— Не так-то это просто. Известно ли тебе, сколько на свете людей, до сих пор считающих, что мы — народ примитивный?
— Да, известно, — быстро подтвердила она. — И вот это я и хочу изменить. Теперь, когда мы выиграли войну, у нас есть шанс заставить мир признать, что мы ничуть не хуже их.
— Ты веришь в то, что мы выиграли войну?
— Я знаю, что это так. Если бы нас не вынудили пойти на перемирие, мы могли бы разгромить израильскую армию раз и навсегда. Они двигались прямиком в западню, приготовленную для них в Сирии и в Египте.
Бейдр смотрел на нее. Скольких вещей она еще не знала. Это была стандартная линия панарабской пропаганды, старательно проводимая в народных массах. Его неизменно поражало, что большинство арабов верило в это. То, что Израиль отрезал Третью египетскую армию и за несколько дней мог оккупировать и Каир, и Дамаск, казалось, никогда не дойдет до их сознания.
— Я все-таки не возьму в толк, что ты хочешь делать?
— Есть у меня одна идея.
— Выкладывай.
— Я могла бы работать для тебя, — она посмотрела ему в глаза.
Она была так напориста, что он не улыбнулся.
— И что ты стала бы делать? — мягко спросил он.
— Мать всегда говорила, что мне надо было родиться мальчиком, что я вся в тебя, — сказала она серьезно. — Я могла бы стать твоей помощницей.
— Боюсь, что нет, — сказал он ласково. — Все мои помощники имеют специальное образование, для того чтобы занимать этот пост. Их работа по большей части носит характер сугубо технический и специальный.
— Я не хочу сказать, что готова прямо сейчас, — торопливо поправилась она. — Я могла бы начать клерком или, быть может, секретарем, пока наберусь опыта.
— Ты знаешь стенографию и машинопись? — спросил он.
— Печатать на машинке немного умею.
Он помолчал в задумчивости, покачал головой.
— Боюсь, ничего не выйдет. Даже на эту должность нам нужны люди, владеющие ремеслом.
— Я могу вести прием посетителей. Я готова начать с чего угодно.
— Ты моя дочь. Как бы, по-твоему, это выглядело?
— Не обязательно всем об этом знать. Мы могли бы держать это в секрете.
— Нет. Так не пойдет. В моем бизнесе секретов нет.
Она была разочарована.
— Я не вернусь в школу. Ненавижу ее!
— Ну и не надо. У меня есть другая идея.
Она посмотрела на него с надеждой.
— Если твои намерения серьезны, я могу устроить тебя в университет в Штатах, где ты могла бы овладеть основами менеджмента бизнеса. Через несколько лет твои знания могли бы стать достаточными, чтобы занять подходящую должность в организации.
— На это уйдут годы, — сказала она нетерпеливо. — А что если сразу теперь? Пока я закончу школу, все уже будет сделано без меня.
Он рассмеялся.
— Я так не думаю. Дел больше, чем на обе наши с тобой жизни.
— А могу я ходить в школу здесь же? — спросила она. — Тогда я смогла бы после уроков работать и одновременно учиться.
— Это не одно и то же. Все, чему они смогут тебя обучить, — это стенография, машинопись и, может быть, еще простейшая бухгалтерия.
— Этого хватило бы для начала, а потом, если увижу, что гожусь для этого дела, то смогла бы поехать учиться в Штаты.
— Мне надо подумать.
— Тут и думать нечего, — решительно сказала она. — Я слышала, как твой человек звонил в банк насчет секретарей. Пока вы их дождетесь, я могла бы отвечать на телефонные звонки и вести прием посетителей. Я очень здорово могу по телефону. Ну правда же!
Ему стало неудержимо смешно.
— Ты очень решительна, моя юная леди.
Она встретила его взгляд.
— Ты даже не знаешь, до какой степени.
— Я начинаю улавливать смысл твоей затеи. — Он тихо усмехнулся, потом улыбка исчезла с его лица. — Знаешь, мне надо будет насчет этого переговорить с твоей матерью.
— Зачем? Ты никогда с ней не говорил обо мне.
— Это она тебе сказала?
— Да. — Взгляд ее на миг опустился, затем она посмотрела на него в упор. — Почему ты ни разу не захотел повидать нас, после того как ушел?
Бейдр выдержал ее взгляд.
— Это тебе сказала твоя мать?
Она кивнула.
Бейдр молчал. Не было смысла рассказывать ей, сколько раз он просил свидания с ней, просил прислать ее к нему погостить, и на все это Мариам отвечала отказом, заявляла, что не желает больше говорить с ним. Лейла знала лишь одно: отец их бросил, и так все и должно оставаться. Он набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул.
— Да нет, все это неправда, — сказал он спокойно.
Она промолчала.
Он чувствовал, что она не верит.
— Но теперь это не имеет значения, — сказал он мягко. — Вот ты передо мной, и я вижу тебя.
Она кивнула, но промолчала.
— Скажи мне… — чувствуя неловкость, начал он. — А как поживает твоя сестра?
— Прекрасно. Она замужем. Я не очень-то в курсе… У нас мало общего. Они очень светские. Да, кстати, Амал подозревает, что она беременна.
Он улыбнулся.
— Ты хочешь сказать, что я становлюсь дедом?
— Это вполне возможно.
Он тихонько присвистнул.
— Очень по-американски, — мгновенно прореагировала она.
— Что именно?
— Да твой свист этот. Что он означает?
Он засмеялся.
— Мне надо, на многое настроиться. Во-первых, осознать, что я отец двадцатилетней барышни, а тут еще и то, что я без пяти минут дед.
Лейла засмеялась.
— Не бери в голову. Амал каждый месяц делает предположения — не беременна ли она. Может быть, и на этот раз то же самое.
— А ты знаешь, что у тебя два брата?
— Знаю. Мухаммад и Самир.
— Знаешь их имена?
— Не велик секрет. Газеты постоянно пишут о вас. И снимки печатают.
— Они хорошие мальчишки. Тебе они понравятся.
— Я хотела бы повидать их.
— Тебе это предстоит. В скором времени. — Он поднялся. — Где ты остановилась?
— У подружки. Ее семья живет в Женеве.
— Она швейцарка?
— Да.
— Ты предпочла бы остаться у них или, может, переедешь ко мне сюда?
— Как тебе угодно, — сказала она, отводя взгляд в сторону.
— Тогда дуй за вещами, — весело скомандовал он. — Успеешь вернуться к ужину?
Она подняла голову. Глаза улыбались.
— Думаю, что успею.
— О’кей, тогда не теряй времени, отправляйся. Мне надо работать.
Она встала со стула и небрежно обняла его.
— Спасибо, отец.
— Не благодари меня. — Он осторожно поцеловал ее в макушку. — В конце концов я ведь тебе отец, не так ли?
Она стояла в дверях кафе и пробегала взглядом по столикам. Зал был почти пустой. Несколько посетителей сидели за своим утренним кофе перед тем, как отправиться на службу. Лейла посмотрела на часы. Одиннадцать. Они должны подойти с минуты на минуту. Она прошла к столику и села.
Он принес фужер кока-колы с лимоном и ушел. Она закурила, отпила глоток напитка. Сладко. Не такой сладкий, как кока-кола в Ливане, но слаще, чем французский, хотя и подан был по-французски. Сверху плавал кусочек льда, слишком маленький, чтобы охладить питье, если только не ждать, пока растает до конца.
В дверях появились два молодых человека и девушка. Они были одеты почти так же, как она, — джинсы, рубашка, куртка. Лейла помахала им, они подошли к ее столику и сели. Подбежал официант. Через мгновение принес им кофе и удалился.
Они смотрели на нее выжидательно. Она молча смотрела на них. Наконец положила свою сигарету и подняла два пальца в форме латинской буквы «V» — «виктория», победа.
Все трое расплылись в улыбках.
— Прошло нормально? — спросила девушка на сомнительном английском.
— Отлично.
— Он ни о чем не расспрашивал?
— Ни о чем важном. Обычные отцовские вопросы, — ответила она. Осклабилась: — «Знаешь, я должен поговорить насчет этого с твоей матерью», — спародировала она отца.
На лице девушки появилась озабоченность.
— А что, если он так и сделает?
— Не сделает, — сказала она уверенно. — Я знаю мою мать. Она не разговаривала с ним десять лет, не станет и теперь.
— Ты собираешься поступить к нему на службу? — спросил один из молодых людей.
— На укороченный рабочий день. Он считает, что мне надо походить сперва в бизнес-скул, набраться ума-разума. После этого я смогу выдержать нормальную нагрузку.
— И ты хочешь пойти в школу бизнеса? — поинтересовалась девушка.
— Обязательно. Если б отказалась, он мог заподозрить… И потом — это совсем ненадолго.
— Как он выглядит? — спросила девушка.
Она посмотрела на нее так, словно видит впервые.
— Ты о моем отце?
— О ком же еще я могу спрашивать? Он такой, как в рассказах, которые мы читали о нем? Ты же помнишь: сердцеед, перед которым не может устоять ни одна женщина, и все такое прочее…
