Закрыв глаза, он подумал: «Скоро она станет моей. Моей женой. Как только будут выполнены все формальности».
И тогда он будет лежать рядом с ней каждую ночь и…
Она положила руки на его плечи, и он тотчас же возбудился. Проведя языком по ее губам, он пробормотал:
— Ты ведь меня хочешь, моя милая?
— Да, Остин…
Мысленно возликовав, он вытащил кончики ее шали из-за пояса и, откинув шаль, обнажил ее плечи. Ее груди вздымались над низким декольте, и он положил на них руку.
Эванджелина застонала. Ее пальцы лохматили его волосы, и она выгибала навстречу ему свое тело — нежное, податливое, жаждущее… Да-да, она — его. Даже отрицая это на словах, телом она молила его о другом.
Остин обхватил ее своими сильными руками и осторожно уложил на пол. Шерстяной ковер покалывал его ладони, когда он уперся ими так, чтобы не раздавить Эванджелину своим весом.
Она посмотрела на него сквозь съехавшие набок очки и пробормотала:
— Остин, когда ты касаешься меня, я чувствую…
— Что ты чувствуешь?
Она отвела глаза.
— Чувствую себя порочной.
Он засмеялся.
— Неужели, моя сирена?
— Да.
Остин наклонил голову и поцеловал ее груди. Она тотчас подтянула ноги, согнув их в коленях, и он, проводя по ним ладонью, приподнял ее юбку. А затем его пальцы двинулись выше, к бедру, гладкому как атлас.
— О Боже… — Она закусила губу.
Он приподнял юбку еще выше и положил ладонь на завитки волос меж ее ног. Эванджелина застонала, и ее бедра приподнялись.
Но ведь скоро она станет его женой. Он мог бы подождать… Уже недолго.
Но она, влажная от возбуждения, была так соблазнительна… Так что к черту ожидание!
Он присел на корточки и поднял ее юбки до самого живота. Эванджелина снова застонала, а в ее серых глазах пылало желание.
Остин дрожащими пальцами расстегнул пуговицы на брюках. Никогда, никогда еще он не хотел ни одну женщину так, как хотел ее. Ей даже не нужно его касаться. Стоит ему войти в комнату, где находится она, — и он в полной готовности.
Остин стал над ней на колени, обхватил руками ее ягодицы и приподнял бедра. Она помогала ему, выгибаясь дугой ему навстречу. Немного помедлив, он сильным толчком вошел в нее, вошел до самого конца.
Она закричала от удовольствия, но он заглушил ее крик губами. Остин страстно целовал ее и мысленно восклицал: «Моя, моя, моя сирена!..»
Отстранившись, он понял, что бормочет эти же слова вслух. А она снова закричала, опьянев от страсти.
— Шшш, моя Эванджелина…
Покрывая поцелуями ее лицо, Остин любовался ею. Любовался ее сияющими волосами, разметавшимися по ковру, и глазами, блестевшими от счастливых слез.
— Ты такая красивая…
Они тихонько всхлипнула и вздохнула. А бедра ее то и дело приподнимались — снова и снова.
Теперь она принадлежала ему. Она его любовница, его жена, его жизнь. Одиночество, которое десять лет наполняло его, наконец-то исчезло.
И он утратил контроль над собой, забыл, что должен быть нежным. Теперь он брал ее страстно и неистово, почти жестоко. И целовал точно так же.
Откуда-то, словно издалека, он вдруг услышал свой радостный крик, и тотчас же весь мир закружился и исчез — волна блаженства поглотила его. И он отчаянно хватал ртом воздух, выбираясь на поверхность — как в ту ночь, когда спасал Олбрайта в море. Мотая головой и пытаясь прогнать туман, стремясь обрести контроль над собой, он выплеснул в нее свое семя и замер в изнеможении; сейчас ему хотелось, чтобы этот миг продолжался целую вечность. И почти в тот же миг он услышал Эванджелину — она громко закричала, и в голосе ее звучали страсть и радость.
С трудом дыша, Остин прижал ее к себе и снова замер, положив голову ей на плечо. А она легонько гладила его по спине, и ее горячее дыхание касалось его лба.
В комнате стало тихо, только его тяжелое дыхание нарушало тишину. Эванджелина же лежала, не издавая ни звука, и в какой-то момент Остин поднял голову и заглянул ей в лицо. Глаза ее были закрыты, а из-под ресниц выкатывались слезы, струившиеся по щекам. Красная отметина — его работа — украшала ее шею, а на белых плечах темнели царапины.
— Я сделал тебе больно, — прошептал Остин. — Эванджелина, прости…
Она открыла глаза и посмотрела ему прямо в душу.
— Остин, пожалуйста, не ломай свою жизнь ради меня. Я этого не вынесу.
Он отвел прядь волос с ее лба, потом лег рядом с ней и положил голову на ее грудь.
— Ради тебя я готов на все, мой воробышек.
Эванджелина выводила узоры на подоконнике, наблюдая из окна дома миссис Милхаус за воротами Остина Блэкуэлла. Солнце уже склонялось к западу, окрашивая небо в ярко-розовый и голубой. За недели плавания под огромным открытым небом Эванджелина стала находить городские строения удушающими, а закат — разочаровывающим.
Весь день люди входили и выходили из дома Остина. И весь день Эванджелина наблюдала за ними, краснея при воспоминании о своем распутном поведении.
Если миссис Милхаус и догадывалась, чем они занимались на полу в ее гостиной, она ничего не сказала, только заговорщически улыбнулась, когда молодая соседка нервно поправила свою шаль. Эванджелина молила Бога, чтобы ей удалось прикрыть отметину, оставленную Остином на ее шее; она очень надеялась, что миссис Милхаус не будет задавать вопросов.
Остин ушел от нее с сияющими глазами. Ее бесстыжее поведение, кажется, понравилось ему. Но конечно, ему хотелось, чтобы ей было неловко встречаться со своей кузиной и с кем-нибудь еще, хотелось, чтобы она оставалась бы с ним. Как его жена.
Она уже не могла исключить возможность того, что у нее появится ребенок. От одного раза, может, ничего и не случится, но если это повторилось, то возникали сомнения… Ох, он об этом тоже подумал! Черт бы побрал этого самонадеянного человека. Он хочет жениться на ней, поэтому делает для этого все возможное.
Эванджелина вздохнула, перебирая лепестки розы, стоящей в узкой вазе рядом с ней. Остин прислал ей розу вместе с кучей инструкций. Они поженятся на следующее утро. А до тех пор она останется у миссис Милхаус, потому что у него сегодня много неотложных дел.
Она написала этим утром своей кузине, что наконец прибыла в Бостон, и объяснила, где остановилась. Слуга миссис Милхаус доставил письмо по адресу, но ответа Эванджелина не получила, а слуга сообщил, что семьи кузины дома не было. Ах, значит, рухнула ее последняя надежда! Остин добьется своего!
В течение дня при всякой возможности Эванджелина наблюдала за приходящими и уходящими в соседнем доме. Слуга, который открыл ей дверь прошлым вечером, неутомимо бегал с поручениями. А мистер Сьюард отбыл рано утром, но вернулся ближе к вечеру, весьма оживленный.
