– Устарели твои слухи, товарищ старший лейтенант, – невесело усмехнулась Ветка, к моему удовольствию, словно не расслышав вопросов о Максе. – Те субчики уже не шастают, а передвигаются подразделениями. В обмундировании и при оружии, как положено. Только фиг они чего…
– Синицына! – загудела грозно Анна Михайловна.
– Извините. Только ничего у них вынюхать не получится. Мы обычным путем – по воде – давно не ходим.
– А-а-а, вона как! – улыбнулся коп. – Тропа духов, да? Ты смотри, сама справляешься? Однако небось научил? Вот ведь мир изменился… Когда-то на такое только самые сильные из ЛОПСов были способны. А теперь и простой человек может…
– А мы не простые, – улыбнулась в ответ Ветка. – Мы – настоящие… – Она повернулась к пацанятам: – Ну что, младое племя? Готовы? Собрались?
Подростки деловито засуетились, отвязывая мешки от поясных ремней, одергивая одежонку.
– А чего им особо собираться-то? – хмыкнул коп. – Только подпоясаться. Все имущество – башка на плечах.
– Что, следует заметить, очень даже немало, – веско проговорила Анна Михайловна.
Дега ворохнулся на заднем сиденье.
– Мальки с нами, что ли, поедут? – удивился он. – Вот новости… Еще нахлебничков привалило… Пока со жратвой вроде порядок, но скоро же Комбат всю ораву свою приведет обратно!
– А ты только о жратве и думаешь, – обернулся я к нему.
– А ты не думаешь? – огрызнулся кореш. – И потом – я не в том смысле, чтоб лично для себя. Я – для всех наших. С которыми мы одно дело делаем. А всех голодных все равно не накормишь, как ни старайся…
– А они не наши, что ли? Чужаки?
– Ну… – Дега замялся. – Я не то в виду имел. Я так… чисто теоретически… Чего ты меня извергом вообще выставляешь? – попытался он возмутиться. – Нельзя вслух поразмышлять? Можно подумать, я у этих спиногрызов кусок изо рта вырвал.
Пацанята один за другим влезли на заднее сиденье. Дега с готовностью потеснился.
– Никогда у нас в Монастыре не бывали, а? – с несколько преувеличенным радушием осведомился он. – А кенгурятину пробовали? И эту… жирафятину? А зебру хавали? Ну, зебрятину я, кстати, как-то не очень… Изжога у меня от нее. Хотя вам в новинку-то за милую душу пойдет.
Поймав мое отражение в зеркале заднего вида, Дега с достоинством поднял брови, как бы говоря: «Вот он я какой! А ты обо мне всякую фигню думаешь…»
Пацанята молчали. Оказавшись в салоне автомобиля, они неожиданно заробели. Угловато озирались. А тот, что с распухшим носом, украдкой даже погладил кожаное покрытие сиденья.
– Короче, имейте в виду, – закончил Дега, – если какие вопросы у вас появятся – спрашивайте, не бойтесь. А вдруг кто к вам полезет, сразу мне говорите, я уж впишусь…
– Что болтаешь? – не выдержал я. – Кто к ним полезет?
– Вы не беспокойтесь, – проговорил один из пацанят. – Мы правила Монастыря знаем.
Металлически чмокнув, открылась дверца со стороны водительского сиденья.
– Ну, прощайте! – прозвучал голос Ветки. – До встречи, берегите себя, соратники! До свидания, Анна Михайловна!
Она села за руль, завела двигатель.
Мы проехали несколько кварталов по поселку. Той же дорогой, которой и добрались сюда. Выкатили за пределы поселка, по дороге сшибив бросившегося на автомобиль очередного порченого, съехали с трассы, по недавней колее автомобильного следа проехали еще десяток метров.
– Во, вот тут! – подсказал Дега Ветке, хотя в том не было никакой необходимости.
Ветка сбросила скорость, нажала на тормоз. Прямо перед нами темнело на снегу пятно копоти – колея, приведшая нас сюда с трассы, начиналась как раз из этого пятна.
Ветка вышла из машины, встала у капота. Стволом пистолета начертила на черном от копоти снегу круг. Сверяясь по записной книжке, извлеченной из кармана, нарисовала внутри круга несколько сложных знаков. Потом, обернувшись, приглашающе махнула мне рукой.
Я был уже наготове, знал, что от меня требуется. Вынес ей из бардачка глиняную трубку с длинным чубуком, к которому разноцветными лентами были примотаны пучки птичьих перьев. Ветка аккуратно высыпала в трубку пригоршню перемолотой травяной смеси из тряпичного мешочка:
– Давай. Только не затягивайся, смотри…
Раскурить трубку было делом нескольких секунд. Выбравшийся из машины вслед за мной Дега с завистью вздохнул:
– Жук этот Однако. Сам курит, а нам не разрешает. Хоть раз бы дал попробовать… И что нам от одной затяжки будет?
– Я бы на твоем месте проверять не стала, – веско проговорила Ветка.
Я бы, если честно, тоже не рискнул. Едкий дым обжег, мгновенно высушив, полость рта. Защипало до слез глаза, в теле появилась какая-то необычная мелкая дрожь… Однако рассказывал, что его предки с помощью таких вот трубок путешествовали на дальние расстояния. Не в смысле банального перемещения сознания, а вполне физически: первый раз затянулся у себя в чуме, а последний – где-нибудь на Аляске. Но то предки… Сам Однако всего на несколько километров переместиться способен. А кто-то другой по его наущению – и того меньше. И только по заранее проложенному маршруту.
– Не увлекайся! – сказала Ветка, отбирая у меня трубку. – Все, идите в машину!..
– Говорит: мол, без привычки улететь можно в такие края, что и не вернешься… – продолжал бурчать Дега, усевшись на заднее сиденье. – А откуда взяться привычке, если нам попробовать не разрешается? И вообще, кое-какие навыки у нас, кстати, имеются. У нас в Гагаринке тоже всякие-разные травки продавались. Нет, жук все-таки этот Однако. Сам всеми способами летает: и с трубкой, и без. А другим – фигу. Только из Монастыря и обратно. Летун неистовый… А вы, мелочь, глядите! Сейчас фокус будет!
Ветка положила чадящую трубку в центр круга и поспешила за руль. Завела двигатель и отъехала на несколько метров назад.
– Тихо! – внимательно глядя вперед через лобовое стекло, приказала она бурчащему Деге. – Ни слова никто!
Никем не раскуриваемая трубка и не думала гаснуть. Напротив, все сильнее и сильнее извергала дым, подобно миниатюрному вулкану. Из чаши ее зазмеились, потрескивая, ломаные багровые искорки. Тяжелая туча густого и черного дыма зависла над кругом, и ветер не в силах был не то что эту тучу развеять, но даже отвести хоть немного в сторону.
Ветка напряженно ждала, время от времени газуя.
Искорок стало больше. Удлиняясь и многократно разветвляясь, как перевернутые молнии, они сетью багровых прожилок окутали тучу, которая от этого словно запульсировала.
– Глаза закройте… – шепотом напомнила Ветка.
И рванула вперед.
Я старательно зажмурился еще до того, как мы влетели в тучу. В голове моей что-то гулко ударило, к горлу подступила тошнота, и на миг я точно повис в невесомости, не чувствуя собственного тела, ничего не слыша, не в состоянии шевельнуться и даже дышать…
Все это кончилось внезапно. Меня вдавило в кресло, по телу пробежала волна ломоты…
– Приехали… – прохрипел позади меня Дега.
Я открыл глаза.
Автомобиль наш, подрагивая и урча, остановился в закрытом со всех сторон дворике Монастыря. Никого не было в том дворике, и я не сразу заметил, что на дальней его стороне, у начала лестницы, ведущей в один из многочисленных внутренних коридоров, стояли двое: отец Федор и Однако.
Ветка заглушила двигатель, Дега первым выпрыгнул наружу. За ним вышли подростки, а потом и я. Невесомые лохмотья копоти слетали на нас из ниоткуда, словно черный снег, кружились вокруг автомобиля. Мы сразу же отбежали подальше, оттащив с собой и пацанят – научены уже опытом, знаем: от этой копоти не ототрешься потом…
– Встречают нас, – пихнув меня локтем, хихикнул Дега. – Переживают, понял?.. Да не дергайтесь, мужики! – громко успокоил он настоятеля Монастыря и якутского ойууна. – Все пучком! Испытание пройдено! А вы думали, как-то по-другому будет? Мы ж пацаны с Гагаринки! – возгласил он и со значением подмигнул пацанятам.
Отец Федор и Однако переглянулись. Как-то вот не заметил я особого воодушевления в их глазах. Казалось, оба были чем-то озабочены. Дега еще что-то хотел сообщить, но осекся. Удивленно глянул на меня. Я пожал плечами: мол, сам понятия не имею, чего это они такие…
Наконец и Ветка покинула джип. Тогда отец Федор шагнул ей навстречу.
– Комбат вернулся, – сказал он.
– Ну, слава богу, – выговорила она. – Вовремя… Теперь-то мы с этой Штукой разберемся… – И вдруг лицо ее на мгновение напряглось. – А… Макс с ним?
– Макс с ним, – подтвердил Однако.
Она облегченно выдохнула, улыбнулась. А у меня от этой ее улыбки непроизвольно дернулся уголок рта. Да и Федор с Однако радости Ветки не разделили.
– Все нормально? – потушив улыбку, спросила она. – Случилось что-то?..
