяжёлым телом, большой головой на короткой шее и толстыми ногами. Их уши были огромны, а хобот длинным и мускулистым. Вообще африканский слон, на первый взгляд, был больше и тяжелее, а значит, сильнее[22]. Но, в данном случае за «индийским легионом» Антиоха оставалось численное преимущество. Бивни у представителей обоих континентов были длинные и прочные, способные продырявить кого угодно. Глядя, как две эти армады схлестнулись на поле битвы, Федор возблагодарил богов, что не оказался у них на пути.
Со своего холма он видел, как с башенок на спинах боевых животных велась перестрелка между лучниками, стремившимися поразить погонщиков и самих слонов противника. А когда животные сближались и наносили друг другу удары бивнями, то это походило на битву титанов. Чайка видел, как индийские слоны Антиоха атаковали слонов Ганнибала бивнями, стараясь поразить их в бок и подцепить под брюхо. Африканские слоны отвечали им тем же. Несколько раз Федор видел, как слоны вставали на дыбы, словно кони, и били друг друга копытами, пытаясь свалить противника. Многим это уже удалось. Несколько окровавленных туш лежало посреди поля, а атакующие группы боевых животных вклинивались все дальше в порядки противников с обеих стон. Вскоре все окончательно перемешалось в этой яростной схватке, но план Антиоха был ясен, – его слоны пытались атаковать конницу Ганнибала, ударив с фланга. Но им помешали африканские слоны, специально пущенные в дело для отражения этой атаки. Битва шла серьезная, слоны рвали друг друга на части, но кто побеждает было пока не ясно.
Вскоре, однако, Федору пришлось отвлечься. Его атаковал отряд гоплитов, посланный из города специально для уничтожения прорвавшихся пехотинцев врага, по какой-то роковой случайности еще остававшихся в живых. Греков было почти полторы тысячи. Все пешие, поскольку конница Антиоха была брошена для отражения прорыва Ганнибала, который все сильнее теснил фалангу Селевкидов в самом центре. Ситуация же на дальнем фланге все больше начинала походить на победу. Африканские пехотинцы разбили вспомогательные войска Антиоха и захватили главную дорогу к Селевкии, что шла вдоль берега. Более того, отряд пехотинцев Ганнибала при поддержке оставшихся нумидийцев теперь обходил помятую фалангу, пробивался по тылам Антиоха к самым воротам города, на соединение с Чайкой.
– Обе дороги в наших руках! – просиял Федор, отбивая щитом удар греческого гоплита, – если продержимся еще немного, то можем выжить!
– Попробуем, – ответил на это Ларин, схватившийся рядом с другим греком, плясавшим вокруг него танец смерти, – нам бы день простоять. Береги руку, Федя!
Плечо у Чайки и в самом деле побаливало. Вражеский клинок рассек его наплечник и немого поранил мышцу. Кровь уже запеклась, но Чайка, то и дело беспокоил рану, поскольку приходилось ворочать щитом, преодолевая боль. Хвала богам, рука еще вполне сносно двигалась. Спустя полчаса непрерывной драки, греки были отброшены. Помогли остатки испанских всадников и кельты, отогнавшие их чуть ли не к самым воротам Селевкии. Но Федор, решивший, что вновь сможет немного передохнуть, был вынужден теперь отбивать атаку снизу, где его подпирали сильно помятые фалангиты. Эта битва за высоту стоила его отряду еще двух сотен человек.
– Если через полчаса помощь не подойдет, – подытожил свои наблюдения Ларин, легко раненный в ногу, – то нам хана, брат Федор.
Чайка, молча, сплюнул на раскаленные от солнца камни под ногами, опустил ненадолго измочаленный щит и осмотрелся. Наступавший от реки отряд африканцев был остановлен на подступах отрядом конницы Селевкидов, несмотря на напор Ганнибала переброшенной из центра в тыл на уничтожение неожиданной угрозы. Но этот маневр оказался роковой ошибкой. Антиох так испугался окружения, что ослабил центр, А Ганнибал, увидев это, утроил свои усилия. После неистового удара, его конница пробилась сквозь последние ряды фаланги, разломав ее строй на два неравных куска. Правая большая часть немедленно попала в окружение, которого так боялся Антиох, и подверглась методичному истреблению. Это было сделано испанской конницей и пешими солдатами Карфагена, охватившими ее со стороны берега.
Оставшаяся часть фаланги, – фронт которой был даже не тронут битвой, поскольку перед ней наступали слоны, – вдруг на глазах Федора рассыпалась на отдельные части, развернулась, и вся эта бесформенная масса начала пятиться назад. То есть, вверх по холму, туда, где стоял Федор со своими изможденными пехотинцами. Их было уже не больше пятисот, а несколько десятков бойцов кельтско-испанской конницы можно было почти не бать в расчет. Последние ряды фалангитов развернулись и теперь отступали по направлению к городу, но для Чайки это означало новое наступление. Последнее, которого он мог и не пережить. Федор понимал, что Антиох уже проиграл битву. Хотя у него еще оставалось много войск в поле, но все они были уже разрозненными отрядами. Главную силу Ганнибал сумел рассечь и разбить на части. Полный разгром фаланги Антиоха оставался лишь делом времени и его индийские слоны, завязшие в битве с африканскими, этому никак не смогли помешать. Как не смогли вовремя остановить главную атаку конницы.
Однако, битва еще не кончилась и положение у Федора было просто аховое. Он был зажат между горами и стенами города. Отступать ему было просто некуда, разве что к городским воротам, из которых показался еще один отряд селевкидский концы, поскакавший в центр прорыва. Именно там кружилась конница Ганибалла, развивая наступление.
– Поднять щиты, – скомандовал Чайка, решивший умереть вместе со своей героической армией, но не обращаться в бегство.
Глухой лязг был ему ответом. Пять сотен пехотинцев сомкнули строй, приготовившись принять на себя удар почти семи тысяч человек. И этот удар не заставил себя ждать. Словно морская волна солдаты Антиоха накатились на бойцов Федора, охватили с правого и левого фланга, и направились дальше, буквально сдвинув их со своего места и утащив за собой. Нет, финикийцы бились как львы, и гоплиты падали замертво целыми десятками, но сзади их подпирало такое количество греков, которое было не остановить нескольким сотням пусть и отчаянных бойцов. Отбиваясь от града ударов копейщиков, наступавших беспорядочной толпой, Федор вдруг понял, что это не атака, а самое настоящее отступление разбитой армии. Просто ему посчастливилось оказаться на его пути, вот и все. И греки так жаждут прорваться к спасительным стенам Селевкии, что просто унесут его и всех бойцов с собой даже по частям, если понадобиться. Или разрубят и растопчут. Но, он был против, хотя и вынужден был отступать под напором превосходящего противника.
– Неизвестно, кем лучше быть раздавленными, – крикнул он, бившемуся рядом Лехе, – вот этими или слонами.
– Один черт, – весело крикнул Ларин, засаживая под ребро неосторожно раскрывшемуся бородатому гоплиту свой зазубренный затупившийся от непрерывной сечи клинок, – хотя со слоном так весело не поговорить.
Спустя двадцать минут такого боя, Федор вдруг заметил, что над ним нависают стены, а сверху посыпались стрелы. Быстро подняв голову, он увидел, что остатки его отряда бьются у самого рва Селевкии, наполненного водой из реки. А местные лучники уже упражняются в меткости, пытаясь поразить карфагенян со стен, благо расстояние теперь позволяло. Часть греков, столкнув отряд Чайки с дороги, устремилось к воротам, но, к своему удивлению обнаружило там конницу Ганибалла, перекрывшую им путь к отступлению. Драка завязалась у самых ворот, что были еще открыты и выпускали подкрепления, пытаясь спасти безнадежную битву.
Пехотные подразделения пришли на помощь обеим стонам и бой у ворот закипел с новой силой. Антиох не желал признать поражение, а, возможно, еще на что-то надеялся. Тем временем Чайку оттеснили уже к самой воде. Потеряв щит, он из последних сил рубился на мечах с греком, желавшим утопить его труп. Пропустив удар в голову, от которого зазвенело в ушах, Чайка покачнулся, но успел избежать нового удара, разрубившего воздух в двух сантиметрах от плеча. Перехватив руку противника с мечом, Федор двинул ему в зубы рукоятью фалькаты, вложив в этот удар всю ненависть к грекам. И гоплит упал в воду уже со свернутой челюстью.
– Вот так-то, – назидательно заметил Федор, едва успев зацепиться за край земляного бруствера, – знай наших.
Над головой тотчас просвистело несколько стрел, одна из которых впилась Федору сзади в плечо, швырнув его на землю. Взвыв от боли, Чайка поспешил отползти обратно на несколько метров от края, хотя бежать дальше было некуда. Повсюду пестрели панцири гоплитов Антиоха. Сознание от нового ранения помутилось. И в этот момент он увидел, как вдоль рва несется отряд испанской конницы. Его вел командир в черных доспехах, щедро раздавая удары мечом направо и налево. Греки бросились в рассыпную, позабыв о Чайке и его немногих выживших бойцах. А конница устремилась в погоню, рассеивая и добивая противника.
